Поход

Тут же раздался второй залп бомбард, из числа трёх уже перезаряженных и добавленных к ним, доставленных с другого конца лагеря, и новые восемнадцать ядер попали в плотную массу штурмовой группы.

Новые десятки смертей и сотни тяжело раненных — состояние лёгкой паники немедленно охватило как мололотобойцев с секироносцами, так и императорских гвардейцев.

Именно в этот момент, из лагеря еретиков вывалил отряд в четыре тысячи вопящих громкими голосами, мужиков.

Они вывалили со всех ворот и быстро построились атакующей колонной на холме, выше той дороги, по которой недавно наступали штурмовики имперцев.

— С нами светлая правда!!! Честность! Равенство и делёж!!! — заорали высыпавшие «честные» и тут же понеслись на своих отступающих врагов, вздымая над головами раскручиваемые «утренние звёзды», что метали сверху вниз, при приближении, в головы противника, а также небольшие топоры и молоты.

Удар тараном пехоты оказался просто страшен: отступающие, понесшие большие потери, штурмовики, которых сперва напугали обстрелы бомбардами, горящие телеги и бешенные животные — теперь, получив почти таранный удар сверху вниз, от нового отряда еретиков состоящего из «рубак» с горы Лабоир, ветеранов имперских походов и боевых кнехтов — начали вначале смешиваться, потом отступать, и наконец, просто развалили свой строй и панически стали бежать, без всякого порядка, прочь с холма, просто что бы спасти свои жизни. Делать это в доспехах с кирасами и кульчужных рубахах до самых пят — было непросто…

Стрелки имперцев оказались на пути бегущих штурмовиков и смешались вместе с ними в орущую толпу, а не армию.

Потом, всей оравой они понеслись на пикинёров, что с ленцой внизу выставляли свой знаменитый «лес пик» и непонимая что происходит на вершине холма, спрашивали гонцов что там на вершине и почему там бухкает и поднимается дым с неё. Пикинёров также ранее предупреждали, до битвы, что артиллерии у еретиков нет.

На пикинёров вначале напоролись ополоумевшие от страха штурмовики и арбалетчики, что видя перед собой выставленные вразнобой пики и копья, просто начали сбивать их своими огромными топорами или молотами, и калечить стоящих в строю своих собратьев по имперской армии.

Арбалетчики в панике разрядили собственные арбалеты в офицеров копейщиков, что потребовали чтобы они остановились и медленно, по одному, проникали за линию прикрытия, из пикинёров…

Тут же добрались до строя врагов, на спинах убегающих штурмовиков и «честные»- и буквально одним сумасшедшим по ярости натиском, прорвав защитное полукольцо прикрытия из копейщиков и пикинёров имперцев, начали разгром всей первой линии имперской армии.

Руфус, стоящий на вершине холма и наблюдавший за происходившим, скомандовал: «Бомбарды и стрелков — ближе к схватке: пускай ведут стрельбу сверху вниз с ярусов и террас холма! Все из лагеря в атаку! Оставить лишь тысячу для охранения, остальные — прочь на битву: режем бессчестных и жадных имперцев!»

Люди, в воодушевлениии от предложения своего пророка, выскакивали прочь из лагеря и присоединялись к избиению первой линии имперской армии, что уже шло полным ходом.

Линия пикинёров и копейщиков вскоре была прорвана в центре ещё усилиями «рубак» и к ним присоединившихся бойцов из лагеря на холме, и когда основная масса повстанцев присоединилась к сражению у подножия холма, полукруг первой линии имперской армии уже был разделён на три, отступающих в разные стороны, части.

Атаульф лишь сейчас понял какую невероятную глупость совершил ранее, ещё в самом начале похода, когда не был десятником, а простым добровольцем в отряде пикинёров: что бы было легче нести своё длинное и тяжёлое оружие во время сложных долгих многочасовых переходов под палящим солнцем — часть пикинёров на треть спилила древка своих пик и переносила их, как просто длинные копья, без затруднений прочих своих товарищей, что не решились на подобную операцию.

Сейчас же оказалось что длинны укороченных пик явно недостаточно что бы удерживать на расстоянии фанатиков веры, из армии ересиарха Руфуса и те регулярно наносили ощутимый урон отряду в котором сражался в толчее боя и сам Атаульф: трое бойцов его десятки уже погибли, а ему самому, срезало ударом меча вскользь часть левого уха. Правда совсем крохотную.

«Обрезанные» пики не позволяли удерживать противников на удалении, как нормальной длинны подобное оружие, а как копья они были гораздо более неудобные, чем обыкновенное копьё.

Вскоре, в том месте где стояли пикинёры с «коротышами» образовался очередной прорыв, в который и устремились всё новые сбегающие с вершины холма, в самый его низ, бойцы «честных».

Еретики с двуручными мечами и молотами сбивали и ломали или срезали длинные пики имперского воинства, они прорывались в строй паникующей первой линии имперцев и своим грозным оружием сносили пару голов оппонентам, прежде чем теснота схватки не заставляла их переходить, на привычное в середине столпотворения, пихание друг друга и удары головой в лицо оппонента, где шлем врага позволял это делать. Кто то доставал короткие «когти кота», иные вытаскивали стилеты и даги.

Возле Атаульфа раздались чьи то панические крики: «Головорезы с «клинком пламенем» — нам конец!».

Юноша обернулся на крики своих, оставшихся в половине от прежней численности, людей и увидел как к ним приближаются, сражая всех на лево и направо своим странным оружием, чьё лезвие действительно словно бы горело на солнце и было многократно искривлено, напоминая волнообразные сказочные мечи из легенд — пятеро бойцов в шапках с волчьими головами и лёгких бригантинах.

Пятёрка новоприбывших поразительно легко прокладывала себе путь среди имперского воинства и вскоре оказалась возле самого Атаульфа.

Юноша мог пристально разглядеть длинные мечи, со множеством искрящихся «волн» на лезвии, странные шапки на головах данных бойцов и многочисленные белевшиеся шрамы на их бронзовых лицах с короткими бородками, что обычно носила бедная знать или самые успешные из ветеранов.

Один из владельцев «меча пламени» размахнулся и нанёс мощный удар в сторону Ататульфа. Юноша выставил левую руку с пикой, что бы заслониться древком своего оружия и парировать удар, однако лезвие странного меча попало по древку и мигом откочерыжило Атаульфу три пальца на левой руке.

Завизжав, Атаульф от боли дёрнулся и свалился куда в сторону и вниз, потом по нему начали топтаться многочисленные ноги. Своих и чужих.

В то время когда он потерял три пальца, строй пикинёров и копейщиков у подножия холма, вместе с примкнувшими, врезавшимися в них при бегстве с вершины бойцами штурмовиками и стрелками из первой штурмовой имперской группы — был окончательно разорван в десятках мест и началось паническое бегство объединённой страхом, первой линии имперской армии.

Теперь штумовики и пикинёры прикрытия, в отчаянной попытке спастись, неслись ко второй линии имперской армии что лишь неспеша выстраивалась, где находились отряды провинциальных наследников и императорской гвардии, оставшиеся не задействованные отряды молотобойцев и меченосцев, вместе с подразделениями вооружёнными алебардами и стрелки, что не попали в группу вылазки на атаку, на лагерь повстанцев на холме.

— Наконец то! — хохотал наследник из Гарданы Борелл и указывал своему тестю Поллиону на еретиков, что спускались с холма. — Дурак Дезидерий всё провалил и сейчас именно мы сможем спасти положение! Империя поймёт что ей нужен смелый правитель и оценит холодную ярость гарданцев!

В этот самый момент раздался новый грохот и середина холма оказалась задымлённой: часть из бомбард, что первыми ранее разрядили свои заряды в сторону атакующих имперцев, уже успели перезарядить и спустив на тележках пониже, бомбардиры армии «честных» дали новый залп, на этот раз в сторону второй линии имперцев, что начала неспешное движение в сторону врага и готова была прикрыть, ставшее уже беспорядочным, бегство пикинёров и штурмовиков, из первой линии.