Поиграем со смертью?..
Шрифт:
— Вот так лучше. Парень носит туфли, взгляды у вас странные, одеты тоже не пойми как. Идеально для того клуба, не так ли?
Сделав пару больших шагов спиной вперёд, Инна развернулась и быстрым шагом направилась прочь из парка, всё ещё держа в руках пистолет. Она ни разу не обернулась, а вот я, зная любовь таких вот граждан к нападениям со спины, постоянно оборачивалась, но, к счастью, тем двоим было не до нас — девица орала на парня, а он на неё, причём дело явно шло к мордобою.
Вот и хорошо, молодец Инна, классно отомстила! Вот бы мне так научиться! Эх, мечты. Я бы просто в глаз
Наконец мы вышли из парка, Инна убрала оружие, а я прошептала:
— Здорово ты их!
— Зачем? — холодно спросил Михаэлис, который почему-то явно злился — у него разве что искры из глаз не сыпались.
— Не ради тебя, — тем же тоном ответила Инна.
— Не лги мне.
В следующую секунду демон схватил её за локоть и, развернув к себе, схватил за предплечья. Я остановилась в сторонке, а Инна заявила нечто странное:
— Ты мне можешь лгать, а я тебе нет? Я давно сняла все запреты, вот и нечего…
— Не смей. Мне. Лгать, — перебив её, отчеканил Себастьян и, поймав Инну за подбородок, приблизился лицом к её лицу. Интересно, у него что, зрение как у жнецов плохое, или желание разглядеть правду в Инниных глазах такое сильное было, что он в них чуть не носом ткнулся?
— Я это сделала, потому что мне не понравился их выпад, — раздражённо призналась моя подруга.
— Мне не нравится, когда женщина думает, что может меня защищать, — ого, какие страсти! Михаэлис у нас прям как Гробовщик в этом плане, только тот не ледяным тоном и не так открыто о своих пристрастиях говорил.
— Я не тебя защищала, — процедила Инна.
— Тогда кого? — скептически выгнув бровь, уточнил временный дознаватель.
— Свою совесть, — явно нехотя ответила допрашиваемая. — Потому что не хочу, чтобы кто-то безнаказанно говорил гадости о тебе. Я эгоистка и не собираюсь терпеть насмешки в свой адрес и в адрес тех, кто мне дорог, ясно? Потому злись — не злись, я буду делать то, что хочу.
— И чего же ты хочешь? — хмыкнув, спросил демон, почему-то вдруг переставший распространять ауру ледяной ярости и смерти.
— Помогать тебе, — как-то устало и очень просто, без лишнего пафоса и наигранности, ответила Инна.
Пару секунд Михаэлис сверлил её взглядом, а затем вдруг усмехнулся, обнажая длинные острые клыки, совершенно наплевав на то, что хоть и было темно, а народу вокруг сновало крайне мало, всё же кто-то мог увидеть такие вот странности.
— Даже такому мне? — уточнил он, а воздух вокруг задрожал от наползавшего тёмного тумана.
— Ты всегда один и тот же, — спокойным и полным уверенности голосом ответила Инна и обречённо улыбнулась.
Демон вдруг стал обычным, ухмылка с его губ сползла, и он просто стоял, вглядываясь в глаза моей подруги, словно искал в них ответ на очень сложный вопрос. А потом, ни слова не говоря, развернулся и пошёл обратно в парк. Инна покачала головой, закатила глаза и направилась за ним, а я опешила, но ломанулась следом — нехорошее предчувствие сжимало сердце.
Мы быстрым шагом добрались до той самой аллеи, где всё ещё скандалили «пострадавшие», а демон вдруг подошёл к парню и, не слова не говоря, коснулся его
руки. Дикий крик прорезал тишину парка, а я удивлено посмотрела на Михаэлиса. Он же к такому, вроде бы, не склонен. Тогда с чего вдруг?..— Посмотри, я могу убить их в любую секунду, — отчеканил демон, и в следующее мгновение второй крик, теперь уже женский, наполнил воздух.
— Да мне как-то всё равно, — пожав плечами, ответила Инна, и по её голосу стало ясно, что она говорит правду. — Только если ты это делаешь, потому как решил ответить на их выпады, я тебя поддержу, а если решил доказать мне, что с исчадием зла мне лучше не связываться, сворачивай лавочку, потому что даже если ты весь город испепелишь, я не изменю своего мнения о тебе.
— Какого мнения? — ледяным тоном спросил Себастьян, не глядя на пытавшихся убежать людей и просто сверля Инну немигающим взглядом алых глаз.
— Я тебе верю, — устало вздохнув, ответила моя подруга, и в глазах демона на секунду промелькнула растерянность.
— Я тебя убью, уничтожив аномалию, — вновь обретя уверенность и относительное спокойствие, бросил он.
— Потому что таков приказ, — пожала плечами Инна, и стало ясно, что она, в общем-то, даже и не против, а скорее, наоборот — поддерживает стремление демона исполнить долг. Как так? Почему? Она же хотела жить…
— Ты решила проиграть? — вскинул бровь Михаэлис, резко помрачнев.
— Нет, я решила выиграть, не подводя тебя под монастырь, — улыбнулась моя подруга. — Ты выполняй свой долг, иди к своей цели, а я пойду к своей. И мы посмотрим, кто окажется у финишной черты первым. Я не собираюсь сдаваться, но и не считаю возможным, чтобы сдался ты. Я знаю, что для меня главное, и цели своей добьюсь. Да и проигрывать в спорах я не люблю, ты же знаешь, так что я выживу, даже если придётся постоянно сражаться с тобой за право жить. Это дружеский спарринг с моей жизнью на кону, не находишь?
— Но если я откажусь выполнять приказ, на кону будет моя жизнь.
— Вот и нечего ставки посреди игры менять. Так интереснее, это бодрит, знаешь ли! — как-то совсем не весело рассмеялась Инна, а я подумала, что любовь и правда меняет людей до неузнаваемости. Похоже, жизнь Себастьяна для неё даже ценнее её собственной.
— Ты обожжёшься, если поверишь мне, — тихо сказал демон.
— Поздно, — обречённо и как-то очень уж спокойно ответила Инна, пожав плечами.
В ту же секунду мир заволокла тьма, и Михаэлис исчез, а Инна, закрыв лицо ладонями, шумно выдохнула.
— Какая же я дура, — пробормотала она, а затем посмотрела в абсолютно чёрное небо с белыми бусинами холодных звёзд и улыбнулась. Эта улыбка не была ни фальшивой, ни печальной — Инна, казалось, улыбалась палачу, который обещал обезглавить её безболезненно… — Но лучше так, чем как раньше…
Любовь — это боль. Это правда. Но порой эта боль настолько сладка, что от неё невозможно отказаться. Кажется, все влюбленные — мазохисты. И я в том числе. Но Инна права — лучше уж так, с болью и улыбкой, чем в беспросветном отчаянии одиночества. Со слезами, которые никому не покажешь. В тишине. В Ничто, которое поглощает тебя без остатка… Ведь так ты можешь хотя бы улыбаться искренне, а не вместо слёз.