Покорение горца
Шрифт:
Мэгги, должно быть, решила, что с нее тоже достаточно этой забавы, потому что, сделав еще один утоляющий плотский голод рывок, она развязала запястья Брейдена, тут же севшего в постели с торжествующим ревом.
– Теперь ты моя, - сказал он игриво.
– Я всегда была твоей, - прошептала она.
Не раздумывая над этими словами, горец прижал Мэгги спиной к тюфяку, раздвинул ее бедра коленями и снова ворвался в ее рай.
Она царапала ногтями его спину, а он, пронзая ее, входил и выходил, все быстрее и быстрее, пока не начало казаться, что сейчас он утратит рассудок.
Она крепко обхватила его
Брейден, рассмеялся, продолжая двигаться, а Мэгги обнимала его все с той же силой.
– Вот так, - шепнул он ей на ухо. – Не разжимай объятий.
Потому что он на самом деле не хотел опускать ее от себя.
Когда наступило собственное освобождение, оно сотрясло его с ног до головы.
Все еще оставаясь внутри нее, Брейден лежал, слушал ее дыхание у своего уха, чувствовал ее грудь, сплющившуюся о его торс и думал о том, что никогда не встречал женщины, равной Мэгги. И впервые в жизни ему не хотелось покидать ее. Если бы только мог, он бы стал частичкой ее сердца и остался в нем навсегда.
Неописуемое умиротворение охватило горца. Тело было полностью удовлетворено, и все же ему хотелось овладеть Мэгги вновь.
Это было самое странное, самое пугающее чувство, с которым он когда-либо сталкивался.
Что же в ней было такое? Она была волшебна!
Перекатившись на бок, он притянул ее к себе. Она свернулась клубочком у его правого бока, положив голову ему на плечо и закинув на него руку.
Так они пролежали много часов, не разговаривая, лишь наслаждаясь близостью, благодарные судьбе за время, проведенное в объятиях друг друга, страшась того, что может принести завтрашний день.
Уже под утро Мэгги заснула.
Брейден так и не сомкнул глаз, прижимая ее к себе и слушая ее дыхание. Это был такой чудесный звук!
– Мэгги, - прошептал он ей на ухо, зная, что должен оставить ее, когда этот день подойдет к концу.
«Почему?» - возмутился рассудок.
«У меня нет выбора!» - возразил он сам себе.
Эта девушка властвовала над ним, как никто другой. Ее прикосновение делало его слабым. Перед ней он был беззащитен. Глубоко внутри он осознавал, что отдаст все, что бы она ни попросила.
Он не мог такого допустить.
Нет. Он должен сделать так, чтобы их роман завершился еще до конца этого дня.
Проведя губами по лбу Мэгги, Брейден несколько мгновений впитывал, запоминал ее вкус и запах. Он закрыл глаза и позволил этим ощущениям охватить его, решив, что сохранит это воспоминание до конца своей жизни.
Оно будет преследовать его вечно.
– Прощай, моя любовь, - прошептал он.
______________________________
Примечания переводчика:
Донжон (франц. donjon) - главная, отдельно стоящая внутри крепостных стен, башня феодального замка (в отличие от башен на замковых стенах) - как бы крепость внутри крепости, часто четырёхугольная или круглая, из камня или дерева. Служила последним убежищем при прорыве неприятеля во двор замка. Часто там располагались различные важные помещения - оружейные, главный колодец, склады продовольствия, подвал, кухня с кладовой. Зал (столовая, общее помещение) с большим камином занимал целый этаж.
Глава 18
Мэгги проснулась от тихого похрапывания Брейдена.
Не торопясь вставать с постели, она лежала, прижавшись к боку возлюбленного, пока не вспомнила о бедном Канере, дожидающемся в ее комнате.
Испугавшись, что мальчик может посчитать себя брошенным, Мэгги вскочила, оделась, окинула на прощание взглядом горца, спящего обнаженным под меховым покрывалом, и торопливо покинула комнату.
На кухне она собрала яблок, хлеба и чашку молока для Канера.
Она знала, что должна была прошлой ночью рассказать Брейдену о его сыне. Но момент показался ей неподходящим. Особенно после ответа горца на вопрос о детях.
Нет, ей придется подождать, пока он не будет готов обзавестись ими. Канеру не нужно знать, что его отцу ненавистна сама мысль о собственном отпрыске. Мальчик и так уже натерпелся. Она не станет добавлять боли его израненной душе.
И все же внутренний голос изводил ее, требуя все рассказать: отец имеет право знать о сыне.
Прижав еду к груди, Мэгги заставила себя отвлечься от таких мыслей, чтобы не разрыдаться, и решила, что не будет горевать из-за того, что предстояло сделать.
Брейден пойдет собственным путем, а она…
Она позаботится о Канере. Мальчик будет с ней счастлив. Гораздо счастливее, чем мог бы быть со своими дядями и отцом. В конце концов, братья Мак-Аллистеры – холостяки, мало что знающие о детях. Больше всего Канер нуждается в материнской ласке.
Раз она не может отдать свою любовь Брейдену, то с лихвой одарит ею его ребенка.
Она вернулась в свою комнату, подошла к постели, и в этот момент Канер зашевелился, а затем, еще не до конца проснувшись, испуганно отпрянул.
– Я подою коров, - захныкал он и поднял руку над головой, словно защищаясь от удара.
– Это всего лишь я, - мягко сказала Мэгги, поставив еду и молоко на столик. – И здесь нет коров, которых надо доить.
Он опустил руку и моргнул, словно не веря своим глазам.
– Я принесла это для тебя, - девушка протянула ему ломоть хлеба.
Мальчик начал уплетать кусок так быстро, что она испугалась, как бы он не подавился.
– Не спеши, парень, а то заболеешь.
Он замер, но лишь на минуту - и снова набросился на краюху. Затем потянулся за молоком и яблоками.
Улыбаясь при виде такой прыти, Мэгги потрепала его по волосам:
– Я хочу, чтобы ты знал: я скоро должна встретиться с Мак-Дугласом, но как только…
– Нет! – выдохнул Канер с набитым яблоками ртом. С трудом проглотив их, он уставился на собеседницу широко распахнутыми, полными ужаса глазами:
– Ты не можешь так поступить. Он убьет тебя!
– Все в порядке, - успокоила Мэгги, желая, чтобы эти слова могли утешить ее саму. – Он не причинит мне вреда.
– Еще как причинит!
– Нет, - снова уверила она, надеясь, что так и будет. – Я могу за себя постоять. Но я хочу, чтобы ты оставался здесь до моего возвращения. Сможешь это сделать?
Мальчик кивнул и, судя по взгляду каре-зеленых глаз, снова замкнулся в себе.
– Но ты ведь вернешься?
– Да, - ответила Мэгги, надеясь, что это не окажется обманом, и, с неохотой покинув Канера, снова отправилась к его отцу.