Поиграй со мной

– Значит, премию хотите только вы и Мария Николаевна? А остальные пусть отсеиваются?

Хитрый прищур его серых глаза за стеклами очков заставлял задуматься о том, что мало, слишком мало я вчера его приложила – нужно было посильнее. Во-от как дело-то повернул! Хочет меня с коллегами поссорить! Нехороший человек! На режиссерском столе красовался новенький ноутбук, которого раньше там и в помине не было – и, если я хоть что-то смыслю в технике, не дешевый! Да и сам он был одет с лоском – низа мне из-за стола видно, конечно, не было, а вот белоснежный свитер под горло безумно шел этому ловеласу! То, что он именно ловелас, и сомнений никаких не оставалось – когда мы только подтягивались к кабинету, он уже клеил пришедшей первой Машеньку – руководителя эстрадных детских коллективов "Домисольки" и "Солнышко". Вот ведь… петух! Машка, мужское внимание видевшая еще реже, чем я, в силу своей совершенно непримечательной, серой внешности, цвела и пахла! И на секунду… на одну секундочку только, я вдруг подумала, что с его стороны очень некрасиво клеить сегодня Марию потому, что он вчера только целовался со мной! Потом-то я, конечно, оборвала эту глупую мысль. Но осадочек… осадочек-то остался!

– Так что, Олеся Петровна? Что насчет премии? Ваша-то идея какова?

– Ну, если вопрос ставится именно так, то я озвучу свою идею, но от премии публично отказываюсь – отдайте ее кому-то другому, даже если вдруг моя идея и покажется самой интересной.

– Договорились, – он даже руки потер от радости, и я поняла, что теперь надо мной будет ржать весь коллектив, потому что такой глупости – от единственной, в кои-то веки забрезжившей на горизонте возможности получить премию в нашем заведении, Свиридова самолично при всех отказалась! – Приступайте уже!

– Мое предложение таково. Делим концерт с новогодними номерами на блоки, в каждом блоке – свои особые по тематике песни. Какие, будет понятно, когда вы услышите главную мысль. Она такая – концерт разбавляем театральными вставками, объединенными общей идеей. Идея: живет в городе обычная семья, состоящая из матери, отца и подростка-сына. Сын настолько погряз, как и все дети его возраста, в гаджетах, в играх там всяких, что волшебные новогодние традиции, сам факт возможности волшебства, напрочь отрицает. В этом блоке – театрализованное начало, пара-тройка песен и танец (тематику их продумаем, и сами руководители коллективов предложат). Второй блок – родители уходят отмечать Новый год к друзьям, а мальчик со скандалом (просит только об одном подарке – оставить его в покое) остается один. С ним происходит чудо – например, машина сбила Деда Мороза или… ну, олени попали в аварию и сбросили своего наездника прямо к двери этого дома. Мальчик не узнает Деда, но человека в беде не бросает. В награду Дед Мороз решает вернуть волшебство в жизнь современного ребенка…

9 глава. Игорь.

Карие глаза излучали свет – настоящий, искрящийся, теплый! Она так увлеклась, что, похоже, даже забыла обо всех окружающих, и на меня смотрела без угрозы и негодования – наоборот, ей, наверное, нравился мой заинтересованный вид. Во всяком случае, мне очень хотелось в это верить.

А я, действительно, был заинтересован, очарован, удивлен – так интересно она рассказывала! Милая, нежная, колючая девочка, которую почему-то и поддеть хотелось – так злилась уморительно, и успокоить… Хотя, возможно, у нее есть, кому успокоить. Кстати, а замужем ли рыжая колючка? Нужно поинтересоваться… хм, впрочем, зачем это мне? Зачем, если есть Светочка?

Вот же… не режиссер все-таки я! Отвлекаюсь все время! Усилием воли заставил себя переключиться на активно обсуждаемую моими "коллегами" тему. И ведь, скорее всего, ее идея, вполне сможет сработать и уж точно будет чем-то особенным, что мне никогда не доводилось видеть в жизни. И даже интересно стало поучаствовать.

– Олесь, – спрашивала коротко стриженая брюнетка с ярко накрашенными голубыми глазами. – Тогда на главную роль нужен особенный парнишка – ему вывозить все элементы театральные. У тебя такой на примете есть?

– Ага, – она буквально расцвела в улыбке, когда речь зашла о том, что, по всей видимости, было именно ее гордостью. – Вот Алешу и возьмем!

– Но он же в детском утреннике занят! Потянет сразу две роли? А так я согласна – парень прирожденный актер!

– Ребята, – подал голос один из немногих, чье имя я сумел запомнить – Юрий. – А можно мне какую-то роль, чтобы совсем без слов? Или вообще не давать? А-то я и домовой, и осветитель, и хрен его знает кто!

Мне очень нравились эти весёлые люди. И атмосфера здесь была замечательная. И от меня практически ничего не требовалось! Я мысленно просто потирал руки – они сами все придумывали, все расписывали, я просто внимательно слушал, наблюдал за ними уже с совершенно иной целью. Только казались мне они веселыми и увлеченными, влюбленными в свою работу, и мысль о том, что кто-то из них творит пакости и пытается подставить директора, изображая мистические явления, как-то не вязалась…

Единственное, уже на выходе… когда коллектив торопливо направлялся к своим рабочим местам, заметил я одну странность. Точнее, не странность, а так, немного покоробил непонятный взгляд, брошенный вторым мужчиной, тем, который про инструментальную музыку на концерте говорил, на худрука. Я сразу же оборвал свои вдруг почему-то вспыхнувшие собственнические инстинкты и заставил себя думать, что в подобных смешанных коллективах всегда кто-то в кого-то влюблён и то, что во взгляде худого, как жердь, парня, с собранными в хвост волосами, сверкнуло именно чувство, а не похоть, как, например, у меня, это я понял сразу.

Я не очень-то понимал, что дальше должен делать, поэтому, дождавшись, когда все разбредутся по кабинетам в ожидании прихода на репетиции своих коллективов, решил осмотреться, кто где тут сидит, где вход в зрительный зал и, самое главное, где здесь буфет или столовка какая-нибудь. Есть Светочкину стряпню сегодня утром я просто не смог – пока хозяйка была в душе, выбросил синюю с огромными комками манную кашу в унитаз. А теперь, естественно, готов был съесть целого коня… К чему это я про коня?

Задумавшись, вдруг очнулся стоя перед дверью с золотистой табличкой: "Художественный руководитель Свиридова Олеся Петровна". Хотел было развернуться и топать по коридору дальше, но вдруг услышал странные звуки из-за двери. Плачет что ли? Не смог уйти – наоборот, ворвался в двери, убеждая себя, что это – не моё дело.

В маленькой комнатке, значительно уступающей моему кабинету по размерам, спрятаться было негде – стол, кресло за ним, небольшой шкаф, забитый какими-то книжками, дисками, почему-то гирями и искусственными цветами, только я не сразу ее заметил.

Она стояла за шторой, прислонившись лбом к стеклу. И, конечно, слышала, что я вошел, но не отреагировала.

– Олеся… Олеся Петровна, что-то случилось?

– Ничего, – но голосок дрожал и прерывался всхлипами.

Я шагнул ближе, прикидывая, кто мог обидеть ее за эти десять-пятнадцать минут, что я блукал по коридорам необъятного здания. Вроде бы, она уходила одна…

– Но вы плачете! Вас кто-то обидел?

– Зачем ВАМ это знать? ВЫ что ли, защищать меня будете?

– А почему бы и нет? Вот возьму и морду набью обидчику, – всю ночь я думал. Ну, пусть не всю, полночи пил вино со Светочкой, но потом почему-то, вопреки прозрачным намекам девушки, все-таки ушел ночевать к себе, решив, что нужно сначала понять, что за отношения связывают мою квартирную хозяйку с директором, а потом уж, может быть… а может, и нет… не притягивала меня Светочка. Не манила. Зато вино очень даже. И если по-честному, именно эта пугающая мысль и заставила хватать ноги в руки и валить в кроватку – стать алкоголиком было страшно. Так вот, лежал я в постели и думал, что, наверное, рыжая меня ударила потому, что вовсе не секс мне предлагала, когда томно шептала: "Раздевайся". Может, костюм этот лошадиный на куртку просто бы не налез… И получается, что это я повел себя крайне неприлично, а не она, как бы мне не хотелось в подобное верить…