Пока растет терновник

Сколько я их гладила и теперь они меня спасли, не расшибла голову, когда меня потащило по квартире нечто. Они, стены были на тех фотографиях, присланных неизвестным «фотокорреспондентом», и то, что случилось со мной, было на них. На одной я как собака на цепи, стояла на коленях. На другой – лежала на полу. На следующей я была зажата в углу, но ноги мои были оторваны от пола. На следующей я ползла и передо мной была запертая дверь.

В полночь я заперла все окна и двери и поставила сковородку с солью. Двенадцать раз с телефона прочитала заговор:

«Ехал апостол Павел по пустыне, жарко ему было. Увидел он змея ядовитого, аспида черного. Обратился к нему змей: ты апостол не ходи по моей земле, не броди меня гневая и не ужалю тебя я. Рассердился апостол, воткнул в пески горячие посох свой, поднял горсть песка раскаленного, бросил в аспида со словами: гореть тебе злой дух в аду вечно! Нет тебе прощения! Гори же как на сковородке угри жарятся. Слово мое словно соль для еды. Именем Господа нашего, да свершиться так. Аминь.»

Пока поджаривалась соль, я слышала стук, Николай стучать не мог, наверное, это и были те, кто должен был прийти за мной или отцом, не знаю. Звонили и стучали, – я еще раз проверила замки, не смотрела в глазок, просто не открывала. Вернулась на кухню, сковородка с рассыпанной солью посреди кухни, чашка разбита, стул валяется, холодильник выбрался вперед одним боком, – нормально.

Мне пришло небольшое озарение. Зоя так любила своего мальчика, что наверняка где-то спрятала его вещи. И теперь это не вещи – то зло, которое не дает покоя людям. Об этом говорила бабка-вещунья.

– Я вас уничтожу, я вас уничтожу, – бормотала я. – Вы, твари, у меня отсюда не выйдете.

…В ее пятой комнате я постучала по стенам, пока не отозвалась пустота. После ремонта меня ждал в кладовке забытый молоток, – ударила раз-другой, образовалась дыра, а там и вещи ребенка: шапка, шарф, зимние ботинки, блокнот с рисунками. Это было на нем, когда он погиб от мороза. Стенная ниша хранила последнюю тайну Зои.

Из шапки вывалилась фотка. Так и есть, Зоя, серьезная, со своим приемный сыном. И подпись: «Насте от Зои и Саши».

Я выскочила на улицу, и вдохнула воздух так, будто только что сняла противогаз. В одном свитере мне было не холодно.

Сожгла все дотла, и еще присела там, на сугроб, и сидела, пока не пришел сосед. Он накрыл меня дубленкой и усадил на складную табуретку.

– Не сиди на снегу.

– Не спится?

– Да какой там, тревожно что-то, дом трещит, как цикада.

– А где этот твой собутыльник?

– Зачем тебе?

– Поквитаться надо.

– Его в кутузку забрали. Избил кого-то до полусмерти. Я тебе вызову такси, поезжай ты, девка, домой, от греха подальше.

И он ушел, но не в подъезд пошел, а к арке. Странно, выходил-то с подъезда. Окрикнуть не смогла, в тот момент пропал голос.

…Днем 25-го декабря вернуться в квартиру на Таганке я уже не решилась. Купила еще хризантемы и положила у подъезда, на лавку, и воткнула записку «Зое от нас. Прости».

Отец «оклимался» и уехал в офис, он будто знал, чем я занимаюсь. Прислал сообщение. Это был ответ чат-бота по его запросу о терновнике.

«Терновник (лат. Hippophae) можно найти в различных местах по всему миру. Обычно терновник произрастает в умеренном климате, включая горные районы, песчаные пояса и берега рек. Он также часто встречается в районах солонцеватых почв и побережьях. Терновник известен своей способностью произрастать в условиях низкой плодородности почвы и высокой солености, что делает его ценным для укрепления почвы и предотвращения эрозии».

Странно, что он вспомнил о том случае со мной в детстве.

Мне стало намного легче после моих молитв, после определения номерка туда, где он должен быть, после сожжения вещей, теперь никому не нужных. Шла с опасением, что теряю едва уловимую связь с ее душой, наивной и светлой, но страдающей.

Она приснилась мне ночью, с 25-го на 26-е декабря, такая веселая и красивая. Потом я пойму, что это было ее последнее предупреждение.

В своем сне я шла по узким темным коридорам. И вот в подвальной нише увидела отца и мать, и их друзей, за одним большим столом, я им представила Зою, но оглянулась на нее и она уже была старой, и в том же одеянии, в каком я разглядела ее на фотке Лерки. Зоя имела отстраненный вид, была бледна, скованна и прятала взгляд, – она сидела будто привязанная к стулу, недвижимо, как покойница.

Я проснулась вся мокрая от пота, подо мной простыня, – хоть выжимай. Я испугалась, что у меня воспаление легких, уже было раньше такое, когда скорая с помощью стетоскопа не смогла определить пневмонию, потому что не было хрипов, а была вода.

Но Слава Богу, сегодня той болезни нет. А вот сон…, я прекрасно знала, что это значит, как не пыталась отогнать плохие мысли.

Пошла в туалет и под стук моих шлепанцев в ушах прозвучало: «Ждите в семье смерть». Но как с этим смириться?

Утром я зашла в кабинет отца, и мне бросился в нос тот же самый запах, как в подъезде. Позвонила маме на работу. Почему папа не ночевал дома? Набрала ему – он сбрасывает, в семейном чате «Телеги» тоже не реагирует. Прислал сообщение о терновнике и «ушел в туман».

…Все эти месяцы я находилась будто в другом измерении, под преследованием каких-то видений и призраков; ловила «стрёмные» запахи; шарахалась от каждого звука.

Судьба этой несчастной женщины не случайно так раскрылась передо мной. Не оставляло темное удручающее чувство, что все в ее жизни было не так, и она ждала помощи, но не дождалась, а теперь события вышли из-под контроля, и покатился наш поезд под откос.

Должно было наступить 27-е декабря. Если это число что-то значило, почему я так и не предупредила маму и папу? Та и не ответила на этот вопрос.

Включила свою давнюю игру в воображаемые ситуации, представила себя на допросе, в камере следствия. Передо мной был циничный следователь, которому до лампочки мои переживания, но от моих ответов зависит судьба родителей, и я все равно не знаю, как ответить на вопрос «Почему не поделюсь с родителями своими предчувствиями насчет 27 декабря?».

Они же совершенно беззащитны и не подозревают ни о чем, – талдычила я себе ежеминутно. Мама была озабочена моим аппетитом, мол, совсем пропал, – меня выручал мой терновник, я вдруг ощутила, что он неспроста был в моей жизни. Даже отец заметил.

Мой друг детства – терновник, разросшийся за оградой бабушкиного дома, с большими колючками. Когда с ним случилась беда. Я поклялась ему, что он всегда будет со мной, что я его не забуду.

Конечно, я помню то жаркое лето, меня не пускали на речку. Стоят девчонки, они меня постарше, пришли за мной, а меня не пускают. Возраст 8 лет – это трэш – это никакого доверия к твоей персоне со стороны взрослых, – поэтому, покружись в платьице перед шкафом, где бабушкино зеркало с разбитым углом, книжку под мышку, и в беседку под черемухой…