Похождение в Святую Землю князя Радивила Сиротки. Приключения чешского дворянина Вратислава
Шрифт:
И се ведати достоит, яко седалище (stolica) апостолское сему зде месту Иопе великое истинно прощение дало. Убо которые-нибудь странники зде приежджают (якоже прямо из Кипру и из иных мест христианских множество их пребывает, и мы есмы были постановили ехать), хотя б и добре иных Земли Святой места не посещали, толко бы на брегу Иопе стали, восприимут всякого прощения тако, како бы там те места лицами своими навещали. Поволено сие для того, что войны, арапскои разбои, поветрия, болезни, скудости многих странников задерживают и дале им ити оттоле не допущают.
Когда есмы до карамузану рухлядь свою внесли, встал ветр великий, средний между западом, однакоже ближайший севера; именуют его италчики меастро трамонтана (maestro tramontana). Ожидали есмы тогда, опасаяся, чтобы нас к горе, в море идущей, Иопе града блиской (за которою Кесариа град [613] лежит; есть об нем в Деяниих апостолских часто воспомянуто, когда ротмистра Корнилия святый Петр крестил, и камо святый Павел часто прихаживал, идеже и в темницу вовержен был, последиже и мученической коруне [614] , сиречь венцу, до Рима в корабле оттоле ехал) не пригнал [615] , ащели бы есмы двигалися. Под вечер же ветр утих, а мы, такожде падши на колена, Господу Богу благодарение воздаяли, яко нам сицевыя места, в них же спасение народу человеческаго действовати благоволил, осмотрети сподобил есть, провождая нас и с нами везде сый, таковою благостию и десницею и охороны своей показанием, что нам и влас един из главы не спал. Землю тогда Святую поцеловав, уже после запада солнца шли есмы на наш карамузан, сииречь карабль, но, для ветру, принуждены были есмы стати на котвицах [616] (kotwicach), где чрез два часа волны морские нас сюды и туды по морю носили. По сем была счаслевейшая погода, и того ради пустилися есмы, и прежде полунощи минули тую гору, зело опасную. Наступил ветер каурус (taurus), которого Италия маистро (maestro) называет, всячески угоден и нам потребны[й], которым веянием Кесарию град минули есмы. Равно со днем, гору (promontorium) Кармиль названу[ю], лежащу шестьдесят верст от града Иопи, увидели есмы. Под вечер град вдоль розволоченый (miasto rozwlokle), Сидон [617] названой, по единой стране минули есмы, а в самой вечер Тир град. Стоит тот град Тир [618] на округлом острове, прежде сего от земли седмьсот ступеней (krokow) разделены[й] глубоким морем; о том Плиниус летописец свидетелствует. Александр Великий, когда доставал его, камения накидав в море, с землею первое (pierwszy) сравнял, о чем Иосиф пишет. Нощию наступающи, был [619] ветр погодлив, и так за Вирит [620] (Beryt) град (пятьдесят верст от Триполу града) заехали есмы,
613
На поле: «Кесариа».
614
В подлиннике: na mecze'nska korone.
615
На поле: «163 [лист]».
616
На поле пояснено: «якорах».
617
На поле: «Сидон».
618
ib.: «Тур».
619
ib.: «164 [лист]».
620
ib.: «Вирит».
621
В рукописи ошибка: «иуниа».
622
На поле: «165 [лист]».
Случися здесь несчастная притча, юже по моему разсуждению написати потребно. Каплан [623] един, Антон назван, с града Панорма острова Скилии (сказано, что был попом в едином граде епископства Медиоламского) в карабле виницыйском (названым фалера) до Триполя града приплыл. Тот удался [624] (udal sie) тотчас против обыкновения иных странников к законником францышканом, где в субботу из утра мшу служил, а после мши тотчас к отцу квардияну пошол, извещая ему, яко когда о Святем Дусе служил мшу, объявил ему Господь Бог, чтоб веры християнские отверглся, на магометицкую обратился. То услышав, францышканский мних зело возмутился и наказал (napominal) онаго, дабы Господа Бога пред очесы своими держал, егоже и слуга и иерей был. Но тот забывчий (zapamietaly) человек, прежде как к мши пошол, толмача себе пред монастырем уговорил и, мшу отслужив, до каддего (do kadego) пошол, где застал у него торговых италийских людей, требования свои предлагающих. Которы[й] чрез [625] толмача велел ему говорить, яко он есть каплан христианский, а занеже ныне о Духу Святом мшу действовал, от негоже ему объявлено бысть, дабы веру турскую приял. Каддый же его вопрошал: (аще ли трезв, или пьян есть, и) [626] аще о том добре размышлял? Он же отвещал сице: еще ничего есмь не ял и, добре о сем размыслив, к тому прихожу. Повелел тогда каддый, чтобы завой (zawoj) турской принесли, который на главу его вложил. Что когда сице учинилося, он отступник окаянный плакал, в сердцы своем в тое время что имел — Господь Бог сам весть. Из утра в воскресение 17-го дне иулиа со славою и радостию (как обычай есть, когда христианин обусурманится) чрез град его проводили и несли пред ним два прапорца Магометовых зеленых, на которых два хвоста морских коней висели. Сто янычаров с обоих стран с пищали и с трубами и с барабаны шли, и проводили его чрез улицу нашу, чтобы есмы на его несчасную победу смотрели. Но мы нароком окна позапирали, токмо в щели смотрили и видели его все нещастие. Млад был человек, лет тридесяти, черными власы обросл, ехал на лошади гнедой, на которой и сидети не умел, и не за узду, но за седло держался; лошадь под ним два янычанов проводили; чуга (czucha) на нем красной камки, стрелу в десной держал руке, перами к верху, а железом на низ. И тако по улицах градских [627] веселящеся с ним ездили. Последиже между лавками мясными в одной комнатке обрезали его. Убо турки не таким обычаем, как жидове, свое обрезание отправляют, — то обрезание ему велику скорбь (bole's'c) принесло, яко возвещают, что от того и умре. Однакоже того наши дошли (doszli), что он, быв в законе, зделал для некоторого прегрешения от кардинала именем Боромеуса, чего ради казнен быти имел; чего устрашаяся, прежде до Виницыи съехал, а после, всед на корабль, до Сирии пустился. Жид, толмач наш, сказал нам после, что его в конюшни каддего видел. Убо тотчас после того почитания драгое платие з таковаго верника (wiernika) снимают, а турки собирают и подают ему вспоможение (яко и сему сорок токмо цекинов собрали), а и того половину янычаном и веселым (muzykom), которые его провождали, дати должен, в конюшню его посылают, последиже пошлину ему постановляют. Узрев тогда он жида того, вопрошал, что о нем христиане глаголют. Говорил ему жид, яко зело о том воздивляются. Он же на се: паче воздивлюся аз (говорит), дивуюся, что со мною деется (в тое бо время скорбен был); токмо тем утешаюся, яко брата имею в Царьграде, иже такожде потурчился; к нему мне ныне ехать, и тако доброе, как и худое с ним терпети.
623
На поле пояснено: «поп».
624
На поле: «злополучный случай».
625
ib.: «166 [лист]».
626
Взятое в скобки в польском тексте не находится.
627
На поле: «167 [лист]».
Во все [628] то время, в которое есмы в Триполе граде [629] жили, все то, что было [заслуживающаго внимания, godnego] [630] , крепко осматривал есмь. Град, имеет стройные дворы и бани, посады, источников, садов, огородов и всякого овощу доволны (pelne). Зде суть и древеса, мори (mory) нарицаемия [631] , на ихже червие шолк делают; держат их и кормят, от чего арапские и срийские торговые люди неизреченное богатство собирают, великое множество шолку по всей Европи розсылаючи. Есть в садех дивное крысей [632] множество, которых они называют фараоновыми крысами, пачеже в деревнях; а те знатный вред земледелником творят, снедают куры и гуси. Пол-осмы версты от града ехал есмь к востоку солнца, где видел есмь мечеть турскую при брегу морском, а возле ее сажавка или купель, зело великая каменная, которая держит сладкую (slodka) воду и разных родств рыб множество. Турки веруют (доволно безумно), что те рыбы суть посвящены, и того ради, под смертною казнию, не волно никому ловити, разве (ащели добре паметую) единожды или дважды в год попы мало оных взять и к снедению употребляти могут. Дают им всегда жир, и чародеи (gu'slarze) тамо некакие чародействия (czary) творят.
628
ib.: «168 [лист]».
629
ib.: «Триполь град».
630
В рукописи ошибка: «у единаго».
631
На поле: «шелковица древо».
632
На поле: «крысы».
Есть такожде тамо возле моря башня каменная четвероуголная, зело высокая, с гербы шляхтича оного виницейского, который, понеже со единою арапкою грех телесный сотворил (который тамо над христианы смертию казнят), беду великую имел, и [633] таковою башнею, своим иждивением выставленною, едва откупился. В тоже время карамузан, сиречь карабль, приплыл, в котором и Секерецкая [634] , полская невеста, была. Велел есмь ей у единаго торговаго человека женатаго двор нанять, которая, понеже не поволено ей з двора выходить, явне было на турки из окна камением метала и несколко ушибла. Чего ради господин того двора не мало беды имел, понеже из его дому на турки метаху камение. Просил тогда, чтоб ея инде где поставить велел. Но понеже без караулу была, с двора абие збежала и с великою трудностию, даже третияго дне, сыскали в церкви святаго Иакова, в пол-осмы верстах от града от Триполя. Тая церковь вправде есть греческая, однакоже и католики действуют (odprawuia) свои службы. Тщался есмь по сем, дабы ея в корабли, в котором мои рухледи до Виницыи везено, место нанято было. Чего для, зело печална бысть, что болши Земли Святой видети не могла, и от той печали трижды в море скочила, так что едва ея исторгнули, дабы не утонула. После того велел есмь караул поставити, чтобы ея берегли.
633
ib.: «169 [лист]».
634
В рукописи: «Секерочка».
В тех временах емир Магомет, зело силный в Сирии Феницкой (Fenickiej) королик, араб белый, сын Мензур-Кондана, емир из Листру и Дербени (есть о тех градех воспоминание в Деяниих Апостолских), судия, въехал до Триполу в пяти сот конных и столикоже пехоты, с мушкетами. Но хотя тот амир был махомет[анин], однакоже имел рыцарей [635] воинских круг себе христиан, се есть — французов, о которых выше речеся; называют их друзианами, остаток еще тех, которые были из рук поганских Землю Святую вырвали, хотя от прародителей своих добродетелства далеча отошли. Веку был молодого, двадесяти лет, лицо имел толсто, зрение страшное. Сей есть он амир, о котором прежде сего писалося, како турки его зело боялися, чтобы со Аборисом не совокупился противо их. Султан турский на него того ради зело негодовал. Судяк (sedziak) некто имяше лист от того султана турского, чтобы ему отец того амира судятство (sedziatstwo) тех градов имянованых и морских триполских пошлин ему отступил. Что было неизреченною обидою амировою: понеже он, ради того чину и пошлин, зело великое число денег дал султану турскому — таким намерением, чтобы не инако, токмо яко судом некаким достаны те достоинства в дому его и при наследниках во веки по сему пребывали. Овоже когда зело древен стал амир, a нового судяка на его место послано, с печали или болезни умре. Тут сын его, младый амир (о котором глаголем [636] ), таким непригоством подвиженный, молодец (mlodzienec) усердный и смел, хотя едва осмонадесять лет имеет (maiac), стрелцов осмь тысящь изобрал и, выехав [637] до Листру, судяка, который отца выгнал, и много турков с ним убил, Листр, Дербень и пошлину триполскую отнял. Призвано его после указом к султану турскому; но он не стал. Велено ему на войну в Персиду ити, но он не ехал; но, собрав дванадесять тысящей воинских людей, ожидал конца, что бы болши султан турской хотел делать. Ныне толко едину тысящу человек с собою он до Триполу привел, три тысящи в граде (na zamku) своем, от Триполя в десяти верстах, оставил, а [в] другом, лутчем и крепчайшем, называют его Газыр (Gazyr), который еще из моря на дивно высокой горе стоит, издалече видели его есмы близко Вирита (Berytu), четыре или пять тысящь готовых имел. А то все того ради, что он в тое время будущего в Триполе граде Дзафир-баши [638] зело опасался. Однакоже, назаутр зело рано, тысящу человек с собою взяв, ехал на встречю против того паши, который из табор своих (z obozu) мало выехал был тешитися. Аз, дабы их обоих купно видети мог, и сам ехал есмь в поле. Возвращался тогда паша, с четырмя ста конми, во одежде червчатой золотой (w szacie zlotoglowu czerwonego), на лошади ясногнедой (iasnogniadym). Ему же паше емир заехал и по единой стране своими людми стал, где, против (wedle) извычаю народу того, с поклонением сдравствовалися купно. По сем паша [с]сел с лошади под шатром (люди и з единой страны стали); амир также в камке темновишневой (w bronatnym adamaszku), перед шатром [с]сел (zsiadl) с своего карего коня; воинские же конные люди его долгим рядом [639] стали; но и пехоты болши и мужественнейших людей имел он, нежели паша. Розговоры были у них час время. Егда паша спрашивал его, чего ради он противляется султану турскому, он же на сие со многими словы отвещал, невинность свою указуючи. И после того розъехалися. Чаус [640] всегда по правой руке емира стал (та убо страна у турков плошейша, podleysza, есть), который был над збором (clem) триполском, часть с него давал до казны султановой, по обыкновению. Емир имел две жены, но ни с которою в совете жил: человек жесток и страшен был и со всех мер (ze wszech miar) злаго жития. Отъехавше
от паши, игру или учение с своими мауры отправлял (где разное метание копий было), сам скор и доброй (nielada) ездец, всех к той охоте возбуждал. Слуги его великую имели приязнь с францышком Тестарозом (Testarosa), стряпчим (agentem) в тех градах речи посполитой Виницыйской, которая приязнь была между ими для пошлин всяких товаров, о[т] которых тойже стряпчей платил. Аз, понеже жил есмь во дворе (karwaseryi) виницыйском, в котором старейшым был тот же францышек, тогда [641] таковым случаем обо всем, что тамо промеж ими деялося, ведомость приял есмь: убо христианину к шатру паши блиско приступити не годится. Ожидали есмы на поле возвращающагося емира, которого [642] слуги нас привели во едино время тамо, где сам пребывал, где арапы, при свечах и бытию его, немного заслонившися, мерзские и неподобные, пачеже непристойные плясания и скоки отправляли. Был такожде тамо един турченин, который по верви ходил, что в тех странах не новина. И таковые утехи емир три дни в дому своем строил, знатных господ арабских и турки доволством и изобилием потчивая. О чем паша зело негодовал. Явно оглашено в Триполе граде, что паша Ибраим, египетский владетель, от султана восприял по указу, чтобы, оттоле едучи, войско в Триполь град поворотил и емира поимал, для зломнителной (podejrzaney) его великой силы. Такожде вси рекли, что емир, ащели управою (prawem) немочно оборонитися ему, саблею мир искати будет, хотя бы ему и пришло погинути, якоже и сам по себе сие показывал, не утаяся, когда и грады крепкие и отчину и маетности зело великие имел. Персидом (Persom) желателный был, и когда о пагубе турков вести слышал, радовался. Умышлял однакоже и на другую страну, кость (kostke) воинскую сум[н]ителную разсуждая, како бы Ибраима пашу дарами над похвалу людскую богатыми умирити и милость себе у него сыскати могл.635
На поле: «170 [лист]».
636
В рукописи ошибка: «глаголет».
637
На поле: «171 [лист]».
638
На поле поправлено: «п[аши]».
639
На поле: «172 [лист]».
640
На поле поправлено: [чау]ш.
641
В рукописи ошибка: «когда».
642
На поле: «173 [лист]».
Был такожде в то время в Триполе граде ярмарк, где наехалося множество турков и араблян, но токмо плясание и [643] скакание во всех улицах строили, овощу же, которого зде изобилно, разнаго продавано.
Часто ся зде воспоминают друзианы християне, о которых хотя, совершенно летописцы о них пишут, однакоже сие может ся: прилагати (sie moze przyda'c), что паче яко бусурманы во всяком самоволстве живут и от турков ни чим иным рознятся, токмо тем, что не обрезаются; имеют такожде своего особнаго пророка, называют его Изман (Izman), который им запретил обрезание, а подобием Магомета веру зело мерзскую и самоволную вымыслил и, чтобы ее сохранено, приказал. Много их в Дамаск град и в Триполь приходят; и как наши шкоты в корабиях мелкие разные товары на продажу по улицах носят, такоже и ти [644] некакой ковчежец новый кожаной на шии [645] носят, в котором держат несколко оловяных стоканов, четвертин (flaszek) кожаных студеною водою наполнены[х], два или три гребней, щетка на платье и зерцало. И когда есмы им на встречю попали в Галилеи, дали нам той напитися воды. А понеже турки из глав власы снимают, а брады ростят, которые часто извыкли чесать, — у нас они видя на главе и на браде власы короткие, не давали гребни, но зерцала силно тискали в руки, чтоб есмы в них пресмотрелися. И то подавание воды, гребня и зерцала почитают они себе за милостыню, которую [646] и турком и христианом, всякому без розбору, хотя кто и не просит, дают. Вопросил есмь их: вода, понеже жажду утишает, в милостыню восприяти мочно, но зерцало, не зрю, како бы могло быти милостынею? Отвещати на сие не умели. Однакоже един в Триполе (иже возвратился уже был из Иерусалима) и у единаго египтянина митридать (mitrydatykum) готовил, сказал нам, что то показание зерцала от египетских взяли жителев. Убо в пирах и беседах разных и тамо, где прохлады (wczas) и утехи свои имели египетские жители, тогда зерцало показывали и по сем наказание чинили, чтоб всяк тое, яко есть смертен, воспоминал. Ныне же, которые тамо пребывают старейшие и мудрейшие, кости вси человечьи на дороге разложены рядом или с древа или слоновых костей носят и себе показывати обыкли, чтоб смерть воспоминали и тоя красоты, юже скорбь и самая смерть тлит, отверглися, — наказывают обще. Разсудителные же [647] тогда друзиане глаголют: когда жажду имеешь — водою охлаждаешися, когда гребнем чешешися — украшаешися, когда же в зерцало смотришь — сам возлюбляешися; но абие (wnet) приидет тебе в помышление, яко смерть все сие пременит, чего ради кротчайший и смиреннейшый будеши. Благое разсуждение дел человеческих и конца их, паче же в людех простых достойное, о, дабы таковое разсуждение и наши христиане в очесех своих себе предлагали!
643
ib.: «174 [лист]».
644
На поле поправлено: «и сии».
645
На поле: «на выи».
646
ib.: «175 [лист]».
647
В рукописи ошибка: «розсудителне еже».
Но возвращаемся к прежнему нашему пути.
Когда [648] не возмогл есмь ехати до Апамеи или Алепа града, для Абориса разбойника, который, яко речеся, корабли на мори розбивал, ниже ради войска турскаго, из Европы в Персиду идущаго, путь Константиноградский безопасен был; сверх того, корабли виницыйские и которые в христианские страны шли не нагружены еще были, мене же, кто [649] бы аз таков был, прилежно вопрошали; и занеже жиды мене огласили, намерил тогда есмь путь Египетский вершити. Наял есмь тогда себе легкое судно, нарицаемое дерм (dzerme), к скорому проезду зело способное, кроме когда морские волны востанут, удобно опроврещися и потопитися может, потому что кровли, яко у кораблей или карамузан, не имеет, но от дождей и вихров морских удержатися неудобно. Дне тогда 26 иулиа по обеде шел есмь к кадому (do kadego) и, дав ему дары, молил его есмь, дабы мне некоего янычара придал. И даде мне Агмета именем, который умел словенский язык и служити мне верно обещался. По сем готовился есмь в путь и рухледь свою в корабль виницыйский, в котором приехали были, внести повелев, и оставил при них человека единаго, чтобы тую в нанятой комнатке стерег [и] во Италинскую землю свез; (к ним же) [650] прилучил есмь ему отца Лаврентия [651] Пацыфика и с братом; а иные, которые со мною были в Иерусалиме, взял есмь их во Египет.
648
На поле: «176 [лист]».
649
В рукописи ошибка: «что».
650
Это лишнее.
651
В рукописи ошибка: «Лаврентиева».
Лист [652] первый к тебе писал есмь с мест соляных. Ныне же вторый и доволно пространный посылаю. Убо яко сам зрети можешь, к писанию времени способнаго и места не имел есмь даже от (az oto z) Триполя града, откуду во Египет ехати вседаю. Писано и[с] Триполя сирийскаго града, иулия 29 дне, 1583-го году.
Лист 3
По написанию и (к) пос(ы)ланию к тебе листа моего, ехал есмь из Триполя града иулиа 30 числа 23 часа ладиею до караблей, чтобы есмь вещи, потребные к пути Египетскому, приготовал. Тамо егда приплыл есмь, столь великий ветр востал, что возвратитися мне невозможно было, но ночевати принужден был. Скоро тогда о полунощи ветр утише; аз же, собрав потребное, плыл есмь до дермы [653] , в которую в самую зорю вошли есмы. Но понеже в ней людей зело много было, их же безопасно подъяти не могла, а я ее токмо для себе нанял был, того ради араплянин корабелшик изгнал их и по сем, ровно со днем, отошли и выехали на море. В тое время силной ветр, между западным и полунощным средний, востал с боку (италиане нарицают его поненте маестро, ponente maestro), для которого (когда инако быти не могло) пустилися есмы к Кипру [654] , и в шесть часов ни какой видели болши земли. Взял был есмь с собою из Триполя [655] арапа единаго, для толмачения; купно же нанял есмь янычара, где нас всех было в той ладии четыредесять человек. Трудный нам тот был день и для ветра и для вервей, ис кож дактылового древа соделанных, которые водою морскою обливаны смердели нестерпимо, чего ради втораго дня принуждены есмы были платок, во оцте моченый, держати безпрестанно у носа, последиже и спящи. Той же вихр пребывал чрез всю тую нощь, даже до утренней восходящей зари.
652
На поле: «177 [лист]».
653
На поле пояснено: «судно легкое».
654
На поле: «путь во Егпет».
655
ib.: «178 [лист]».
Перваго дне сего же месяца августа рано, узрели есмы Кипр град, а о полудни минули Фамагуста (Famauguste) град, который однакоже, для отстояния далнаго места, явственно видети не могли. К вечеру, понеже ветр престал, и мы такожде у брега стали, где, мало прохладився (sie przechodziwszy), возвратилися паки в дерму или легкое судно. А понеже всегда летом и зимою ветр от того острова суды изганяти обыкл нощию, чего ради не мало уехали нощию и приплыли в Ламик (do Lamiki) град, где соль (как прежде сего воспомянулося) собирают. Опасно же зде было изыти, ради каддего, в тое время маслочника, и для гречан магометчиков, которые в первый путь нам трудность чинили; того ради шли есмы в судно, а в нощи при легком ветре плыли [656] есмы. В утрие же о полудни стал корабленик у брега, при церкви некакой грецкой разореной, где вечеряли и ночевали. Но в нощи понеже ветр был добропогодный, ехали и рано приплыли есмы в Лемису (do Lemissu) град [657] , где и ветр смирился, мы же, многих знакомых торговых людей обретше, осталися тамо весь день. В том же месте карамузан карабль с двадесятию странники, которые во Иерусалим шли, застали есмы, которые тремя днями прежде нас съехали были из Триполя града. Между ними был каплан [658] некто ксендс Симон Албимонтан, поляк, о котором ниже речено будет. После запада солнца, паки ехал корабленик. А понеже в Кипре граде сие наипаче оберегают, дабы из острова тамошняго никтоже выезжал, тоея ради вины и сам подпаша (podbasza) существенно (obecny) пребывах на брегу. Посем карабль карамузан с странники шел ко Иопе граду, а мы шли есмы по брегу даже (az) до горы нарицаемыя Каподелегаты (capo delle Gatte [659] ). И сего зде не оставлю, как егда карамузан карабль о первом часу в нощи рушился на море, мы же при брегу плыли в судне, корабленик наш, [по]ссорився с товарыщи своими, с места того далее ехать не хотел. Чего ради янычару приказал есмь, чтобы его напоминал (napominal), дабы время добропогодное не оставил и всуе не медлил. Но понеже упрям был и ехать не хотел, пришло между ими [660] к безчестным словам, тако-что и янычар того карабленика ударил в лице, что и чалма ему (mu) со главы спала. По сем скочили к оружию, и тако разъярилися были, что едва есмы мы их розняли. Карабленик же (янычаре бо зде великую волность имеют), зря, яко он пред своим недругом малейший, усмирился, и того же часа двигся с нами с места. Но я, зря их обоих зело розъяренных, тщался есмь, како бы их помирить, в чем трудность имел есмь сперва доволно великую, даже о полунощи едва к умирению дошло. Изрядно же на сие тамо смотрети было, егда, по обычаю, всячески клялися, что един другаго всем сердцем прощает. Чюдное было на обеих пременение лица, очей и чела, дондеже помирилися!
656
ib.: «179 [лист]».
657
На поле: «Лемис град».
658
На поле пояснено: «поп».
659
В польском тексте: az do Felis promontorium, ktore Wlosi capo delle Gatte zowia.
660
На поле: «180 [лист]».
Прежде выезда моего из Кипра и то тамо видел есмь, что хлопчатую бумагу (bawelne) сеют [661] , отколе на всякий год дивное множество казны прибывает. Убо корабли оттоле ничтоже ино кроме соли, воспринимают (яко уже [662] о ней речеся), такоже хлопчатую бумагу, якоже и овый корабль, нарицаемый Торнелиан (Tornelianow), имже прибыли есмы, песок извергше, везде бумагою тою хлопчатою наложено, в Триполе граде частию на шкарлаты (szkarlat) пременено, частик) на готовые (gotowe) денги продавано, и, посем бархатов (axamitow) и иных заморских товаров накупив, поехано. Как хлопчатую бумагу сеют и как ее собирают, уже иные о том писали. Токмо аз сие прилагаю, что, единожды посеяв [663] , даже (az) до третияго году безпрестанно (ustawicznie) родится и собирают ю всегда. Деется то от сих причин, что егда бумагу ту собирают, семя ее выпадывает на землю, и тако родится, но что-год (co-rok) мнее (mniey) даже (az) до четвертаго; ащели же восхощеши собирати, имаши паки посеяти.
661
На поле: «хлопчатую бумагу сеют в Кпре».
662
В рукописи ошибка: «ниже».
663
На поле: «единощи на три лета сеют».