Пока растет терновник
Шрифт:
Агрессор толкнул меня, и я уже ракетой летела на диван. Но там я быстро сгруппировалась, юркнула на пол, на коленях поползла к журнальному столику, и схватила нож. Это немного остудило горячего парня, и он уже не скалился как прежде, похоже, он вообще не знал, что теперь делать с тем приведением, которое к ним завалило.
– А ты чем-то похожа на Зойку… Только волосы у нее не красные были. Та тоже, как что, за нож хваталась.
– Что вы с ней сделали?
– Ничего, «не боись». Да ты не спеши, я тебе вот что расскажу про тетку твою… Я раз шел вон по той стороне, думаю, а кто там в мусорке копается? Глянул, Зойка! Вот думаю, мать твою! До чего ж скатилась. Еще помню – ну, лет двадцать назад, тут много жило народу,
– А что с ней случилось тогда, ну почему она такой стала?
– Да хрен его знает, ее сильно вышибло, когда пацан ее погиб. Вот стала собирать все для этой, как ее, медитации, вот. Сдается мне, где-то померла гадалка, и ее имущество пошло на мусорку, а Зойка-то подобрала эти предметы, и взялась за эзотерику.
– Так, мне пора!
– Куда? – молодой активист, оказывается, все это время был на стреме.
– Дернешься, прирежу, – я все это время не выпускала ножа из рук, и сама не ожидала от себя таких слов, да еще каки-то железных ноток в голосе. Хотя, когда тебя могут изнасиловать средь бела дня, и не на такое пойдешь.
Я оттолкнула его плечом и затопала в коридор, – на меня смотрели глаза тетки. Она уже здесь. Она закрыла собой выход из квартиры алкашей. Я схватила ее за волосы и стала бить лбом.
Кто-то сзади обхватил меня за плечи и оттянул от двери, – алкаш в майке? Нет, он сидел с перевязанной башкой и закрытыми глазами, – видно ушел в нирвану. А от двери меня сдвинул старик, внимательно глянул на меня, будто засомневался, я ли это, и тут же спокойно сказал:
– Да угомонись, кого ты за волосы тягаешь, нет тут никого. Ко мне тоже она после смерти стучалась, и летом, и осенью. Я в глазок глянул – она стоит. Я обомлел, как из гроба что ли? И двери ее квартиры были нараспах. Я подождал, потом смотрю – никого, а потом звук услышал. Она, когда уходила, шаркала своими тапочками по керамической плитке на площадке.
– А Вас Володя зовут?
– Нет, Костыль.
– В смысле? Вы же ходите.
– А имя тебе надо? Называй хоть груздем, а мать звала Николаем.
– А в другой квартире?
– Там никто не живет уже давно.
Отец соврал нам имя соседа. Вова, Вова, – говорил он, а тут Вовы отродясь не было.
Глава 21
В метро вошла с таким видом, будто меня все-таки изнасиловали. Все косили взгляды в мою сторону, хотя на мне были шапка и пуховик, и непонятно чем я привлекла внимание. Все события крутились в голове, и я уже не верила, что со мной это произошло. Вот только отец не выходил у меня из головы. Зачем он соврал, что не навещал тетку? Что разговаривал с мифическим соседом?
Оказалось, навещал, да еще с любовницей. Она-то и позабыла свои безделушки, браслетик и колечки с руки. Зачем-то их снимала, а потом забыла. Но зачем женщине снимать украшения в чужом доме?
У отца там, в присутствии больной сестры были свидания с какими-то б…ми. Ну он подлец. Маме такое говорить пока не буду.
Дома я сразу взялась за компьютер и задала ему вопрос: «Если открыть дверь на стук покойника?».
Ответ пришел шокирующий: «Он кого-то заберет с собой».
Шептала же: «Не открывай!» И вот. Жуть и мороз по коже.
Зачиталась разными статьями на тему возвращения покойников.
Но вот один интересный момент был про кладбище. Женщина одна, потом другая, поделились в комментариях к одному посту: когда с ними было такое, – выяснилось, что была потревожена могила покойника. Завалился памятник, провалилась земля, осквернили могилу.
Люди, которые столкнулись с этим, писали, что встреча с покойником неминуема, он напоминает о себе и, значит, он придет за кем-то, нужно поймать сигнал, который он посылает, нужно
снять проклятие.Сигнал, который он посылает… Сколько этих сигналов я уже поймала.
У отца в телефоне я зашла в «Заметки», там обнаружила место захоронения тетки.
…Чтобы добраться до кладбища, я взяла такси (хотя метро «Улица 1905 года» там рядом), и под слова водителя из южной республики: «Красивая дэвушка одна едет на кладбище?» громко хлопнула дверью и вошла в ворота Ваганьковского.
Мне казалось, что меня здесь ждали, а почему – не могу сказать.
Я могла бы сказать: «Зимнее кладбище – это место, где тишина и холод создают атмосферу загадочной красоты и мистической уединенности», но у меня было только одно слово или точнее, один вопрос: «Как ты подашь мне знак?»
Кладбище напоминало лес, в котором повылазили снеговики. Под покровом толстого слоя свежевыпавшего снега могилы и каменные памятники едва выглядывали, участок 42 нашла быстро, с помощью попавшегося мне работника. Пока светло, пока белизна, а не сумеречный сиреневый цвет я должна была успеть. Кажется, я прошла по чьей-то могиле, я пробиралась мимо оград, ничего не поделаешь. Скрытые от мира вечной белизной могилы становились мне помощниками. Черная ветка лежала на пути, ее сшибло ураганом. Может это знак? Но до могилы то не дошла, хотя нет, дошла. Читаю фамилию ее отца и рядом должен быть камень, видимо под этим комом снега. Откапываю, там ничего нет, камень оказывается сброшен в сторону. Контуры старого камня терялись под коркой льда и снежным покровом, словно пытаясь спрятаться не только от беспощадного мороза, но и моих глаз.
Зимнее солнце, низко стоящее над горизонтом, уже спряталось, все покрылось серостью сумерек. Кто-то мимо заскрипел снегом, оглянулась – никого. Опять послышались звуки скрипучего снега, но уже вдалеке.
Я возвращалась. В кроссовках сильно замерзли ноги.
Что хотела узнать, непонятно, и чей камень я увидела сброшенным с могилы, тоже было непонятно, может не тот, о котором я думала.
Замерзшие цветы и венки, следы птиц на снегу – что я искала на кладбище? Какой ответ?
Правда, одна мысль пришла мне в голову, – я там, где прошлое и настоящее переплетаются в антитезе, призванной напомнить нам, что жизнь и смерть неразрывно связаны, что смерть человека отразится на нас и мы мечемся не знаем, как это произойдет…
И тут меня задела какая-то женщина, могла бы обойти, дорога расчищена, поместятся и трое в ряд, но задела, будто слепая и даже не оглянулась. Подуло ледяным ветерком, я закрыла глаза, открыла – никого.
Я пошла к выходу и метров за пятнадцать подняла жетончик из гардероба с номером 27. Где-то я уже встречала эту цифру. Во всяком случае, скоро 27 декабря, может это и есть дата встречи.
Глава 22
После посещения кладбища тетка оставила меня в покое. Номерок с цифрой «27» попал под ноги не случайно. Сразу, как я обошла Колумбарий посреди кладбища. Вот ведь как бывает. Ноги замерзли, – я шла – стучала ими, как колодками и даже подпрыгивала, и тут номерок.
Мне подсказали, что теперь я буду все притягивать к себе. «Все» – это означало что-то нехорошее.
По фоткам, что тогда залетели ко мне, я тоже кое-что выяснила. Есть американский фотограф Анжела Бэкон-Кидвелл, так вот она создала такую серию работ под названием «Travelling dreams», что переводится как «Блуждающие сны», как встреча с потусторонним миром. Мои фотки сделаны в том же стиле. Занимается ли она оккультизмом, неизвестно. Но сходство сногсшибательное. Больше ничего узнать не удалось. Здесь ясно одно, покойница ищет со мной встречи. Встреча неминуема. Но почему я? Почему я избрана для этого?