Похождения Штирлица и другие приключения Бормана
Шрифт:
Борман испугался за себя и за свое приобретеньице, но на его счастье Штирлиц отвлекся от сапог и обратил свой томный взор вниз, на слабую половину человечества. Слабая половина парализовано смотрела вверх, на сияющее лицо великого разведчика, который уже доставал из кармана свою любимую тушенку.
" Сейчас кто-то кого-то будет угощать ", - злорадно подумал партайгеноссе, зная щедрую натуру своего кумира. Штирлиц на секунду отвлекся на Бормана, дал подзатыльник, сказал " Не кто-то, а величайший разведчик всех времен и народов товарищ фон Штирлиц или просто Максим
Русский разведчик вежливо извинился, нахмурился, глядя на Бормана, и они избавили биологическую лабораторию от своего присутствия. Борман тащил за собой электропровод и сломанный переключатель. Он был настолько доволен своим похождением, что размечтался о Мировой Революции и не заметил коварный столб, больно огревший его по потному лбу.
– Скажи, Штирлиц, - спросил Борман весьма душевно, - О чем ты сейчас думаешь?
– О шашлыке и банке тушенки, - сказал Штирлиц угрюмо. Борман хотел сказать " а вот я - о Мировой Революции ", но удержался. За внезапные мысли можно было схлопотать от Штирлица по роже.
Партайгеноссе притянул к себе собаку, удравшую вследствие длинного поводка метров на сорок, и продолжил свои мысли.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Утром непосредственный начальник Штирлица высказал своему подчиненному все, что он имел против посягательств на достижения науки.
– Штирлиц, вы же не ребенок, черт возьми!
– кричал Томпсон.
– Не ругайся, - попросил Штирлиц, спокойно сооружая из сломанных спичек пирамиду.
– Но Штирлиц, зачем вы разбили все имевшиеся в лаборатории пробирки?!
– Я был пьян, - равнодушно сказал Штирлиц.
– У меня голова болела.
– Я сам пьян, - сказал Томпсон, - и у меня у самого болит голова... после вчерашнего... Но я же не иду в лабораторию бить пробирки!
– А что, там еще что-то осталось?
– забеспокоился Штирлиц.
– Ну чего там может остаться?
– удивился шеф разведки.
– Вы так там вчера поработали, что свернули нам всю программу биологических исследований лет на десять... а может, на двадцать... А собаку вы зачем сперли?
– Пса не трожь, - голосом заправского уголовника сказал Штирлиц.
– Он моему другу маму заменяет...
– Маму - это хорошо, - сказал Томпсон.
– А вообще, Штирлиц, я не так уж и недоволен... Пойдем-те, что-ли, в ресторан... а то и правда после вчерашнего башка трещит...
***
В ресторане было тихо, и там никого не ждали. Угрюмый официант, зевая, бросил на столик меню и удалился. Ушел он, похоже, весьма надолго.
Штирлиц вырвал из меню листок, важно вытер им рот и положил обратно.
– Нас кормить будет кто-нибудь?
– плаксиво сказал Томпсон, поглядывая на часы.
– Погоди, я пойду с ними разберусь, - сказал Штирлиц, засучивая рукав пиджака.
Через три минуты он вернулся. Нелюбезный официант, хлюпая разбитым носом, плелся за ним и извинялся на всех известных ему языках.
Еще через
минуту стол уже ломился от пищи и выпивки.Венчала пиршество крупная банка советской тушенки.
***
Штирлиц возвращался из ресторана под вечер, точнее, даже, под утро. На его левой руке висел Томпсон, громко вопя " Мы красная кавалерия и про нас... ". Штирлиц еще держался на ногах.
– П... пойдем, я тебя п... п... провожу, - сказал он бодро.
– Пойдем, - сказал Томпсон, вытирая капающие изо рта слюни, чтобы не намочить пиджак.
– Ты где ж... живешь?
– вежливо поинтересовался Штирлиц.
– Там, - сказал Томпсон, махнул рукой в неизвестном направлении и захрапел. На его красной роже отразилось величайшее блаженство.
Штирлиц потащил его в указанном направлении. Спустя полчаса он оказался на набережной и стал думать, как надо форсировать реку.
Светало. На берегу Потомака, катящего свои грязные воды в неизвестном направлении, сидел Штирлиц, и, сняв носки, бултыхал ногами в воде. Рядом, подперев голову смятым мусорным баком, храпел его начальник, шеф разведки.
Вскоре Штирлиц, напряженно поморщившись, вспомнил, что он, кажется, русский разведчик, и ему надо выполнять соответствующую работу. Он никак не мог вспомнить свою настоящую фамилию. В голове вертелись какие-то обрывки. Вспоминалась какая-то странная фамилия, отдаленно связанная с тишиной, но Штирлиц знал наверняка, что ошибается.
Наконец Штирлиц махнул головой, отгоняя непрошенные раздумья, и, вздохнув, обшарил карманы Томпсона.
Пистолет системы Вальтер был слишком тяжел и пах плесенью, и Штирлиц швырнул его в воду. Кошелек он освободил от содержимого и это самое содержимое положил себе в карман, а кошелек последовал за пистолетом.
В удостоверении личности Штирлиц грязью подрисовал Томпсону бороду и усы и сунул его обратно в карман своему шефу.
Затем он набрал в ладони порядочно холодной воды и плеснул ее в распухшую физиономию начальника. Тот мгновенно проснулся и шумно рыгнул.
Штирлиц счел свою миссию выполненной и решил исчезнуть. Он поднялся на набережную и увидел стоящий у обочины "Мерседес" совершенно без хозяина. Штирлиц решил, что должен же кто-то на машине ездить и, подойдя к ней, решительно дернул ручку двери на себя. После шести энергичных движений дверь распахнулась. Штирлиц сел за руль и с удовлетворением обнаружил, что ключи болтаются в приборном щитке. Он завел машину и поехал куда глаза глядят.
Глаза глядели на только что построенный и покрашенный свежей краской салатового цвета забор.
Почувствовав удар, Штирлиц вылез из "Мерседеса" и с сожалением осмотрел помятый передок машины. Отряхнув с пиджака битое стекло, он высморкался в собственный рукав и пошел туда, где виднелся шпиль Капитолия.
***
Войдя в свой собственный кабинет, Штирлиц сразу же почувствовал, что он здесь не один - по характерному запаху тухлой селедки в воздухе.
– Хайль Гитлер, товарищ Штирлиц!
– сказал кто-то насмешливо.
– Хайль, хайль, - сказал Штирлиц и вздрогнул. Голос был на редкость знакомым.