Покорение горца

Полный решимости доказать самому себе, что ошибается, горец взял Тару за подбородок, запрокинул ее голову и впился в губы жадным поцелуем.

Та встретила его лобзание с готовностью и опытной непринужденностью женщины, хорошо сведущей в искусстве любви. Без сомнения, она хорошо умела прокатиться верхом на мужчине.

Но тело и ум Брейдена по-прежнему оставались мучительно безучастными.

На самом деле ему хотелось дерзкого, невинного поцелуя рыжеволосой хулиганки. А женщина в его объятиях была не более чем жалкой заменой – себя не обманешь.

Да провались всё прямиком в ад!

Как он может так сильно хотеть Мэгги? Эта девчонка лишила его рассудка. Она упрямая, своевольная и абсолютно не хочет угождать мужчине.

И все же…

«Я дурак! Тупой, проклятый дурак, которому надо башку оторвать!»

Внезапно их с Тарой объятия показались пошлыми и отвратительными. Презренными. Если Мэгги когда-нибудь о них узнает, это причинит ей огромную боль.

– Я не могу так поступить, - произнес горец, отстраняясь от Тары.

Только не сейчас, когда в конюшне его дожидаются брат и желанная девушка.

– Мой папаша уже спит. Он не узнает, - любвеобильная блондинка потянулась к завязкам рубахи Брейдена.

Тот удержал ее руки и отступил на шаг:

– Ты красивая девушка, но, боюсь, сегодня ночью мои мысли витают где-то в другом месте.

Бсстыдница вызывающе соблазнительно облизнула губы:

– Я могла бы заставить тебя забыть ту, о ком ты сейчас думаешь.

О, если бы это только было возможно!

– Доброй ночи, Тара, - попрощался Брейден с девушкой, отпустил ее руки и направился обратно в конюшню. С каждым шагом, сделанным под проливным дождем, он проклинал и себя, и Мэгги.

Что ему делать?

Боже всемилостивый, он что, уже любит ее?

«Нет!
– прокричал его разум.
– Ты не можешь ее любить! Ты же запретил себе любить женщину. Любовь ослабляет мужчину. Делает его слепым и глупым».

А что, если однажды Мэгги попросит его предать кого-то из родных, как того потребовала мать Брейдена от его отца? Или как Изобейл поступила с Киранном и Ювином?

«Это всего лишь вожделение», - решил горец. Он просто попробовал Мэгги на вкус, и ему понравилось.

Хуже было осознавать, что он даже не может уложить ее в постель, чтобы избавиться от своего влечения. Он никогда так с ней не поступит.

Запрокинув голову, Брейден от всей души пожелал, чтобы его прямо на этом месте к чертям испепелила молния. Потому что выхода он не видел, как и возможности обрести душевное спокойствие.

* * *

Ливень, почти ослепляя, хлестал Мэгги по лицу. Она вымокла до нитки пока, покинув конюшню, пересекала двор.

Ревнивица была уверена, что застанет Брейдена, обжимающимся с одной из тех девиц, что глазели сегодня на них на заднем дворе. С какой именно, Мэгги не сомневалась.

Она стиснула зубы, чтобы отвлечься от душевной боли, завернула за угол конюшни и вдруг услышала громкое блеяние.

Щурясь сквозь дождевые струи, девушка различила неподалеку две фигуры, словно борющиеся друг с другом. Со стороны они были похожи на пару животных, без сомнения, занятых тем, во что ей не следовало вмешиваться.

Внезапно вспышка молнии высветила очертания мужского тела, и Мэгги, уже хотевшая пройти мимо, застыла, пораженная, не веря своим глазам.

Еще один яркий зигзаг прочертил небо. Она снова увидела мужчину, тянущего на себя крошечного зверька, и улыбнулась.

Эту мускулистую фигуру было очень легко узнать. Даже если ее обладатель был мокрый, хоть выжимай, и тянул за ноги какое-то злополучное существо.

Мэгги бросилась к ним и увидела застрявшую в изгороди маленькую овечку. Брейден, стоя на коленях в грязи, пытался ее освободить.

При виде этой сцены на девушку нахлынуло облегчение, ей захотелось разрыдаться от счастья: оказывается, причиной задержки стали не чужие объятия, а стремление спасти животное.

– Что ты тут делаешь? – удивился горец, когда Мэгги подбежала к нему и остановилась рядом.

Не желая признаваться в своих прошлых подозрениях, она ответила вопросом на вопрос:

– Могу я чем-то помочь?

– Да. Возвращайся обратно, пока не простудилась.

Мэгги еле сдержалась, чтобы не поцеловать любимого, который в этот миг казался ей прекрасным, как никогда. Это ужасно: как она могла быть к нему настолько несправедлива!

– Позволь взглянуть, могу ли я что-то сделать, - предложила она, опустилась на колени и обхватила овцу.

– Держи ее крепко, - приказал Брейден, вставая. Затем он перегнулся через изгородь, чтобы высвободить задние ноги животного.

Пленница резко дернулась и снова заблеяла.

Приподняв одну из поперечных жердей, упавшую на овцу и зажавшую ее, Брейден наконец освободил бедолагу.

Та кинулась бегом через двор и скрылась в ночи.

Горец взял спутницу за руку:

– Нужно отвести тебя обратно.

Со всех ног они помчались в конюшню.

О, крик так и рвался из груди Мэгги! Брейден оказался таким хорошим, милым человеком!

Син был прав. Его брат – просто идеальный герой.

Горец открыл перед ней дверь, и оба ввалились в пропахшее мускусным животным запахом помещение.

– Ты продрогла до костей, - набросился Брейден на девушку, стоящую в дверном проеме и дрожащую всем телом. – О чем ты думала, когда вышла наружу?

Ответом ему было чихание.

– Будь здорова, - сказал он, укутывая Мэгги пледом.

Затем он подтолкнул ее к единственному незанятому стойлу в глубине конюшни рядом с загоном, где находились четыре лошади:

– А теперь иди и избавься от этой одежды, пока не заболела.

Улыбнувшись ему, девушка кивнула, юркнула за ворота стойла и начала переодеваться. Она слышала шаги Брейдена, но не подняла головы, чтобы посмотреть, где тот сейчас находится.

– Почему ты не остановил ее? – требовательно обратился он к Сину.