Покоритель Африки

Алек бросил на друга раздраженный взгляд. Ему стоило немалых усилий сдерживать свой крутой нрав.

— Не стоило так усердствовать и выводить мальчишку из себя, — сказал Дик.

— Чертовы щенки! — гневно бросил Алек, резко обернувшись. — Шеи бы им всем переломать!

— Ты сама доброта.

Алек взволнованно зашагал из угла в угол. Впервые видя друга в таком состоянии, Дик сухо заметил:

— Ты угодил в чертовски неприятную ситуацию.

И тут Алек взорвался:

— Сегодня они перед тобой пресмыкаются, а завтра набросятся точно свора собак! Да, я презираю их, этих глупых юнцов, которые нежатся дома, пока другие работают. Работают и сражаются! Слава Богу, теперь с ними покончено. Они думают, что прорываться с боями сквозь Африку — это как по Пиккадилли пройтись. Думают, человек терпит невзгоды и опасности, голод и болезни, только чтобы блистать на приемах в Мейфэре!

— По-моему, ты к ним несправедлив, — ответил Дик. — Есть ведь и обратная сторона медали. Тебя обвиняют в низости и предательстве. Друзья ожидают, что ты легко опровергнешь эту гнусную ложь; ты же по никому не понятной причине делаешь вид, что ничего не происходит.

— Вся моя жизнь опровергает эту гнусную ложь.

— Быть может, все же стоит одуматься и разослать заявление в газеты?

— Нет, черт бы тебя побрал!

Дик в своем безграничном добродушии ничуть не обиделся на вспышку Алека.

— Дружище, остынь! — расхохотался он.

Его смех привел Алека в чувство. Он словно очнулся и с заметным стороннему наблюдателю усилием снова взял себя в руки. Мгновенно поборов волнение, он обратился к Дику с деланным безразличием:

— Считаешь, я выгляжу чрезмерно взволнованным?

Дик улыбнулся:

— Ты весь кипишь от гнева, словно раскаленный чайник — да простится мне это сравнение.

— Я холоден как лед.

— При сорока градусах!

Алек рассмеялся и приобнял Дика за плечи.

— Пожалуй, нам пора идти.

— Твой здравый смысл поражает меня не меньше, чем внешний вид, — серьезно заметил Дик.

Поскольку оба уже попрощались с хозяйкой, они тут же оделись и разошлись в разные стороны. Дома Дик не стал ложиться. Сидя в кресле, он обдумывал прошедший вечер, пытаясь распутать смешавшиеся в клубок мысли, и был сильно удивлен, когда в комнату проник яркий луч утреннего солнца.

Однако тревоги леди Келси на этом не закончились. Избавившись от друзей, Бобби отправился к ней и пригласил выпить по чашке бульона. Бедная женщина валилась с ног от усталости и с радостью согласилась. Несколько человек в пальто еще ждали своих спутниц, а у дверей холла в ожидании экипажей толпилась группка припозднившихся гостей. На лицах застыла усталость, как и бывает после веселого бала. Слуги вяло убирали со столов. Люси прощалась с кем-то из близких друзей.

Леди Келси с облегчением отхлебнула горячий бульон.

— У меня ноги сейчас отвалятся, — сказала она. — Я так устала, что вряд ли смогу уснуть.

— Перед уходом мне надо поговорить с Люси, — неожиданно заявил Бобби.

— Сейчас? — недоверчиво переспросила хозяйка.

— Да, пошлите за ней: пусть придет к вам в спальню.

— Что случилось?

— Так продолжаться не может. Это просто чудовищно. Надо что-то делать.

Леди Келси поняла, к чему он клонит. Она знала, что Бобби по уши влюблен в Люси, и тоже заметила его ярость, когда та танцевала с Алеком Маккензи. Впрочем, вся ситуация не давала ей покоя. Леди Келси отодвинула чашку и нервно спросила:

— Неужели нельзя подождать до завтра?

— Нет, нужно разобраться сейчас.

— По-моему, это ужасно глупо. Ты же знаешь, как Люси возмущается, когда вмешиваются в ее дела.

— Что ж, я стойко снесу ее возмущение, — с горечью заявил он.

Леди Келси выглядела совершенно беспомощной.

— И что мне делать? — спросила она.

— Я хочу, чтобы вы присутствовали при разговоре.

Бобби велел слуге передать мисс Аллертон, что леди Келси просит ее зайти к ней в спальню. Он помог пожилой женщине подняться наверх. Почти сразу появилась и Люси.

— Вы меня звали, тетушка? Мне передали, что вы хотите о чем-то поговорить.

— Это я попросил позвать тебя от имени тети Элис, — объяснил Боулджер. — Боялся, что на мою просьбу ты не откликнешься.

Люси удивленно наморщила лоб и беззаботно ответила:

— Чепуха! Твое общество мне всегда приятно.

— Я хотел с тобой поговорить и решил, что лучше сделать это в присутствии тети Элис.

Люси бросила на него быстрый взгляд. Бобби сохранял спокойствие.

— Неужели это так важно, что не может подождать до завтра?

— Я полагаю, да, важно. Все уже ушли.

— Я вся внимание, — улыбнулась девушка.

Боулджер чуть помедлил, готовясь к тяжелому разговору.

— Люси, ты уже знаешь, что я люблю тебя больше всего на свете и любил всегда, сколько себя помню, — начал он, краснея от волнения.

— Надеюсь, ты лишил меня чашки бульона не для того, чтобы предложить руку и сердце?

— Люси, я серьезно.

— Поверь, серьезность тебе не идет, — улыбнулась она.

— Недавно, как раз перед возвращением Алека Маккензи, я в очередной раз делал тебе предложение.

Взгляд девушки потеплел, насмешливый тон сразу улетучился.

— Так мило, — сказала она совершенно серьезно. — Да, я над тобой изредка посмеиваюсь, но ты не думай — я и правда очень тебе благодарна.

— Ты ведь знаешь, Люси, как давно он за тобой ухаживает, — вставила леди Келси.

Люси подошла и нежно погладила его по плечу.

— Бобби, твоя преданность меня очень трогает, и я знаю, что ничем ее не заслужила. Прости, но мне нечего предложить тебе взамен. Сердцу не прикажешь. Я только надеюсь — искренне надеюсь, что ты полюбишь кого-то, кто ответит тебе взаимностью. Ты даже не представляешь, как я мечтаю, чтобы ты был счастлив.

Боулджер невозмутимо отстранился. Он не поддастся, хотя ангельский голос девушки тронул его до глубины души.

— Сейчас речь не о моем счастье, — сказал он. — Когда Алек Маккензи вернулся, я, кажется, понял, почему ты оставалась равнодушна ко всем моим предложениям.

Он чуть помолчал и беспокойно откашлялся.

— Не понимаю, зачем ты все это говоришь, — прошептала Люси.

— Я попытался отступить в сторону. Ты всегда боготворила силу, и, видимо, Маккензи казался тебе неподражаемым. В сравнении с ним я мало что мог Тебе предложить, но вопреки всему надеялся, что ты его не любишь.

— И что же?

— Если бы не это письмо в газете, я больше никогда не отважился бы с тобой заговорить. Однако оно все меняет.

Бобби снова замолчал. Он пытался сохранять напускное хладнокровие, но сердце колотилось как бешеное. Он правда всем сердцем любил Люси и считал, что просто выполняет свой долг.

— Я снова прошу тебя стать моей женой.

— Не понимаю, к чему ты клонишь, — медленно проговорила девушка.

— Теперь ты не можешь выйти за Алека Маккензи.

Люси вздернула голову и сильно побледнела.