Покоренная любовью

– И ты расскажешь им то же самое о Патрике Оутли? Принимая во внимание, какой части его тела касался твой рот, не уверен, что кто-то поверит этому.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– О том, что ты сделала шесть лет назад, когда я упомянул, что видел вас двоих вместе. – Он улыбнулся, глаза его блестели. – И потом, насколько я помню, ты предложила мне себя, чтобы – как ты потом сказала? О да! Чтобы заставить меня молчать. Ты пылкая любовница, Элоиза. Готов отдать тебе должное. И, полагаю, у тебя была богатая практика. Но больше я молчать не собираюсь.

Она пыталась освободиться от него.

– Я никогда не желала тебя, ты, свинья!

Рейфел усмехнулся:

– Лгунья. – Он опять притянул ее к себе. – Итак, о чем говорилось в той записке и кому ты ее послала? Если ты не скажешь мне, Элоиза, клянусь, я сорву с тебя всю одежду до последнего лоскута и выброшу тебя голой на улицу.

По его глазам Элоиза видела, что Рейф не шутит.

– Я ненавижу тебя!

– Поверь мне, это чувство – взаимно, – ответил он в том же тоне. – Говори.

Она смотрела на него, и в голове у нее бешено вертелись мысли. К этому моменту Данфри, должно быть, уже прочитал записку, и если у него была хоть капля ума, он уже должен был начать действовать. Если она сможет еще на минуту задержать Рейфа, будет поздно помешать ей.

– Это просто деловое предложение, – процедила она, пытаясь освободиться от его железной хватки.

Подвинувшись так, чтобы держать одной рукой обе ее, Рейфел наклонился и схватил Элоизу за ногу. Она вскрикнула, когда он стащил одну из туфелек и тут же выбросил из окна.

– Предложение кому? – холодно спросил он.

– Чарлзу Данфри. Теперь отпусти меня!

– Данфри? – повторил он, нахмурясь. – О чем в ней говорилось?

Она демонстративно сжала рот. Вторая туфелька последовала за первой.

– Ты не осмелишься.

– Не осмелюсь? – Он неожиданно рванул ее на себя и разорвал ее дорогое платье на спине до самой талии. – О чем в ней говорилось, черт побери?

Элоиза подавила гневное испуганное рыдание.

– Я убью тебя за это!

– Можешь попытаться. – После второго рывка ее платье разорвалось окончательно, и Рейф сжал его одной рукой в комок. – Ты лишаешься своего гардероба, дорогая.

– В ней говорилось… – Элоиза быстро вздохнула, пытаясь решить, сколько еще он выдержит ее вызывающее поведение. Когда он приготовился выбросить платье из окна, она вскрикнула. – В ней говорилось, что я дам ему пять тысяч фунтов, если он сделает так, чтобы Мэдди Уиллитс исчезла. Теперь убирайся, ты, змей!

Рейф оттолкнул ее.

– Хладнокровная сука! – прорычал он. – Она ведь ничего тебе не сделала.

– Она похитила Куина!

– Ты потеряла его шесть лет назад, когда решила, что можешь заставить меня промолчать об Оутли, забравшись в мою постель.

– Я не…

– К черту, Элоиза, почему, ты думаешь, я так рано вышел в отставку? Если бы ты проявила хоть частицу искреннего чувства к Куину, я…

Она бросилась на него, намереваясь расцарапать ему лицо, но Рейфел, очевидно, ожидал этого и снова отшвырнул ее к стене. Еще мгновение он холодно смотрел на нее, затем схватил ее за ноги, и она оказалась на полу. Пока она боролась с ним, пытаясь подняться, ее рубашка разорвалась у него в руках, оставив ее в одних чулках.

– Ты не имеешь права вредить Мэдди, – проворчал Рейф.

– Тогда, возможно, тебе следует поскорее признаться брату в своих грехах.

– Сука! – Он встал, глядя на Элоизу сверху вниз, пока она, вспыхнув, запоздало пыталась прикрыть свою наготу. – Не утруждай себя – я уже все это видел.

Внезапно осознав, что он выбросит ее на улицу обнаженной, Элоиза опустила руки.

– Хочешь увидеть это еще раз? – предложила она, убирая с лица растрепавшиеся волосы.

Он засмеялся, но глаза его горели гневом.

Распахнув дверь кареты, он свистнул, и спустя секунду появилась лошадь. Выбросив одежду Элоизы на улицу, он поставил ногу в стремя и вскочил в седло.

– До свидания, Элоиза, – беспечно попрощался Рейф и развернул гнедого. – И спасибо за приятное времяпровождение. Снова.

Элоиза вскрикнула и нагнулась вперед, чтобы захлопнуть дверцу, что дало возможность нескольким любопытным прохожим заглянуть внутрь кареты.

– Миледи? – позвал кучер, замедляя ход.

– Отвези меня домой! – закричала она. – Немедленно!

Мэдди недоверчиво смотрела на Эверетта.

– Кто хочет видеть меня? – спросила она, кладя салфетку на накрытый для завтрака стол и ощущая нервную дрожь в животе.

– Герцог Хайбэрроу, мисс Уиллитс.

Ее отец, единственный из членов семьи, который уже поднялся этим утром, оттолкнулся от стола.

– Не следует заставлять его ждать. Идем же.

– Милорд, его светлость пожелал увидеться с мисс Уиллитс наедине, – заявил дворецкий и откашлялся.

– О, – произнес виконт Халверстон и вернулся на свое место. – Иди, Мэдди. Ради Бога, иди.

Глубоко вздохнув, Мэдди направилась в маленькую столовую, где ее ждал герцог Хайбэрроу.

– Дешевка, – заметил он, оборачиваясь.

– Благодарю вас, ваша светлость, – ответила она. Хорошо уже то, что он начал разговор, хотя и с оскорбления.

– Сколько нужно, чтобы убедить вас покинуть Лондон? – спросил он, остановившись у окна.

– Похоже, мы уже разговаривали на эту тему раньше. Меня вам не подкупить.

– Как насчет десяти тысяч фунтов? Этого будет достаточно, чтобы оторвать вас от моего сына?

Мэдди в изумлении смотрела на него. Десять тысяч фунтов могли сделать ее независимой и позволить ей жить достойно до конца жизни.

– Из уважения к вашему сыну, ваша светлость, – сухо сказала она, – я не буду повторять этот разговор. Теперь не будете ли вы так любезны удалиться?

– Наглая девчонка. – Он бросил сложенный листок «Лондон таймс» на стол перед ней. – Больше вы от меня ничего не получите.

Она взглянула на страницу газеты, которая медленно раскрылась, и почувствовала, как кровь отлила у нее от лица. Крупным шрифтом на всю страницу объявлялось о свадьбе маркиза Уэрфилда и леди Стоуксли, которая должна была состояться 17 июля, в воскресенье. Там назывались знаменитые родители знаменитой пары, а также время и место церемонии. Онемев, Мэдди заметила, что герцог, в конце концов, сумел обеспечить для свадьбы Вестминстерское аббатство.