Пока светит Пламя
Шрифт:
– Нужно спешить, - появившийся из темной пещеры мужчина, поморщившись, подался назад и прижался к земляной стене обрыва.
– Мы нашли еще один корабль. Капитан скряга, но его жадность нам только на руку. Плевал он и на оборотней, и на войну, ему лишь бы карман набить.
– Далеко?
– В Лазурной бухте.
Кати удивленно слушала свой голос. Верно, не свой - грубый, простуженный, лающий. Она попыталась воспротивиться происходящему, но ее, пленницу, запертую в чужое
Узкие короткие повороты, на которых босые ноги почти соскальзывают на зыбкой почве, а руки отчаянно хватаются за камни и клочья травы…
Сверху, с площадки, с которой они только что ушли, долетели возбужденные голоса, и Кати испуганно ахнула.
– Спокойно, - провожатый оглянулся, и она заметила кровоподтек на его виске, - о тайном ходе волки не знают, так что это свои, они нас догонят. А тебя ждут сейчас.
– Почему мы пешком?
– За небом следят, если полетим — выдадим место, где стоит корабль.
И они продолжили поспешный спуск по горной тропе, от которого замирало сердце и кружилась голова. Миновали прибрежную пальмовую рощицу, загребая ногами холодный песок, а потом впереди открылся пологий морской берег. Луна сияла здесь ярко, и в ее свете торопливо и бесшумно суетились люди - грузили в лодки бочки и свертки, тащили сундуки. А чуть дальше, в море, высилась темная громада корабля.
От толпы отделилась высокая фигура в плаще и, подбежав, ухватила Кати за руку:
– Наконец-то! Пойдем.
Хриплый голос туманным облачком вырвался из-под капюшона. Мужчина потащил ее в сторону, где сросшиеся верхушками пальмы образовали природный шатер. Там, на песке, окруженная тюками, на одеяле сидела дородная баба и, белея грудью, прижимала к себе копошащийся сверток.
– Вот, - выдохнул мужчина, - нашел новую кормилицу. Она вам поможет. Обещай, что выживете.
Кати ощутила, как в горле встал ком, а окружающая картина размазалась, стала нечеткой. Шумно сглотнула и постаралась казаться спокойной:
– Ты разве с нами не едешь?
Голос ее собеседника задрожал от ярости:
– Эти недоноски собирались тебя убить! Тебя и еще нескольких представительниц высоких семей Стаи! Неужели думаешь, мы это оставим безнаказанным? Блохастые псы решили, что могут править миром! — Он потряс кулаками над головой.
– Гленн, - тонкая рука ухватилась за плечо мужчины, и Кати почувствовала, как под пальцами скрипнула холодная кожа доспеха, — подумай обо мне, о сыне! Какой прок в том, если ты, да и другие, останетесь здесь? Погибнете?
– Филиппа, - хриплый голос стал тише, и мужчина мягко коснулся запястья той, с кем делила тело Кати. — Ты знаешь, что у меня нет никого на свете дороже вас, но долг и честь рода…
Женщина сделала шаг назад, Кати почувствовала, как в стопу впилась острая ракушка и зашипела от боли. Или они сделали это вместе? Во всяком случае, кулаком мужчину стукнула в плечо Филиппа:
– Нет дороже, говоришь? Болван! Ты будешь нужен нам там!
– Она яростно ткнула пальцем в сторону моря. — Если сейчас уйдешь, никогда тебе не прощу!
– Я сам себе не прощу.
– От толчка капюшон слетел с головы мужчины, открывая тонкие черты лица и блестящие серебром волосы. — Но так мы хотя бы попробуем отбить то, что принадлежало нам изначально. Эва, быстрее!
Кормилица положила пищащий сверток на одеяло, неторопливо поправила сбившийся платок и тяжело поднялась, зашнуровывая рубаху на груди. Мужчина крепко ухватил Кати за руки:
– Фил…
– Неужели вы всё еще не понимаете, что война проиграна? Глупая родовая гордость застилает вам зрение и разум!
– Гленн! — под деревья влетел худенький паренек: - Волки близко! Дозорные заметили отряд - несутся сюда, в бухту!
Беловолосый привлек к себе ставшее вдруг неуклюжим тело Филиппы и коротко приложился к ее виску горячими губами. Потом поспешно подхватил младенца, сунул сверток матери:
– Быстрее! К кораблю! Эва, да шевелись же!
И когда Кати, пробравшись в качающуюся лодку, обернулась, на берегу уже никого не было. Только вдоль кромки прибоя, со стороны света пожарища, бесшумно и страшно неслась в их сторону стая огромных волков.
– Эй!
Ее бесцеремонно потрясли за плечо, и Кати резко села, моргая со сна, пытаясь сообразить, куда же делись и бухта, и зыбкая лодка.
– Прошу прощения, но Жени велела, чтоб я тебя всенепременно разбудила. Потому что завтрак давно готов, и скоро шествие начнется. Вам же до собора еще добираться.
Кати узнала в причесанной и умытой девочке Юльке и облегченно выдохнула. Ну и на кой ляд накануне праздника снятся такие тревожные сны?
– Бенедикт проснулся?
– Уже с четверть часа, как бриться и мыться затребовал. И ты уж вставай, а то Женевьева мне точно голову оторвет. Платье какое готовить?
– Давай, голубое, - Кати посмотрела в спину углубившейся в платяной шкаф служанки и, поднявшись, жадно выпила воды прямо из кувшина. Тряхнув головой, отогнала остатки тревоги. Сегодня непременно будет чудесный день. И даже, возможно, она снова увидит Марка!
Пока Кати приводила себя в порядок, Бенедикт, верно отчаявшись дождаться, приступил к завтраку. Кати обиженно фыркнула, а потом остановилась в дверях столовой, невольно любуясь братом.
Чисто выбритый, с зачесанными назад влажными волосами, Бен сиял, точно начищенный котел, а праздничная белоснежная рубашка с кружевным жабо удачно оттеняла загорелую кожу.
– Все девы кофрадии от пятнадцати лет и старше сегодня, как пить дать, будут в ажитации, - торжественно заключила Кати и, плюхнувшись напротив брата, потянулась за изумительно пахнущими булочками.