Покорение вершин
Шрифт:
Я вздохнул. Ну вот что с ним?
— Это жизнь. Обычная борьба за жизнь.
— Гномы, как и люди, достойны жалости! Мы цивилизованные народы и достойны лучшего отношения!
Все присутствующие если не зашипели от гнева, то рассмеялись.
— Да, а где ты видел жалость, здесь, в пустоши, да и просто вокруг? Ты видел хоть как самки пожирают своё потомство в голодный год? А? А когда человеческие культисты режут детей в городах? Когда вампиры выпивают досуха целые семьи? Когда от сивухи сумасшедший забивает свою семью, потому как они, семья, вылили его кувшин в канаву? Когда от болезней вымирают целые провинции? Когда выбивают налоги у бедняков, и они готовы продать собственных детей! Когда дворяне используют право первой ночи? Вы говорите, что зверолюды, вампиры есть зло в чистом виде,
Я начал распаляться. Несколько последних лет жизни я только и видел, что тут происходит, что среди «цивилизованных» народов, что у «диких».
— А ты думаешь, что гномы лучше? Тогда почему в гномьих городах не живут никакие другие расы, раз они такие хорошие? Они даже рабов не держат! Знаешь почему? Потому что, как говорят, они убивают всех, кто заходит на их территорию! И я этому верю! Мы уже живем в аду, монах, в месте, где понятия «жалость» нет или оно весьма размыто! Жалостливо ли оставить в живых зеленокожих, когда они съели твоих родных? Стоит ли их отдать на кормёжку голодным хвостатым рабам? Или продать в рабство, а потом узнать, что их всех принесли в жертву?
— Если человек лжёт, лицемерит — это плохо, но могу понять. Многие врут. Но если слуга бога так себя ведёт — тогда как понять, а? Как тогда понять, если он в лицо вам чёрное за белое выдает, и язык его не костенеет? Или может быть, если священнослужитель солгал, тогда что же, нет бога? Когда ты, начинающий служитель своего бога, защищаешь людей, которые недостойны легкой смерти, как к этому относиться?! Вы, священники да служители, орденцы всякие, подрываете веру в своих богов лучше, чем ваши враги! Бога нет, Хьяльти, нету его, и это всё обман один. Так выходит! Ведь если бы он был, то никогда бы не допустил того, что творят те, кто прикрывается его именем. Он бы сжёг их, растоптал, раздавил, разверз бы под ними землю! А не дозволял продолжать говорить одно, а творить совершенно другое.
— Бог есть! — вспыхнул прильнувшей к щекам кровью монашек. — Просто порой случаются накладки, и право на исправление таких сущностей и ситуаций даровано инквизиции! Ведь хаос не дремлет! Он развращает, губит всё хорошее, и даёт жизнь, взращивает в нас всё плохое! Но мы стараемся! Стараемся быть лучше!
— Стараетесь… — желание спорить пропало так же, как и появилось. Может и прав он, и я не слишком и многое видел в этом мире. — Я вот, к примеру, не хочу, чтобы меня убили только за факт своего существования. Я считаю это несправедливым, как минимум. А за справедливость надо воевать, вот это и просто, и всем понятно, монах. Я считаю справедливым, когда правила для всех — имперец он, крыс или остроухий! И если что-то случилось — то и убивать всех, а не искать оправдания поступкам, углубляясь в выискивание причин, почему так произошло, почему одни лучше, а другие хуже. Так что, заканчивая этот разговор — не тебе, монашек, говорить нам о том, что такое «бесчеловечно» и «жалость».
Совещание вскоре закончилось, так как вопросы шли уже не по существу. Решив насущные вопросы и раздав задачи, я смотрел, как все разбегаются.
В лагере стоял привычный шум, к которому добавился рёв животных, крики людей и хвостатых, стук и стон инструментов. Рабочие копали небольшие земляные укрепления, ставя для будущих торговцев удобный лагерь — возможно на этом месте когда-нибудь появится какой-нибудь посёлок или городок.
Я подозвал одного из крутящихся неподалёку самоназначенных прихвостней из молодых, и мелкий шустрый крыс подбежал, согнулся низко-низко, вывернув шею, счастливо заглядывая в глаза.
— Что за шум в стороне подошедших людей?
— То собратья собрались вокруг них, смотрят-смотрят, как смешно они пугаются и ругаются!
Движением хвоста я отослал его, успев заметить, как он тянет нос перед другими прихвостнями, а те злобно рычат на него.
Вечер провел с Куртом, который решил отправиться утром со своими товарищами, пока в роли помощника Гизельхера. Мы пили то, что удалось найти среди запасов, я вкратце рассказывал ему о том, что произошло после его ранения, как погибли наши друзья и товарищи, как
добирался до этих мест и как в итоге удалось победить всех местных соперников.Вроде бы и немного времени прошло, а так посмотришь — нет, я уже так-то давно здесь. Тот безвестный город, что уничтожили ящеры, блуждание со зверолюдами сроком в несколько месяцев, плен у тёмных, где тоже не один месяц просидел в клетке. Побег, «Дар Марцхелина», поход по вампирскому государству, вступление в наёмники и служба в «Белых Быках Гольшарка» в течении пары лет. Потом тот злополучный найм графини, ичамский берег, пески, страна мёртвых, некрарх, эксперименты, его убийство, голодный и страшный даже по прошествию времени путь через пески, подобранные воспитанники, что перевернули мою жизнь. Воды Арооуна, корабль от Дарг Багаана, снежная буря и выкопанная нора в холме. Голод и холод. Первая кровь местных зеленокожих, монстров, покорённые кланы, катакомбы Глаттершталя и войны. Сколько всё это заняло? Лет шесть–семь? Не знаю, пусть будет семь, хорошая цифра.
И мы вновь пили.
Утром лагерь разделился. Основная часть трёхтысячного войска ушла на север, к Форту: «Быки», клановые, стрелки и прочие, во главе с Резаком, который должен был взять ещё «Страшил» и в горах заняться любимым делом — очищать их.
А я, с небольшим отрядом в 400 хвостов и несколькими сотнями рабочих, двинулся на северо-запад к побережью Эбо/Варгиза, чтобы оттуда уже двинуться к болотам Намун.
Струха, Беспалого и прочих из «старой гвардии» я отослал с Резаком, взяв более молодых командиров.
Так, колдуном рядом стал Хрук Ищущий, самый достойный из подрастающих, трусливый тёмный крыс.
Стрелков, оставшихся при мне, возглавил Крок Позвонок (наверное прозвище получил из-за традиционного для крысолюдов украшения, заключающегося в закрепленном гребне из деревянных или тонких металлических шипов вдоль позвонка, на которые насаживались различные трофеи, которые по замыслу должны были показывать его мастерство и пугать врагов), стал нашим лейтенантом аркебузиров, как его бы назвали по человеческим меркам, что пошли, если считать Беспалого «капитаном». Несмотря на свой жутковатый доспех, на котором красовались несколько клыкастых черепков, все они собой представляли только гоблинские черепа. Этого бойца — помощника Беспалого, я приметил давно, и помимо доспеха он выделялся своим оружием — клинком с лезвием на внутренней части, оно, как видно, отлично подходило для рубящих ударов. Называл Крок это чудо «копишем» и, конечно же, носил с собою самодельное наше ружьё, напоминающее имперские аркебузы. Приклад под плечо, ложе на всю длину, перелитый из трофейных мечей длинный ствол (у каждого бойца — калибр ствола отличался), что для надёжности в нескольких местах был перетянут железной же проволокой. Второй номер тащил помимо щита-опоры копьё, порох, тяжёлый мешочек с пулями, пыжи и всё прочее нужное для стрельбы.
(копис)
Помню, ещё в старом составе пожилые наёмники говорили об огнестрельном оружии нечто вроде:
– «Можно лишь молить небо, чтобы сей проклятый снаряд никогда бы не был изобретён, тогда я бы не получил те раны, что сейчас гнетут меня, и великое множество доблестных воинов сражено большей частью ничтожнейшими людьми и величайшими трусами, не посмевшими бы взглянуть в лицо своим врагам, но сражавшими их издали своими чёртовыми пулями. Но то было демоническое изобретение, дабы мы убивали друг друга.»
Я бы и сам себе завёл нечто подобное, если бы не раз видел, как в бою разрывает этот ствол, убивая и калеча своих хозяев, так что уж я лучше по старинке, обойдусь лезвиями и когтями.
Мы шли ещё с половину дня, распугивая местное зверьё и монстров, и вели нас мои местные подданные. Было видно, что в этой местности было когда-то море, которое, отступая, оставило после себя на поверхности местами белые выходы, следы бурной морской жизни в виде многочисленных вычищенных временем и другими обитателями причудливых скелетов жителей глубин, много песчаника, что порой целыми полуразрушенными грядами возвышался над прилегающей местностью.