Показуха

– Хорошо бы униформу для доярок сшить, какой-то ранг придумать, звездочки на погоны пришпиливать. Вот, мол, глядите: стимул. Доску почета надо сделать, увеличить количество воды в каждый бидон с молоком. Если мы сейчас на три ведра молока одно ведро воды бухаем, то надо было бы, на пять ведер два ведра воды выливать. Надои сразу увеличатся. Горожане не почувствуют даже. А если и будут нарекания, скажем: жирность в это время года сама по себе пропадает. Попробуем усовестить коров, да муку им начнем подбрасывать.

– Зерна побольше, все равно оно, собранное в прошлом годе, на току валяется под открытым небом, плесенью, небось, все покрылось. Тучи птиц всю зиму кормились и то не одолели. А с твоими умными доводами нельзя не согласиться. Ты прибавь сюда еще идеологическую закваску: над каждым бидоном, заполненным молоком хоть одну статью Ленина прочитать необходимо, - добавил председатель, что стал с ревностью относиться к многочисленным инициативам парторга.

В среду грянул семинар председателей колхозов и секретарей парткомов, на котором Андрей Юхимович выступал с длинной, несколько сумбурной речью под аплодисменты, иногда переходящие в овацию. Тарас Харитонович почему-то волновался, он всю дорогу мямлил и все ссылался на инициативы парторга Андрея Юхимовича и только благодаря этому заслужил жидкие хлопки.

– Вы не думайте, товарищи, - снова оккупировал трибуну Юхимович, - Тарас Харитонович - практик. Я отвечаю за идеологию, а Тарас Харитонович за телят, за коров и за дизельное топливо, и за навоз. Он целыми днями просиживает у товарища Дырко Затычко, и не уходит оттуда, пока не выбьет лишнюю бочку солярки.

– Ура товарищу Талмуденко!
– крикнул кто-то в зале, но его никто не поддержал.

На этом семинар закончился. Но участники семинара осмотрели портреты членов Политбюро, повешенных на стенах парткома, председателя колхоза и даже в передовом коровнике.

Четверг что следует за средой, был особым днем не только для Юхимовича, но и для Харитоновича. Уже к двенадцати дня к правлению, то бишь к парткому прикатила "Волга", откуда тут же вывалились четыре человека - корреспондент газеты "Правда" Крючкотворов, секретарь райкома Дырко-Затычко, инструктор обкома партии Широкописько и водитель Волги.

Председатель с парторгом почти в обнимку, низко трижды опускали головы и произносили: добро пожаловать! Добро пожаловать дорогие...гости.

– Начальники!

– Руководители!

– Посланцы партии!

– Заступники и покровители!

– Помочники!

– Ленинцы и сталинцы!

Юхимович поплевал в платок для увеличения влаги и протянул руку для пожатия... даме с любопытной фамилией, но та в ответ трижды чихнула прямо ему в лицо; Юхимович не растерялся и сам подошел еще ближе, и сказал:

– Рад встречи с вами, Писька!

– Не Писька, а Широкописько, - поправил его секретарь райкома Дырко-Затычко.

– Извиняюсь, Широкописько, хотя лучше было бы Узкописько.

– Мы фамилии не выбираем, нам их родители дают, - сказала Фаина Яковлевна. А вы, товарищ Губа, выбирайте выражения.

– Пусть будет Губа, хотя я - Губанов, - сказал Юхимович.

– Будет вам выяснять отношения, - вмешался фотокорреспондент газеты "Правда" Василий Михайлович Крючкотворов, давайте пожмем руг другу руки и начнем работать. Я приехал урожай заснять, а снимать-то нечего: колоски едва, едва над землей от ветра гнутся. Что делать? У вас здесь сплошной чернозем, пшеница, должно быть уже выше человеческого колена. Придется возвращаться ни с чем. Нельзя это снимать и в "Правду" отсылать. "Правда", как вы знаете, распространяется по всему земному шару. Даже капиталисты ее читают. Они знают, что мы их когда-то кокнем, отберем, награбленное у народа добро, и изучают нас. Сами понимаете, что мы должны публиковать только то, чему можно позавидовать, от чего можно прийти в восторг. Что это за урожай у вас, товарищ Талмуденко?

– Мм.. .- растерялся председатель. Если московский товарищ знает его фамилию, значит, он знает и про надои молока от каждой коровы и про эту проклятую воду.
– У нас маненько засушливое лето выдалось, урожай не ахти какой, едва ли...Если только лежа...

Инструктор обкома партии Широкописько выкатила глаза.

– Товарищ Губанов, - воскликнула она писклявым голосом, - где идеология, где Ленин, где Маркс и прочие светила мировой науки? Мы не можем отпустить корреспондента центральной газеты ни с чем. Леонид Ильич будет расстроен, он может прийти в состояние бешенства и тогда ваши головы слетят с плеч, вы понимаете это или не понимаете? Товарищ Дырко- Затычко! надо заткнуть дырку, то есть эту брешь. Как хотите, так и затыкайте. Я должна доложить Ильичу.

– Мы этот вопрос решим положительно, - нашелся Юхимович.
– Пусть товарищ из столицы нашей родины отдохнет немного, придет в себя после утомительной дороги, а часа через два, максимум три, мы поедем в поле фотографировать урожай. Я знаю место, где колоски пшеницы выше головы нашего фронтовика-председателя Талмуденко.

Талмуденко заморгал глазами и закивал головой просто так, авось что-то да получится.

– Вот это мне нравится, - сказал корреспондент, - я собственно за тем и приехал. А что касается отдыха, не помешало бы. Может у вас и банька есть? попариться не мешало бы.

– Есть, - ответил Юхимович.
– И спинку натрем. Все как полагается, сделаем. Ты, Тарас Харитонович сделай все по полной программе. Закусь прихвати, выпивку, а я займусь приготовлением к съемке.

Андрей Юхимович побежал домой. Жена Одарка сразу же заподозрила что-то недоброе и бдительным оком стала наблюдать за действиями мужа. Просто не было раньше такого, чтоб муж среди бела дня примчался домой такой озабоченный и рылся в железках. Чтобы это могло значить?

А Андрей Юхимович, не подозревая о беспокойстве и волнении супруги Одарки, лихорадочно искал солдатскую штыковую лопату с короткой, или хотя бы с длинной ручкой. Пришлось вывернуть все ящики со всяким хламом, а лопаты нигде не было.

– Что ты так активно ищешь?
– спросила Одарка.

– Лопату, - ответил муж.
– Такая симпатичная, в чехле, что к брюшному ремню можно привязать, ее обычно солдаты носят. А то и с длинной ручкой сойдет.

– А ты что- на войну собрался? Ой, лышенько мое. Только молочко свое появилось, да другая живность двор украшает и вот на тебе - война.

– Никакой войны нет, не дури, а неси лопату. Где лопата, ты знаешь?

– Знаю, знаю, а то, как же. В хлеву она в яслях на самом дне строгом присыпана. Иногда, интереса ради, корова ее языком вылизывает.

– Неси, давай!
– приказал Юхимович, а сам схватил мешок с пшеницей, развязал его и высыпал содержимое прямо во дворе на радость гусям и курам. Одарка принесла лопату, вылизанную до блеска шершавым языком коровы, и снова стала приставать к мужу, куда он собирается и зачем ему военное снаряжение?

– Ты меня не омманывай, а говори честно. Если воевать так воевать, может, я тоже в ополчение какое записываться пойду. Пущай меня на кухню посылают галушки варить, солдат кормить. Сытый солдат - боевой солдат. Ты хоть скажи, кто войну начал: мериканцы или корейцы?