Поиграем со смертью?..
Шрифт:
— Не знала. Теперь знаю. Прощай.
— До встречи в суде!
— Memento mori, — многозначительно протянул Гробовщик, и дверь за моей матерью с грохотом захлопнулась.
— Спасибо, — прошептала я.
— Не стоит, — усмехнулся жнец и протянул мне печенье. — Я просто защищаю свою собственность. Слишком ценную для того, чтобы оставить её одну.
— За это и спасибо, — улыбнулась я, а Легендарный провёл ногтем по моей щеке и тихо сказал:
— В вечности слишком много одиночества. Я хочу его заполнить.
— Думаю, это будет весело. По-настоящему весело, — ответила я.
Он улыбнулся и, обняв меня одной рукой, сдвинул чёлку с глаз. Они лучились неподдельной радостью, хотя на губах играла саркастичная ухмылка.
— Всё же глаза — и правда зеркало души, — пробормотала я.
— Поэтому носи чёрные очки почаще, если меня нет рядом, — посоветовал Легендарный и коснулся моих губ своими.
Слова — лишь
====== 43) Тайна ======
«Facile omnes, cum valemus, recta consilia aegrotis damus».
«Когда мы здоровы, то легко даём больным хорошие советы».
Вечером Гробовщик озадачил меня сообщением о том, что выяснил причину аномалии, которая спасала Инну, и всё оказалось не так просто, как они думали раньше. С самого утра, как выяснилось, он был у Эмма-Дай-О и беседовал с ним относительно своих изысканий, а перед ужином, на который мы должны были собраться всей толпой, Легендарный вновь отправился к Владыке и, вернувшись, сразу заявил, что скоро всё разрешится и Повелители отдали последний приказ. Инна тут же напряглась, как и мы с Лёшей, а вот мифические существа приободрились. Разве что Михаэлис не выглядел счастливым, да Грелль как-то печально покосился на Алексея.
Величайший уселся за стол рядом со мной, и я выдала ему ужин, а Себастьян спросил его:
— Можно теперь рассказать Инне о том, что мы узнали, или Владыки запретили?
— Можно, можно. И я как раз этим собираюсь заняться, — снисходительным тоном ответил жнец, и когда все вернулись к трапезе, он начал рассказ.
Оказалось, что в роддоме, где лежала мать Инны, и впрямь не осталось персонала тех времен, как она сама выяснила, но паранормальным существам эти люди и не нужны были. Просто Граф проверил Плёнку матери Инны, Галины, а затем дал её просмотреть Легендарному, и они выяснили, что неделю, которую та провела в отделении перед родами (у неё были осложнения, потому и попала она туда аж за неделю до срока), в её палате лежала очень интересная дамочка. Эта дамочка явно была человеком, а потому не привлекала внимание паранормальных существ раньше, но кое-что не совсем обычное в ней всё же было — отстраненность, нелюбовь к общению с окружающими и довольно резкие, жёсткие высказывания, которые непосвященному казались просто следствием расстроенных нервов, но привлекали внимание тех, кто искал в окружении Галины именно демона. К тому же единственной пациенткой, с которой общалась эта женщина, Валентина, была мать моей подруги.
Жнецы сначала не поняли, что всё это значило, но, подняв архивы роддома, выяснили, что эта женщина умерла при родах, как и её малыш, в тот же самый день, когда на свет появилась Инна. Причём, что интересно, плод развивался очень плохо, словно ему не хватало питательных веществ, в то время как его мать вела правильный образ жизни и всеми силами о нём заботилась. Он умер не от болезни или несчастного случая — просто он был слишком слаб и, появившись на свет, даже не сумел сделать вдох. Гробовщику это показалось занятным, и они с Графом просмотрели Плёнку давно умершей медсестры, помогавшей принимать роды у Валентины. Благодаря этой записи была обнаружена ещё одна странность — у малыша были алые глаза. Любопытный пунктик, ничего не скажешь. Только вот альбиносы всё же не являются чем-то невероятным, а потому медики куда больше впечатлились травмами женщин, попавших в аварию в этот же день, и куда больше внимания уделили попыткам спасти их недоношенных, но всё же сумевших сделать первый вдох детей, один из которых скончался через пару часов. Так что из-за всей этой нервотрёпки медики благополучно забыли и о красноглазом младенце, и о его матери, а вот жнецы с демонами воодушевились.
Подняв документы на Валентину и побеседовав с её знакомыми, паранормальные существа нашли нечто интересное. Она была не замужем, и даже возлюбленного у неё не было, а об отце ребёнка говорить отказывалась напрочь — собиралась сама растить младенца и просила посторонних не вмешиваться. Да они и не вмешивались, собственно говоря, потому как считали Валентину странной: она всегда была крайне жестока к окружающим, и даже при том, что в Советском Союзе вера была запрещена, всё же верила, но как-то странно. Она верила, что паранормальные вещи существуют, но не была набожной — скорее наоборот, ей больше была симпатична «темная сторона», но это были лишь догадки родственников, которых непонятно какими правдами и неправдами разговорили дотошные мифические существа. Одна женщина даже вспомнила, что незадолго до того, как объявить о своей беременности, Валентина куда-то уезжала, причём никто не знал куда — она просто исчезла на один день, потом вернулась и сказала, что решила провести выходной в чудесной компании, но что это была за компания,
не сообщила.Тогда демоны начали по своим каналам выяснять, кто был в этом мире в тот самый период времени, и наконец нашли одного довольно сильного демона из высших, таких как Клод с Михаэлисом. Он сообщил, что порой «развлекался» со смертными и даже припомнил Валентину (ещё бы не припомнить, учитывая, что за склероз их Повелитель обещал его казнить). Он рассказал, что нашёл её среди тех, кто верил в потустороннее, но «был на стороне сил зла». Дети демонов и людей выживали очень редко, потому как смертные не могли дать необходимой младенцу жизненной энергетики и отрицательных эмоций смертных, и именно это произошло с ребёнком Валентины и исчадия Ада. Он был обречён ещё с момента зачатия, но так как гены демонов доминировали над человеческими, всё же больше в нём было именно от отца, и потому в утробе умер не получеловек-полудемон, а почти самый настоящий демон — с их способностями, энергетикой и жаждой жизни.
Покопавшись в прошлом матери Инны, жнецы выяснили, что она сама была довольно жёсткой, волевой женщиной, и на этой почве они сошлись с Валентиной, которая, что удивительно, всего за неделю очень сильно к ней привязалась. Наверное, потому, что Галину не отталкивали её злые выпады в адрес окружающих, а может, просто потому, что Галина умела принимать окружающих такими, какие они есть, и не лезть к ним в душу с каверзными вопросами… Но, как бы то ни было, дальше началось самое странное.
Судя по Плёнке, Валентина как-то обмолвилась подруге, что чувствует — роды могут стать финалом её жизни и жизни её младенца, а также ей кажется, что и Галя в опасности. Многие роженицы паникуют во время беременности, так что это ничуть не странно, но затем она добавила то, что не привлекало внимания, поскольку было сказано как будто в шутку, но, как оказалось, являлось правдой. Она предложила «поколдовать, чтобы всё нормально прошло, и чтобы пустырник от нервов пить не пришлось, а то с такими предчувствиями от одной бессонницы можно с ума сойти». Но на самом деле, судя по её Плёнке, за этими словами крылось предложение провести некий обряд защиты, который Валентина вычитала в одной старинной книге, передававшейся в её семье из поколения в поколение. Кстати, именно благодаря этой книге её и нашёл тот демон — фолиант был темномагический и притягивал силы зла, как магнит, тем более, когда кто-то пытался прочесть заклинания, а именно это делала Валентина в тот самый роковой выходной, обрекший её на смерть.
Вот только поскольку предложение «поколдовать» было сделано вскользь, словно в шутку (в то время вообще о подобном говорить чревато было, а уж тем более на полном серьёзе), мать Инны ответа не дала, отшутившись от подруги. И именно благодаря этому жнецы сначала и не поняли, что виной всему был именно обряд. Ведь выглядело всё как обычная болтовня двух подруг-сплетниц. Но, просмотрев Плёнку Вали, они поняли, что женщина всё же совершила обряд, уговорив старшую сестру (давно почившую) передать ей книгу. Но поскольку у неё оказался лишь текст заклятия, а атрибутов не было (кто же в роддом позволит свечи, ритуальные ножи да травы приносить?), прошёл он неудачно. И именно это стало причиной всего.
Заклятие пробудило дремавшую демоническую силу обречённого младенца, хотя обычно демоны обретают способности с первым вздохом. И потому, когда Инна задыхалась в утробе, её посыл достиг ещё не рожденного маленького демона. Галя и Валентина рожали в соседних родильных палатах, и когда оба ребёнка начали умирать, их желание выжить слилось воедино. Демон уловил энергию призыва, установил ментальный контакт с человеческим младенцем, ведь они оба были ещё не рождены, но уже находились на грани, а во время призыва, как сообщил Клод, телепатия демонам подвластна. Вот только благодаря изысканиям демонов и жнецов стало ясно, что человеческая кровь в младенце всё же дала о себе знать. Он предложил Инне не свою энергию и не контракт, не помощь в выживании и не защиту. Он чувствовал, что его матери важна умирающая рядом женщина и её плод, чувствовал, что самому ему не выжить в любом случае, и из-за этого отдал Инне саму свою жизнь — то есть ту силу, которая привязывает душу к телу и определяет сам факт бытия живых существ. А значит, душа Инны была привязана к человеческому телу демонической энергией.
В общем, вся эта история подтвердила давние опасения жнецов — если бы тело Инны пострадало, душа от останков не улетела бы, и кармический баланс нарушился ещё сильнее. А отделить душу от тела в данном случае можно было, лишь ослабив демоническую составляющую — то есть с помощью веры. Но не молитвами или причащением, вовсе нет. Очищающим пламенем костров Святой Инквизиции, подкреплёнными молитвами об очищении грешника. Оказывается, их огонь и впрямь мог причинить ведьмам вред, вот только не весь. Лишь если Инквизитор был истинно верующим и обладал даром очищения грешников, костёр мог ослабить демона, уничтожить ведьму и причинить боль любому тёмному существу.