Похищение Муссолини

— Если говорить честно, я лишь потом, спустя годы, начал осозновать, что в то время моей рукой водило само провидение. Проект крематория [72] действительно был задуман с размахом и действительно приходился ко времени. Хотя, предавшись своим трудам, я был крайне плохо осведомлен о том, что на самом деле происходило тогда в Москве и вообще в России.

— В любом случае рад был познакомиться с вами, господин Розенберг. Тем более что я, простой солдат СС, представляю для вас значительно меньший интерес, чем вы для меня.

72

Реальный факт. Во время революции студент Рижского университета (переехавший в годы Первой мировой в Москву) Альфред ' Розенберг действительно разрабатывал проект крематория, поскольку готовился к карьере архитектора.

— Вы же сами только что говорили о моих провидческих склонностях: и проект крематория накануне революции, и дружба с никому не известным ефрейтором Шикльгрубером…

Розенберг умолк, и Скорцени вопросительно взглянул на него, ожидая, какие же выводы последуют из этого, довольно неприятного для него намека, и столь же неприятных параллелей.

— Как я должен воспринимать ваши слова, господин Розенберг? — довольно резко спросил он, решив, что пауза и так слишком затянулась.

— Кто знает, вдруг я говорю сейчас с королем Франконии.

— Это вы обо мне?

— Королем, императором, фюрером… Суть не в термине, а в самой сути. Более подходящей кандидатуры среди присутствующих, — обвел он взглядом высокое собрание, — я пока не вижу; Да ивы, ваше величество, очевидно, тоже.

Розенберг произнес эти слова с такой официальной миной на лице, что Скорцени понадобилось бы не менее минуты, чтобы прийти в себя и более-менее достойно, а главное, уместно отреагировать на них.

Спасло его неожиданное появление в конце зала адъютанта фюрера.

— Гауптштурмфюрер Скорцени, — почти торжественно провозгласил он.

— Слушаю.

— Фюрер просит вас зайти к нему.

В зале воцарилось гробовое молчание. Все застыли в тех позах, в которых их застало это сообщение. Тем не менее каждый из высших чинов СС изыскал возможность взглянуть на того единственного, кого желал видеть сейчас фюрер великой Германии.

— Так что подумайте над моим невинным пророчеством, — вполголоса проговорил Розенберг, сжимая локоть Скорцени, — ваше величество король Франконии. — И, разжав пальцы, довольно бесцеремонно подтолкнул гауптштурмфюрера к адъютанту Гитлера.

Затаив дыхание, все прислушивались, как в вековые камни, которыми был устлан древний замок, величественно впечатывались кованые каблуки несостоявшегося императора.

11

Адъютант провел Скорцени через две небольшие комнатки и впустил в узкий продолговатый зал, сразу же закрыв за ним большую массивную дверь.

Шум пиршества посвященных сюда не долетал. В зале царил таинственный полумрак. Вначале гауптштурмфюреру показалось, что единственным освещением его является тусклое пламя камина. Лишь чуть позже он заметил небольшой вмонтированный в колонну светильник.

— Хайль, мой фюрер, — негромко пророкотал своим беспардонным басом Скорцени, увидев, что в кресле, спиной к нему, сидит какой-то человек, узнать которого, не будь он вызванным к фюреру, не смог бы.

Фюрер не ответил. Он сидел, нагнувшись к огню, и Скорцени мог видеть только часть едва освещаемого профиля.

Личный адъютант фюрера обергруппенфюрер Шауб тронул Скорцени за рукав, а когда тот взглянул на него, резким движением подбородка подсказал: «Подойдите поближе».

— Вы свободны, Шауб, — в ту же минуту молвил Гитлер, не отрывая взгляда от огня. — Подойдите, Скорцени. Нам есть о чем поговорить.

Громыхание сапог гауптштурмфюрера потонуло в зыбкой мякоти толстого ковра. Он остановился справа от камина, чтобы фюрер, когда тот пожелает, мог видеть его.

— Вас никогда не завораживал огонь, гауптштурмфюрер?

— Пламя камина… В этом что-то есть, — ответил Скорцени, даже не взглянув на поленья.

Он наслышан о том, что фюрер часто бывает подвержен приступам ностальгической сентиментальности. Скорцени это не нравилось. Вождь германской нации должен представать перед миром твердым и непоколебимым, каковым и представали истинные вожди древних германцев.

— Пламя костров, Скорцени, пламя костров. У которых когда-то, на холодном ветру, в поле, под звездным небом, коротали ночи воинственные германцы, готовящиеся утром пойти на врага.

«Неужели в эти минуты он думал о том же, что и я?» — удивился Скорцени.

Да, Скорцени не нравилось, что Гитлер подвержен приступам сентиментальной немощи, однако готов был прощать ему это, как принято прощать нелепые странности гениям.

Гитлер молчал, и ничто в этом зале не могло нарушить его молчание.

— Мы забыли о магической связи человека со Вселенной. Мутация человеческого рода уже сказывается в некоторых мессианских душах. Они восстанавливают связи с прошлым и вспоминают о временах, когда гиганты влияли на путь звезд.

Он вновь умолк так же неожиданно, как и заговорил. Однако молчание его было таким же внушающе мудрым и пророческим, как и слова.

— Так говорит Горбигер [73] . Я, Скорцени, скажу проще. Возможно, мы и потерпим поражение в этой войне. Но идеи наши, дух наш, вера в могущество арийской расы, в предначертанность ее как расы Посвященных, которая должна послужить лоном для рождения сверхчеловека, — эти идеи и верования никогда не будут сокрушены никакими армиями, никакими философами. Никогда, Скорцени, никогда! — потряс фюрер руками. И в какое-то мгновение Отто показалось, что он потянулся пальцами к пламени, но огонь просто не в состоянии был охватить их. Он угасал под холодным излучением его рук. — Мы возродимся. Наши идеи. Национал-социализм… Впрочем, дело не в германском национал-социализме, гауптппурмфюрер. Идеей нации нам приходится пользоваться лишь потому, что этого требуют обстоятельства…

73

Ганс Горбигер — философ, один из теоретиков нацизма, ока-завший заметное влияние на формирование философских взглядов Гитлера. Основатель «Ледовой космогонии» — своеобразной трактовки происхождения и развития Вселенной. Издатель журнала «Ключ к мировым событиям».

Фюрер все еще протягивал руки к огню. Растопыренные пальцы его отчетливо дрожали над полыхающим пламенем.

— Это значит, что мы вынуждены будем переписывать, переосмыливать всю нашу идеологию, мой фюрер? — задумчиво спросил Скорцени, не совсем понимая смысла этого признания Гитлера, а главное, не уяснив для себя: нуждается ли фюрер в нем как в собеседнике, или же его присутствие при этой «исповеди перед огнем предков», перед «кострами германцев» совершенно случайное.

— Мы должны будем переосмыслить все: историю, основы нашей философии, концепцию развития цивилизации… Окончательно отвергнуть всякое влияние на наши умы силы Зла, всецело предавшись силе влияния Высших

Неизвестных. Которые и приведут народ, всю арийскую расу к завещанной им Вершине Познания. Вы пока что не являетесь членом «Общества Вриля» [74] , точно так же, как не входили в состав «Общества Фуле» [75] . Тем не менее Высшие Неизвестные указали своим божественным перстом именно на вас, гауптштурмфюрер. Именно на вас. Мой личный звездочет, оккультист из института Аннербе — тоже указывает на вас. Вот почему сейчас приглашены сюда вы, а не кто-либо другой из числа Посвященных.

74

«Общество Вриля», или «Блистающая ложа» — тайное полума-сонское общество, члены которого верили в существование особой энергии «вриль», открытой в свое время жрецами легендарной Атлантиды. О ней писал в своей книге «Тайны Атлантиды», изданной сразу после Первой мировой войны, исследователь М. Манци.

75

«Общество Фуле» объединяло людей, верягцихв то, что когда-то существовал остров Фуле, являющийся центром магической цивилизации. Остров не погиб, а всего лишь стал невидимым для людей, и члены общества могут поддерживать с вождями его цивилизации магическую связь. Одним из членов этого общества являлся генерал Карл Таусгоффер, тоже оказавший значительное влияние на философские воззрения фюрера.