Показуха

– Послушай Юхимович, мне тут поляков суют, - сказал Тарас Харитонович, уже изрядно подвыпив, - а это каверзный народ, хоть и наши младшие братья. Мы им, можно сказать, на блюдечке с голубой каемочкой, преподнесли новый демократический строй, но...Я их еще с войны знаю. Поляк будет тебе улыбаться, дифирамбы петь, а не знаешь, с какой стороны тебя укусит. Они убеждены, что мы не коммунизм строим, а рабство. Представляешь? Нам-то и показывать им особенно нечего. Как быть, скажи? ты мастер на всякие хитрости и выдумки.

– Давай еще по одной, - предложил Юхимович, самодовольно улыбаясь.
– А поляки пущай приезжают. Я поведу их сам. Ты можешь не беспокоиться. Когда они будут?

– Во вторник.

– Сегодня суббота, - сказал Юхимович.

– Какая тебе суббота? сегодня четверг, - рассмеялся председатель.

– О, так у нас много времени. Мы можем принять не только поляков, но и американцев. Я им покажу, как живут наши колхозники.

– Как ты это сделаешь?

– Пока не спрашивай. Увидишь потом. Только, чтоб мне никто не мешал.

– Я наделяю тебя особыми полномочиями.

7

Через неделю польская делегация в количестве двадцати человек была в колхозе имени Ленина, гремевшего теперь на всю страну. Руководитель делегации, профессор сельскохозяйственной академии наук пан Борщевский, как только прибыли на место, тут же начал спрашивать, где находится туалет.

– Зеро, зеро, - все повторял он, дергая за рукав Юхимовича, который только пожимал плечами.

– Какое тебе еще "зэро"? ты лучше скажи, что ты хочешь, пан, и мы тебе все предоставим. Ах, ты, я вижу туфельки испачкал, вот оно что. Тут, брат, резиновые сапоги нужны и чтоб голенища до колен были, тогда никакого "зэра" тебе не надо будет.

Пан Борщевский неодобрительно покачал головой, потом стукнул себя по лбу и произнес:

– Дзенкуе, пан...ми сказаль пис- пис, вот шьто ми хотель сказать...тулет, пис-пис, нул-нул.

– А так тебе туалет, уборная, значит? два нуля по-городскому. Так бы и сказал, пан, чего ж это ты жмешься, а не говоришь. Мы вас от немцев освободили, а ты двух слов по-русски сказать не можешь. Тоже мне профессор!

– Дзянкуе, пан...пис-пис, - повторял настырный профессор.

За толстыми массивными очками невозможно было разглядеть, смеются ли глаза профессора, издевается ли он, или действительно его так приперло - дальше некуда. К счастью подбежала переводчица Люся, перебросилась несколькими фразами с профессором и объяснила, что профессор хотел бы начать осмотр с туалета.

– Нет у нас туалета!
– возмутился Юхимович.
– Мы без туалета обходимся. Туалет - это пережиток капитализма, а мы свободные люди...мы все это делаем на воздухе, на воле. Мы вам лучше покажем наши достижения, а туалет - тьфу! что это за достижение?

– Давайте, сформулируйте как-нибудь иначе, - сказала переводчица.
– Очевидно, наши друзья из братской Польши считают, что туалет - это свидетельство культуры колхозников, строящих коммунизм. Они там ближе к Западу, где в туалетах чище, чем в наших прихожих.

– Скажите: туалет у нас есть, но в данном случае он на ремонте, - не растерялся Юхимович.- Эй, Дунька, уведи пана за дом, покажи, где можно облегчиться, а сама тут же вернись сюда, поскольку пану надо приспустить штаны.

– Дзянкуе, пан, зрозумило, вшыско едно, пше добже, - рассмеялся профессор, будто его кто-то пощекотал под мышкой.

– Гм, коварный же ты, пшек, наш младший брат, - бормотал себе под нос Юхимович, - обманул меня, но я тоже в долгу не останусь.

– И уже во весь голос, словно с трибуны, когда не работает микрофон, - продолжил: - Идем, дорогие гости, я покажу вам наше хозяйство. Вы увидите наши достижения и немедленно начнете создавать колхозы у себя на родине.

– Дзянкуе, пан, - снова ехидно улыбнулся профессор и продолжил на родном языке.- Нам не нужны ваши достижения, ваши высокие показатели, потому что все добро отбирает государство. Вы нам покажите, как живут ваши крепостные. Мы это хотим посмотреть, а ваши достижения...это ваши ракеты.

– Какие еще крепостные?
– возмутился Юхимович.

– Прошен пердон, пан, - сказал Борщевский, сопровождая свои слова приятной улыбкой.
– Я хотел сказать ваши колхозники, а крепостные...так получилось, прошен пердону.

– Хорошо, сейчас покажем. Куда хотите? Может, начнем с меня?

– Они спрашивают, какую должность вы занимаете в колхозе?
– сказала переводчица.

– Гм, птичник я, - не растерялся Юхимович, - куриный помет выгребаю, кормами их обеспечиваю. От каждой второй курицы одно яйко получаю. Потому яиц у меня дома - завались. Идемте ко мне - угощу.

8

Профессор сказал "добже" и все члены делегации повторили за ним "добже", что, в общем, свидетельствовало о природном стремлении поляков к коллективизму.

Дом Юхимовича, похожий теперь больше на помещичью усадьбу, был огорожен деревянным забором из строганных, остроконечных дощечек, выкрашенных в коричневый цвет. За забором красовался дом из кирпича в два больших окна со стороны торца, окаймленных наличниками с узорчатой резьбой. Из будки выскочил бульдог, загремел цепью, пытаясь броситься на гостей. Инструктор обкома партии Широкописько, у которой душа ушла в пятки от этого лая, шепнула на ухо Юхимовичу, чтобы он закрыл собаку в будке во избежание непредвиденного случая, но тут хозяйка Одарка вышла с хлебом и солью, пристыдила собаку и стала открывать ворота.

– Милости просим, гости дорогие. Мы вам так рады, так рады. Все село вас ждет к себе. Проходите, пожалуйста, столы уже накрыты, выпить, закусить есть что и чай, или как у вас тама говорят...?

– Гербата, - подсказал профессор.

– А горбата, значит, я так и думала, пущай будеть горбата, хотя я не горбатая, присмотритесь лучше; но все равно мы вам рады, вы наши младшие братья, проходите, милости просим, как говорится.

Поляки были немного шокированы таким гостеприимством, но пожелали выяснить, знала ли хозяйка заранее, что они именно к ней приедут.

– Нисколечко я не знала, я просто увидела вас на дороге и думаю: к нам жалуют, - сказала Одарка, мило улыбаясь.

– Дзянкуе, - сказал профессор.
– гербата потом, а пока покажите, что у вас в хлевах, в доме, какие запасы на зиму имеете и почему на панщину не ходите трудиться: у вас руки, как у пани, кожа на ладонях, как на лице гладкая.

– Мы живем только вдвоем с мужем, муж птичником трудится, в колхозе натурой получает, а я дома за коровами ухаживаю, да свиней откармливаю. В рукавицах работаю, оттого и кожа мягкая.