Поэзия народов СССР IV - XVIII веков

* * *

Все в мире испытает горе,- веселья без расплаты нет, Придет беда за счастьем вскоре,- свиданья без утраты нет. В пылинке, в атоме мельчайшем – простор вселенной заключен, Но жемчуг – только капля влаги, на дне твердевшей сотни лет. В пучину размышлений брошен, я счастье в мире не нашел, Искал я искреннего друга, но дружбы без притворства нет. Я повесть о себе начну,- печаль язык испепелит Перо слезами изойдет,- на сердце тяжкий груз обид. Тоски моей не превозмочь, она черна, глуха, как ночь, На крыльях солнца и лупы над миром небосвод летит. Себя надеждою не мучь,- бесследно сгинул солнца луч, Мой путь судьбою предрешен,- сквозь ночь печали он лежит.

МАШРАБ БАБАРАХИМ

УЗБЕКСКИЙ ПОЭТ

1657-1711

ГАЗЕЛИ

* * *

Тела прах, подобный дыму, краткой жизни дом – на что мне? Если нет со мной любимой, дух, живущий в нем,- на что мне? Без вина и милой в Мекку что тащиться человеку? Кааба, лавка Ибрагима, годная на слом,- на что мне? Что мне восемь кущ господних, что мне восемь преисподних? Коль любовь проходит мимо, счастье в мире том – на что мне? Если жизни путь унылый не осветит солнце милой, Тайна тайн, что нам незрима даже белым днем,- на что мне? О Машраб, все – заблужденье, кроме бога! Но без розы Шип, язвящий нестерпимо, на виске моем – на что мне?

* * *

Грудь – любовью, ланиты слезами сжигая,- я плачу. Умоляя о встрече с тобой, дорогая,- я плачу. Из рубиновых губ твоих выпить свой кубок надеюсь, У садовой ограды тебя ожидая,- я плачу. Стал язычником я. Ты – мой бог, мой зуннар – твои косы, И, в языческом храме теперь обитая,- я плачу. То рыдающий я соловей, то рыдающий голубь, То совой над руиной родною летая,- я плачу. О, внемли мне, Лейли моя, или убей меня взглядом! По долине разлуки Меджнуном блуждая,- я плачу. По горам и пустыням зачем мне скитаться, безумцу? О, зачем,- коль к тебе есть тропа золотая,- я плачу? Боже, сеющий перлы! Пролей мне свой ливень весенний! Перл в жемчужнице сердца лелеять алкая,- я плачу. Луч твоей красоты пал на землю – и все запылало. Я – Машраб, налетел мотыльком и, сгорая,- я плачу.

МУХАММАСЫ

* * *

К порогу любимой пробраться незримым хотел, Терпеть все мученья, тоской одержимый, хотел, Я сердце рассечь, нетерпеньем палимый, хотел. Жить только для той, что с луною сравнима, хотел. Коснуться устами волос нестерпимо хотел. Души моей нити – завязка на косах ее, Запястья на ножках сверкающих босых ее. Я – ночью огниво, в скитаньях – я посох ее. Я, раненный в грудь средь влюбленных без спроса в нее, Царить над Китаем, Дамаском и Румом хотел? Обрызгали маки зари облаков белизну, Все сердце в крови, где же нож, что в него я воткну? Лицо твое бело, похоже оно на луну. Как ветка иссохшая, листья к тебе протяну, Ресницами пыль снять с подола любимой хотел. Надвинулось горе горою, и сумрак настиг, О муках поведать позволь, удели мне хоть миг, В скитаниях, о госпожа, мой порыв не утих. Ты меч обнажила, от рук погибаю твоих, Ах, кровью истечь я, тобою гонимый, хотел. К гранату возможно ль, чтоб яблони ветвь привилась, С твоею душа моя неразделимо слилась? Тоскует Машраб, на страдальца взглянула б хоть раз. С мольбою взываю к прекрасной, любовью томясь, Во прахе лежать, чтоб прошла она мимо, хотел.

* * *

В любви признаюсь,- и душа, объятая огнем, сгорит. Открою тайну, не дыша,- мой дом и все, что в нем, сгорит. Едва осмелюсь я тайком «о милая» произнести, От наслажденья мой язык истлеет угольком, сгорит. Скажи мне, с чем твою красу, твои достоинства сравнить? Язык мой нем, и мысль моя, пылая день за днем, сгорит. Нет злей мученья, чем с тобой, о милая, в разлуке быть, От искры вздохов небосвод, таящий град и гром, сгорит. Я гибну, ты же не придешь, не спросишь о моей судьбе. Горька обида, боль горька, от воплей грудь костром сгорит. Ты скорбь Машраба, боль его не вправе сравнивать ни с чьей, В день Страшного суда вздохну, и рай в огне моем сгорит.

* * *

В горе я дни, небосвод разъяренный, влачу – по вине твоей! Кровь из очей я ночами бессонно точу – по вине твоей! Где я достаток мой, в прах разметенный, сыщу – по вине твоей? В свежем саду я, как ствол оголенный, торчу – по вине твоей! Где ни пройду я – «дод, дод!» исступленно кричу – по вине твоей! Я – соловей средь пустынь. Ни гнезда, ни приюта – нет у меня! Совы ютятся в развалинах зданий, руины – нет у меня! Кров мой родимый! Тропинки туда ни единой – нет у меня! В свежем саду я, как ствол оголенный, торчу – по вине твоей! Где ни пройду я – «дод, дод!» исступленно кричу – по вине твоей! С верными прежде мне – духом и силой моей – разлучили меня! С ясными веждами – другом и милой моей – разлучили меня! С тем, что надеждами душу дарило мою,- разлучили меня! В свежем саду я, как ствол оголенный, торчу – по вине твоей! Где ни пройду я – «дод, дод!» исступленно кричу – по вине твоей! Так никогда да не будет терзаться никто во вселенной! Так средь пустынь да не будет скитаться никто во вселенной! Тьмой да не будет такой облачаться никто во вселенной! В свежем саду я, как ствол оголенный, торчу – по вине твоей! Где ни пройду я – «дод, дод!» исступленно кричу – по вине твоей! О, приведешь ли ты солнце желанное, господь мой, ко мне? Зажжешь ли счастья звезду долгожданную ты мне в вышине? Сил дай Машрабу труды неустанные творить в тишине! В свежем саду я, как ствол оголенный, торчу – по вине твоей! Где ни пройду я – «дод, дод!» исступленно кричу – по вине твоей!

* * *

Ждал всю ночь я. Мне на очи сна услада – не пришла, Солнце дня, светило ночи, дум отрада – не пришла! Мед несла другим, ко мне же с чашей яда – не пришла, Даже полная измены и разлада – не пришла, Будто знать меня и видеть ей не надо,- не пришла! Дни свои в селеньях горя одиноко я влачу, Болен я, от черной хвори смертью сердце излечу, Но еще хочу молиться лика милого лучу! Виночерпий, дай упиться! Я забвения хочу! Цвет пиров, жасмин земного вертограда – не пришла! День за днем в тоске блуждаю, нелюдимая,- ты где? Я взываю и рыдаю: о любимая, ты где? Где живешь ты – я не знаю, о незримая,- ты где? Сердцу моему родная, мир души моей,- ты где?… Ты укрыть меня от злого бедствий града не пришла! Душу море пламенное жжет мне… Потуши! Приди! Милостью прославленная, милость соверши – приди! Сада счастья жительница, радость, поспеши,- приди! О моя властительница, шах моей души,- приди! Сердце ржа мне съела. Ты же кинуть взгляда не пришла! Жил я, в плен любовью взятый, и про грех я свой не знал. Что убить меня пришла ты, я – о, боже мой! – не знал! Что звезда моя к закату никнет, кроясь тьмой,- не знал! Что свой меч уж занесла ты над моей главой – не знал! Понял я: ты предстоящей казни рада – не пришла! «О Машраб,- подвижник строго мне сказал,- в мечеть войди! Сядь в михраб, к престолу бога взор духовный возведи!» Я святого не обидел, гнева речь смирил в груди, И молился я, но видел мрак и горе впереди… Мысль о боге в душу, словно в бездну ада,- не пришла!

* * *

Я, рожденный для страданья, в мира тяготах погряз, Мучась: где конец терзанью,- к брани прибегал не раз. Вот он – полный лицемерья мир, душе и телу враг! И метнул стрелу неверья я ему в зеницы глаз. В дом вина тогда вступил я, но мученья в нем познал. И, в мечеть войдя, застыл я, как аскет, оледенясь. Я сто тысяч благочестий продал за кувшин вина. О подвижник! Все на месте: мне – вино, тебе – намаз. Магом был с отравой смешан тот напиток, данный мне, Как Мансур, я был повешен, не ужившийся у вас. Слава о моем безумье прогремела по земле, Что отверг я оба мира за один свиданья час. Кто сказал: «Машраб безумен!» – коль отрекся я навек От скитанья по чужбине, мне представшей без прикрас.

МЭВЛА КОЛЫЙ

ТАТАРСКИЙ ПОЭТ

Вторая половина XVII века

ХИКМЕТЫ

О САМОМ ПОЭТЕ И ЕГО ТВОРЧЕСТВЕ Говорится хикмет в год по хиджри такой: Одна тысяча восемьдесят восьмой. Говорится он в граде Булгар над рекой, Говорит его грешник великий – Колый. Беспросветно прошли мои годы, друзья, Под глазами прорыта слезами стезя, Дни и ночи раскаянье мучит, грызя, Что отвечу я, раб, перед божьим судом?… Дел, угодных всевышнему, я не свершал, Бренный мир мои помыслы все поглощал, Я скорблю о прошедшем, ничтожен и мал… Что отвечу я, раб, перед божьим судом? Был я ветром познанья и страсти носим, До конца отдал дань я страданьям земным. Этот мир удивителен, незаменим! Что отвечу я, раб, перед божьим судом? Земледелье! Достойнее нет ремесла. Ты займись им – снискаешь сегодня почет. Божья воля его человеку дала. Помни: пахаря милость господняя ждет! Земледелье священно и служит оно Правоверным и не правоверным – равно. Земледельцу великое дело дано. Помни: пахаря жар преисподней не жжет! Человеку любому в народе любом Любо пашню своим обработать трудом; Он умрет, но господь не забудет о нем… Помни: пахарь всех нас благородней живет! О БРОДЯГАХ Упаси меня, боже, бродягою стать! Никому не желаю я муки такой. Без домашнего крова – от горя страдать Человек осужден, он теряет покой. Безразличен бродяга для прочих людей. Тот, кто здесь обитает под крышей своей,- Ходит в гости и сам принимает гостей, А бродяга о том лишь мечтает с тоской. Нет отца у бродяги, чтоб старость почтить, Нет и матери, чтоб о бедняге грустить, Никого – кто бы мог о здоровье спросить… Смерть бродяги – страшней всякой смерти другой. Жил один, и один покидает он свет, Схоронить его некому – близких ведь нет, В тот же день затеряется след его лет… Вот, бедняк, умирает он смертью какой!… О ЛЮБВИ, СТРАСТИ И НРАВСТВЕННОСТИ Посвятил я ей душу и думы свои, А при встрече меня не заметит она. Я сгораю в огне безнадежной любви - Но водой это пламя не встретит она. В сердце сок выкипает, а ей невдомек. Я средь тысяч других, мне не светит она. Подошла, подожгла, разожгла уголек, Только страстью на страсть не ответит она! Превратился я в пепел – ей все нипочем: Стать не хочет она ни огнем, ни лучом… О РОДНЕ Наших близких любовь, коль оценишь ее, Слаще сахара паше сластит бытие. Нет родни – вверить некому тайну свою, Пред врагом нет соратников рядом в строю, А в делах нет опоры в своем же краю. Кто родни не имеет – грустит без нее.

* * *

На этот мир ты не смотри, Простором манит этот мир, Но тщетны все твои труды,- Так злобно ранит этот мир. Ведь все растает, как туман, И, как невесты лик и стан, Нарядом, маскою румян Тебя обманет этот мир. Он скажет: истину забудь, Прикажет в сторону свернуть, На свой несправедливый путь Тебя потянет этот мир. Нас в этом мире ждет одно: Всем лечь в могилу суждено, Мы все исчезнем все равно… Недобрым занят этот мир!

БАЙРАМ-ХАН

ТУРКМЕНСКИЙ поэт

Конец XVI – начало XVII века

СГОРИТ

Из сердца вырвется огонь – мои уста спалит, В себе я спрячу тот огонь – моя душа сгорит. Язык мой – пламенный очаг, рассыпал искры слов, Лишь о любви заговорю – и мой язык сгорит. Иссохло тело от тоски, я весь окостенел. В огне разлуки плоть моя обуглится, сгорит. Неумолимо сердце жжет пылающая страсть, Любовь отнимут у меня,- и жизнь дотла сгорит. С тобою разлучен Байрам, как соловей, скорбит. Из сердца вырвется огонь – родимый край сгорит!