Пока смерть не разлучит нас
Шрифт:
Чудовищно! Страшно! Гадко! И… и как сказать об этом детям?!
– У тебя с ней было что-нибудь?
Мерзкий банальный вопросишко выскочил помимо ее воли. Он и значения-то особо теперь не имел. Имело значение то, что Коля вдруг комплексовать начал, что вдруг до публичного скандала с возможным соперником опустился, и соперник потом самым неведомым образом погибает. И еще значение имело то, что Коля побывал в милиции в роли допрашиваемого. Первый раз за всю свою жизнь побывал, между прочим! А ведь был безупречен и незапятнан еще совсем недавно. И все так считали, и он сам в том числе. Не обошла, стало быть, и их чаша сия, и им пришлось пригубить из нее, не захлебнуться бы теперь.
–
Он так резко вскинулся и так прямо и с таким возмущением глянул на нее, что Рита поверила мгновенно – до секса дело не дошло.
– А у Чаусова?
Это уж вообще было не ее дело, но все равно спросила.
– Думаю, что тоже нет, – замотал головой Бобров, и ей вдруг показалось, что он проговорил это с ревностью. – Вика, она… Она не такая…
Ах, Вика! Ну да, ну да, а кто же еще!!! Станет ее Коленька напрягаться и искать женщину на стороне. Для этого времени нужно вагон, а с ним у него вечный напряг. И желание еще нужно, плюс повадки хищника. А всем этим тоже слегка обделила его природа. Спокоен он был, не алчен в вопросах, касающихся женщин. Да и ленив.
А секретарша всегда в зоне видимости, всегда на расстоянии протянутой руки.
– А какая она – твоя Вика?
Рита старалась говорить спокойно и снисходительно, как если бы ей был безразличен мужнин мимолетный интерес, но внутри у нее все клокотало.
Удавить не жалко мерзавку! Глаза выцарапать и за волосы оттаскать по приемной. Не такая она!
– Да не моя она, Рит. – Бобров смущенно сморщился и заерзал на стуле. – Ты не усложняй хотя бы это.
– В результате этого, как ты выражаешься, ты попал с головой в дерьмо, дорогой мой, – напомнила она как будто мимоходом и совершенно спокойно, но по лицу ему врезать хотелось до боли в суставах. – Кстати, она не замужем, твоя Вика?
И вот тут с ним что-то сделалось такое, от чего ей снова стало нехорошо и противно. Ее муж, всегда державший голову прямо, вдруг вогнал ее по самые уши в плечи и заморгал так, словно плакать собрался.
Неужели замужем? Неужели вчерашняя безобразная сцена с Чаусовым произошла на глазах ее мужа? Господи, стыдобища какая! Перед детьми, друзьями, соседями. Мама, когда узнает, что скажет?!
Хотя мама могла сказать только одно – разводись. У нее с этим запросто. Ей нечего было делить со своими мужьями. И терять особо тоже, самый продолжительный союз двух сердец – одно из которых принадлежало ее матери – продлился чуть больше двух лет. Разве это срок? Это они с Николаем уже почти два десятка лет вместе. И никогда ведь, никогда даже в мыслях Рита не могла предположить, что ее муж способен кем-то увлечься очень серьезно. Тем более секретаршей! Он презирал служебные романы и друзей своих не раз клеймил за это, если кому-то из них пришлось оступиться. А тут…
А тут влюбился в собственную секретаршу, срам, да и только! А что влюбился, Рита не сомневалась. Стал бы он тогда публично скандалить с подчиненными из-за нее. И жене вот представлять Вику свою в выгодном свете.
Она не такая!..
– Так замужем или нет? – чуть жестче повторила вопрос Маргарита.
– Она… Она вдова, – едва слышно обронил Бобров и вздохнул глубоко и протяжно. – Овдовела не так давно. И чтобы ты не задавала лишних вопросов, сразу скажу. К смерти ее мужа я не имею никакого отношения. Он повесился.
– Повесился?! – Рита вытаращила бледно-голубые глаза и беззвучно открыла тонкогубый рот, сделавшись похожей на огромную рыбину. – Как это повесился? Почему?! Твоя необыкновенная Вика довела?!
– Ой, ну перестань, Рита! Я так и знал, что ты сейчас начнешь! – Его лицо съежилось многочисленными морщинами. – Даже домой не хотел идти из-за этого!
– А куда тебе еще идти, Коленька?! – ахнула Рита,
моментально трезвея. – Здесь твой дом, твоя семья! Кто, как не мы, поддержит тебя! Уж не Вика твоя точно!– Да не моя она, Рита! – взмолился Бобров. – Не моя! И моей теперь уже никогда не станет!
И слава богу, хотелось ей выкрикнуть, но она промолчала. И улыбку победную погасила тут же. А вместо этого метнулась к мужу. Прижала его седеющую голову к своей груди и принялась молча поглаживать его по волосам, вздыхая тревожно.
Да, ей очень хотелось сейчас разбить об его макушку тяжелую хрустальную пепельницу, которая стояла в центре стола. И ногти свои длинные вонзить ему в жирный загривок. И трепать, трепать, пока он пощады не запросит и прощение не станет на коленях вымаливать. Но…
Но делать этого она не станет все по тем же причинам: не хотелось терять семью, себя, мужа и так далее. Она еще найдет способ отыграться. Торжество справедливости еще предстоит ей пережить в полной мере. Сейчас же она просто обязана быть разумной, понимающей и деликатной.
– Расскажи мне все, милый, – попросила она тихим покорным голосом. – Расскажи, и мы вместе с тобой подумаем, что и как нам предстоит делать.
– Нам? – Он благодарно засопел ей в ключицу. – Спасибо, Рит! Ты… Ты настоящая жена и подруга! Не было счастья, да несчастье помогло. Я… Я ведь едва тебя не бросил, милая.
Размяк, рассопливился, растекся, подумал о себе тут же Бобров с неприязнью. Обрадовался, что Ритка не скандалит, что приголубила и понять смогла? Так отыграется еще не раз за все. И комиссионных таких потребует, что по миру пойдешь, если, конечно, в тюрьму не сядешь.
А с другой стороны, где его еще поймут и помочь ему попытаются? В адвокатской конторе? Шиш! Там, разумеется, помощь окажут, но совсем не такую, в какой он теперь нуждался. Ему теперь человеческое участие необходимо. А рассказывать всю правду ему и там и тут придется. Иначе просто беда.
– Рит, покушать есть что-нибудь?
Он вдруг почувствовал, что дико проголодался. Что готов съесть гору жареной картошки и два, нет, три или даже четыре куска жареного мяса. Утром ведь пахло из кухни мясом, не могли же все съесть без него.
– А что ты будешь? – деловито поинтересовалась жена, отойдя от него и открывая холодильник. – Рагу овощное имеется. Салат овощной. Желе диетическое. Овсянку можно сварить свежую.
– Издеваешься, да?! – Брови у Боброва полезли вверх.
– Почему издеваюсь?
Она растерянно заморгала, стараясь не выдать тайного торжества, которое понемногу начало зализывать огромную рану в ее сердце.
Вот оно, попался, голубчик! Пожрать захотел? И жрать к жене приполз, а не к обожаемой Виктории, которая во вдовстве своем вряд ли и пару яиц теперь зажарит.
А Коленька наш мясо очень уважает. С жареной картошкой, чтобы похрустывала и чтобы помидорчики с зеленью разной были обильно политы оливковым маслом.
Это он с утра дурил, пока хотелось ему подтянутым да статным себя ощущать, чтобы рядом с секретаршей своей молодой полной развалиной не выглядеть. Теперь-то, когда в жутких обстоятельствах оказался, про все забыл. И про диеты, сидеть на которых обещал себе, и про спортивные залы, куда наверняка уже сегодня вечером собирался мчаться. Теперь ему просто хочется привычно сытно поесть, выпить вкусный кофе из любимой чашечки, привезенной Ритой из Турции. Да завалиться на диван и подремать с полузакрытыми глазами. И чтобы все ушло куда-нибудь далеко-далеко, а еще лучше провалилось бы в тартарары: и беды чужие, ставшие вдруг его проблемами, и Грибов въедливо-вежливый. Просто хотелось лежать, дремать и слышать сквозь дрему, как жена на детей цыкает, чтобы не шумели и не бесились, пока отец отдыхает.