Показуха

Тарас Харитонович с Андреем Юхимовичем обустроили свои кабинеты, покрыли коровники, решили вопрос с милицией не отпускать молодежь в город, хотя и так было понятно, что милиции было приказано не выдавать молодежи паспорта, как настоящим крепостным вплоть до 1974 года, то есть до негласной отмены крепостного права. Были закуплены два трактора и три, находящиеся в безнадежном состоянии, отремонтированы.

На очереди был наиболее важный и трудный демографический вопрос: падеж скота и населения вдогонку. Падеж крепостного люда оказался катастрофическим. Старики умирали, молодые люди уходили в армию и не возвращались, девушки правдами и неправдами убегали в города и там, благодаря находчивости и жертвам, получали паспорта и прописку.

– Шо робыть?
– задал трудный вопрос Тарас Харитонович?
– Нам выделили триста тысяч дотации. Коров закупим, бугая непременно, осеменим, приплод будет, а как же девчонок, что подрастают, хучь их катастрофически мало, где им искать банан, после коего животик начинает увеличиваться? Кто будет работать в колхозе?

– Ну, я могу взять на себя эту миссию, если партия поручит, я всех молоденьких осеменю, - недолго думая, произнес Андрей Юхимович фразу, которая давно рвалась наружу.
– В школе, где я работал, учатся, кажись, шесть девочек в седьмом классе. Уже через год - два можно приступить к осеменению. Допустим, каждая родит двойню, это даст приплод в двенадцать человек. Пусть растут. Подрастут, никому паспортов не выдавать, дабы не смогли сбежать в город. В любом городе без паспорта не устроиться.

Тарас Харитонович почесал затылок. Ему эта идея не могла не понравиться, но как же быть с законом? Его не отменишь? К тому же, как руководитель, он мыслил более глобально.

– Необходимо привлечь молодежь, в том числе и представителей мужского пола, на льготных условиях. Предложить им пустующие дома, выдать кредиты, запустить агитацию в других селах, особенно среди колеблющихся, связаться с командирами воинских частей, чтоб направили демобилизованных в наш колхоз. А что касается осеменения, то эту систему запустим после 80 го года, када наступит коммунизм, када будет все общее. Был же пикантный момент у Ильича после Октября, когда он запустил агитацию под названием "долой стыд". Потом ты мне больше нужен как парторг, но не как осеменитель.

Андрей Юхимович глубоко вздохнул и почесал пузо в районе пупка.

Теперь, когда в его семье коммунизм уже наступил, он, к своей большой радости заметил: его глаза все время косят в сторону. Особенно на всяких там партийных форумах, где заседают не только важные старухи, но и юная коцомолия. Я свое все равно возьму, рано или поздно, подумал он, радуясь, что его организм полон сил и мысли о клубничке появляются сами по себе.

***

Время шло со скоростью света, появились юноши и девушки; им не выдавали паспорта в возрасте шестнадцать лет, и путь в город им был отрезан. Бригадиры всех девушек, кому было больше 24-х, кто потерял всякую надежду выйти когда-нибудь замуж и стать метерью, неглано осеменяли, население, таким образом, увеличивалось. Так появились доярки, сторожа, участковые и бригадиры, что позволило усилить контроль, наладить учет по сбору и хранения урожая. Ничто не давало таких результатов, как контроль. Если раньше крепостной люд под покровом ночи тащил колоски в подоле, либо за пазухой, то теперь шиш: контроль! Колхозники постепенно вошли в норму и начали честным трудом, не покладая рук, зарабатывать эти колоски. Работа закипела, как каша в котле. Колхоз, подобно мухе, находившейся в зимней спячке, стал пробуждаться, оживать и приятно щекотать нервы районным начальникам.

– Надо увеличить надои молока, - сказал как-то Юхимович председателю.

– Каким образом?
– спросил председатель.

– Наука говорит, что если на четыре ведра молока добавить ведро воды, никто этого не заметит, а надои молока резко увеличатся. Его величество рабочий класс, как его сейчас именуют, запамятовал...

– Гегемон.

– Да, гегемон. Так вот, гегемону в горячих цехах нежирное молоко еще и лучше: живот не пучит.

– А ты башковитый парень, Юхимович, - сказал председатель.
– Действительно, таким методом можно резко увеличить надои молока от каждой коровы. Давай, красиво оформим повышенные социалистические обязательства. Только кто будет наливать воду в молоко перед отправкой в город? Ведь разболтают же, как пить дать разболтают. Опозоримся еще.

– Поначалу этим благородным делом займется моя жена, а потом, постепенно приучим подрастающее поколение. Выберем самих симпатичных доярок, поручим им это дело, взяв с них обязательство, строго хранить государственную тайну, а там и баньку надо построить, с молоденькими попариться, это полезно, - сказал Юхимович.

– Ты далеко пойдешь, каналья, - сказал председатель.

Через четыре месяца председатель Талмуденко выступил на пленуме райкома партии с зажигательной речью. Он рассказал об успешном выполнении повышенных социалистических обязательств на тридцать процентов. Раздался гром аплодисментов. Участники пленума аплодировали стоя, потому что президиум аплодировал стоя. Когда президиум опустился в кресла, аплодисменты прекратились и участники пленума жружно расселись по местам.

Вчерашний отсталый колхоз, сидевший на шее государства, как вчерашний подросток сидит на шее родителей и не думает с нее слезать до своей пенсии, стал не только выполнять, но и перевыполнять планы сдачи молока государству.

– Вот, товарищи, что значит опытный секретарь парторганизации, сумевший сплотить коммунистов колхоза имени Ильича! Где товарищ Губанов? Здесь товарищ Губанов. Ура товарищу Губанову! Давайте поприветствуем товарища Губанова и попросим его сказать несколько слов с трибуны нашего форума, - призывал первый секретарь райкома партии Дырко Затычко.

Юхимович никак не ожидал, что ему предоставят слово, да еще в такой форме. И более того. Не он, а председатель докладывал об успехах и эти аплодисменты должны адресоваться не ему, а председателю. Может, ошибка какая? Но Первый секретарь Дырко Затычко еще раз назвал его фамилию и имя и даже вытянул руку в сторону центра зала. Юхимович скромно поднялся, неуверенно подошел к трибуне и, выждав, когда в зале воцарится мертвая тишина, скромно произнес.

– Надо изучать не только Ленина, но и Горького. Мне очень понравилась одна фраза у Алексея Максимовича. Он сказал: если враг не сдается -его уничтожают. Мы с председателем провели колхозное собрание и я вместо доклада произнес, вернее, повторил, сказанное Максимом Горьким, я сказал: "Если враг не сдается -его уничтожают! А кто наши враги? Мошкара всякая, что сидит в шерсти коров, коров надо чесать, лень у работников, начиная от меня и председателя и кончая дояркой. Мы решили этих врагов изнистожить. Так вот, товарищи, эта замечательная фраза целиком и полностью относится и к нам. Если мы не добьемся увеличения надоев молока от каждой коровы, начнем искать врагов среди бригадиров и уничтожать их. Скотники и доярки в свою очередь провели подобные беседы с коровами, вычесали и предупредили их, и коровы начали входить в норму. Мы видим такое дело и тут же стали увеличивать количество и качество фуража. Кроме того, на каждые две доярки мы поставили сторожа. Теперь доярки молоком не балуются, как раньше. Тут мы тоже имеем положительный результат. Доярки стали стройнее, красивее, моложе я бы сказал. Вот так, товарищи. Слава Ленину, ура!

Раздались бурные, продолжительные аплодисменты, переходящие в овацию. Председатель сидел в зале и морщился. Похоже, Юхимович обскакал его, но подхваченный общим энтузиазмом, тоже стал аплодировать, но не так добросовестно и громко, как остальные.

А Юхимович сделался героем дня: с ним наперебой все знакомились, жали и трясли его руку, а дамы, кроме того, награждали его поцелуем в щеку, оставляя следы накрашенных мягких губ. Юхимович от поцелуев просто растаял. Он уже начал, было, подумывать, кому ответить на поцелуй, и таким образом закинуть удочку на более тесные отношения, и ни на ком не мог остановиться. Представители прекрасного пола, все до одной, были в почтенном возрасте,- им всем было чуть ниже пятидесяти. "Я достоин более молодых губ, и к тому же не крашеных", подумал он.

Юхимович вышел на улицу без сопровождения председателя Харитоновича, достал дорогую сигарету и начал дымить. Тут подошла дама с копной рыжих с проседью волос на голове, не покрытой платком, и произнесла:

– Какой аромат Андрей Юхимович! угостите сигареткой. Вы сегодня - герой дня. Сам Дырко-Затычко восторгался вашими методами работы и вы, должно быть, испытываете неописуемые чуйства. Поделитесь, если можно. Я директор птицефабрики Недостойкина Клавдия Сидоровна, хотите курочку...живую, упитанную, молоденькую, я могу вам прислать, только назовите адрес своего колхоза.

– Она на двух ногах?
– спросил Андрей Юхимович и хищно улыбнулся.
– Птичница, значит. Как зовут?

– Да никак, я курей по именам не называю, у меня их тысячи. Одну могу подарить в честь...в честь...того, что сам Дырко-Затычко назвал ваше имя в числе передовых, вы понимаете, какой для вас это праздник. Сам Левонид Ильич может об этом узнать. А он руководитель области.

– Я думал о другой курочке, - разочарованно произнес Андрей Юхимович и направился к машине председателя, который уже сидел за рулем.