Погладить тигра

– А чем занимаются ваши родители?

– Мама? Ничем, она просто жена и мать.
– Джейн замолчала и грустно вздохнула.
– Но нас у нее было шестеро детей, так что это непростая работа сама по себе. А мой отец - механик.

Гордон Стенли уселся прямо и пристально взглянул на нее.

– Так вы высоко взлетели, Джейн Милред. Неплохая карьера: из семьи механика - в мир богатых и знаменитых.

– Вы и сами взлетели не ниже, я полагаю, - откликнулась она.

– Похоже, у нас много общего?
– Он глянул на нее лукаво.

– Я долго шла к этому.

– В то же время, думаю, мы похожи. Вам не составит труда налить кофе?

Джейн поднялась на ноги.

– Нисколько. Вам с молоком?

– Черный. И один кусок сахара.

– Мы - те, кто мы есть.
– Она подняла кофейник, ее глаза блеснули. Другой вопрос - нравимся ли мы себе такими.

Она поставила перед ним чашку с кофе. И в этот момент огромный золотистый Лабрадор ворвался в комнату и сразу кинулся к Джейн, намереваясь радостно вылизать ей лицо. Она дернулась в сторону, пытаясь избежать этого, но от неожиданности допустила неловкое движение и упала.

Последствия были обескураживающими. Она толкнула столик с кофейной чашкой, горячий кофе опрокинулся на Гордона, тот вскрикнул от боли, а Джейн и собака покатились по ковру, образовав невразумительную кучу-малу.

Дверь снова распахнулась, и на пороге возникла девочка лет двенадцати с длинными рыжими волосами. Увидев происходящее, она ахнула и, прижав руку ко рту, сказала приглушенно:

– Ой, черт побери!

– Моника!
– загремел Гордон.
– Не смей чертыхаться, это звучит омерзительно! Сколько раз я тебе говорил: не пускать сюда Роланда! Между прочим, меня ошпарило! И...

– Гордон, мне так жаль.
– Моника ринулась в комнату, на бегу выдернула из-под вазы с цветами широкую льняную салфетку и принялась вытирать ею следы кофе.

– Черт возьми, в последнее время ты только и делаешь, что ругаешь меня так и этак, а я всего лишь хочу как лучше. Роланд! Поднимайся немедленно! Как вы?
– добавила она нежным голосом, обращаясь к Джейн.
– Ничего себе не повредили?

Джейн села, обозрела девочку, ее клетчатые леггинсы, травянисто-зеленый джемпер и рыжие волосы и сказала несколько неуверенно:

– Ты... неужели Моника Элисон?

Внезапно она почувствовала боль и добавила:

– Я уверена, что он не нарочно, но я, похоже, растянула ногу в лодыжке.

– Ну да, я Моника Элисон, - отозвалась тем временем девочка, - вы необычайно догадливы, но... Гордон, - она обратила на него взгляд огромных темных глаз, - что мне теперь делать?

– Сними с нее сапог... Нет, сперва выведи вон эту проклятую собаку, а потом возвращайся сюда, и быстро.

– Как скажешь, Гордон.
– Она ушла, таща за собой упирающегося пса.

– Вот проклятие!
– пробормотал он и, к ужасу Джейн, начал подниматься с кресла.

– Не надо! Со мной все в порядке.

Гордо Стенли, однако, не обратил внимания на ее слова. При помощи костыля, ранее не замеченного Джейн, поскольку тот лежал за креслом, он поднял себя на ноги, а затем осторожно опустился на пол рядом с ней. Это усилие дорого ему обошлось: лицо мгновенно побледнело, но он немедленно взялся за ее сапог, нащупал застежку и осторожно ослабил ее.

– Я сниму с вас сапог, если вы сможете аккуратно вытащить ногу, проговорил он.

– Думаю, не стоит, вам не надо было вставать, - сказала она с беспокойством.
– Я...

– Можете вы замолчать и просто сделать то, что я вам сказал?

Он перебил ее резко, почти грубо, но Джейн заметила в его глазах беспокойство. Она нервно сглотнула, и постепенно они совместными усилиями стянули сапог с ноги. Лодыжка заметно распухла, а когда Гордон подтянул штанину, стало видно, что она уже чуть посинела. Стоило Гордону слегка прикоснуться к ее ноге, как Джейн вздрогнула от боли.

– Она может быть сломана... Моника!
– позвал он.

– Иду, иду... О Господи!
– Моника опустилась на пол возле них и воззрилась на поврежденную ногу.

– Это не лучше, чем чертыхаться, - ядовито заметил Гордон.

– Ладно, еще что скажешь?
– Моника отвернулась от него и осторожно прикоснулась к лодыжке.
– Ох вы, бедняжка...

– Что тебе следует сделать, так это позвонить врачу.

Моника вскочила и опрометью кинулась к телефону.

– Твоему врачу?
– спросила она.

– Да. А вообще, дай-ка сюда трубку сюда. Я поговорю.

– Я и сама могу. Здесь записан его номер...

– Послушайте, - сказала Джейн, - если вы просто вызовете мне такси, я могу поехать к своему доктору. Уверена, она не сломана.

Но Моника уже возбужденно вещала в трубку:

– Видите ли, какое дело, доктор Мейсен... Да, это Моника. Нет, нет, с Гордоном все в порядке, то есть он, кажется, немного обжегся, но дело не в этом. Тут у нас леди, и все это из-за меня, потому что Роланд повалил ее. Мы боимся, не сломала ли она лодыжку. Кстати, Гордон встал из кресла, а я знаю, что ему нельзя...

– Моника, дай мне трубку!
– прошипел Гордон сквозь зубы.

Но девочка уже закончила разговор, протянула ему замолчавший телефон и ответила, почти снисходительно:

– Он уже едет.

***

– Что это с тобой стряслось?

Джейн прислонила костыль к редакторскому столу - на следующее утро - и осторожно уселась в кресло.

– Растянула лодыжку.

– О... А как прошло интервью?

– Никак.

– Джейн! Я тебя предупреждал! Ты знала, что задание будет непростым. И не говори мне, что ты просто развернулась и ушла!

– Джозеф, - сказала она ровно, - я страшно тронута тем, что ты беспокоишься о моей лодыжке. Нет, я не просто развернулась и ушла. Откровенно говоря, меня оттуда унесли. Как ты думаешь, это означает, что я могу получить компенсацию?

Мистер Барринг прищурился.

– Расскажи-ка мне об этом поподробнее, - потребовал он несколько обеспокоенно.

– Что ж. Я могла бы развернуться и уйти, ибо Гордон Стенли, разумеется, не упустил случая изречь несколько пошлостей. Затем он пытался поставить меня на место, дав понять, что невысокого мнения о журналистах и их неточных версиях событий. А еще он задавал мне некоторые вопросы очень личного характера.