Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Полдень сегодняшней ночи
Шрифт:

– Неужели заметно что-то?

– Как пожар ночью. Да. Та-ак.

– И что теперь? Намек на то, что я тут третий лишний? Или случайно затесался? Мне бы поконкретнее, я по юбкам тоже не специал…

– Э-э! Не кипятись. Послушай. Да не кипятись ты, сядь! Как-то Машенька потерялась. Мы искали ее несколько месяцев. Потом нашли здесь же, в Москве, маленькое подразделение Воздушного королевства… Оно к нам неведомо как просочилось, жиденькой сектой сатанистов обзавелось, ну и выловило Машку. Девка она ловкая, но беспечная… Ее мучили, насиловали всеми мыслимыми способами, держали на цепи, но не убили. То есть когда мы ее освободили, она была еще жива. Говорить уже почти разучилась, соображать

тоже. Конечно, в порядок ее привели, заштопали, так что стала краше прежнего. Только вот душу не заштопали. Любить она уже не умела. Не выходило. И с Петровичем все у них порушилось, да и ни с кем не завязалось. Они были мужем и женой прежде, а потом развелись. Слушаешь?

– Очень внимательно.

– Дай еще чаю, глотка у меня рашпилем работать нанялась…

Чаю похлебал, передохнул, ободрился.

– Так. Ну вот и я радуюсь, девка с тобой отмокать начала. В смысле, отогреваться. Я просто, чтобы ты знал: у нее все тонко, попусту не балуй.

– Я и не балую… – спокойно ответил. Лишних слов не любил Павел. Петушиться на пустом месте тоже не любил.

– Это хорошо. Я, признаться, так и не думал. Просто на всякий случай. Чтобы понятно было, какие тут дела, видишь.

– Понятно.

– А вот теперь с Петровичем. Он ее не разлюбит никогда.

К такому повороту Мечников не был готов. В первую голову подумал, как ему поступать, но в извилинах пошарив, ничего подходящего не отыскал. Слишком разные вещи: большое дружинное их дело и маленькое, но важное дело с Машкой на двоих. И никак одно с другим не монтировалось и не соединялось, раз приключилась такая околесица…

Воевода наблюдал за ним, хотел, видно, услышать что-нибудь умное или просто услышать хоть что-нибудь. Однако, не дождался.

– Послушай, Павел. Он вашим с Машкой… м-м-м…

– Понятно-понятно.

– Да. Так вот, не будет он помехой. Он порадуется, что у Машеньки все человеческое принялось оживать. Понимаешь ты, он ревновать не умеет, и лезть в чужие дела, наподобие меня, тоже не умеет. Он только радоваться станет. И все.

– Он что же, ангел, а не мужчина?

– Ну да. Именно, что ангел.

– Аа?

– В дружинах у нас не только люди. Разные существа ходят в витязях и дружинниках. Все, кто способен уверовать, креститься и принять символ веры, все они теоретически могут служить вместе с нами.

– И нынешние дружинники?

– Огнеметчик.

– Кто?

– Эти существа вымерли четыре тысячелетия назад. Там, в инстанциях Творца и в Воздушном королевстве, восемь из них еще обладают телами. Остальные – только душами. Ну и наш. Очень длинное название у их племени, я его, скорее всего, произнесу неверно. Да и ни к чему оно тебе. Ну а Петрович – ангельского чина. Горбик у него за спиной – крылья, или, вернее, то, что называют крыльями. Изначально он не имел пола. В Срединном мире Андрей его получил, мужской, как ты понимаешь. Приговор окончательный, обжалованию не подлежит.

– Физиология такая?

– Божья воля. Вернуть себе бесполое обличие он сможет, только уйдя со службы. Так. Минуту говорю о ерунде. Это не важно. Так. Важно другое. Вот что: ангелы любят только один раз, и освободиться от любви могут только по воле Творца или в день Страшного суда. Вообще, случай редкий. С Андреем такого не случилось две тысячи лет назад, тысячу лет назад, пятьсот лет назад… А с Машкой вот взяло и случилось. И теперь, что бы с ней не стряслось, он не разлюбит ее. Хоть она к черту в лапы по собственной воле, хоть с тобой… закрутит, хоть тела лишится на веки вечные. С ним уже ничего не сделаешь. Но и вести он себя при этом будет по-ангельски, а не по-мужски. Такая у него, видишь ли, физиология души.

Бойков закашлялся. Просипел:

– Так

выпьем за это еще чайку.

И выпил.

– Ты, конечно, для дела человек полезный. Очень даже полезный. И терять тебя мне не хочется. Но сам посуди: если у вас с ней выйдет какое-нибудь прискорбие, служить у нас тебе будет очень неудобно. Поедешь тогда к соседям, подальше. Так что постарайся, парень, чтоб у вас все было красиво…

– И что ж мне теперь делать? Дело ясное, что дело темное…

– Не знаю я. С самого начала предупредил, что не знаю. Сам думай. Если уж у вас с Машкой сладится, давай с ней как-нибудь… раздумчиво. И с Андреем по душам поговори. Только вот не пойму, о чем… В общем, извини. Я твой командир, а чего от тебя хочу, не понимаю. Хочу, чтоб в дружине было мирно. Ну и еще, чтоб Андрею…

В этом месте воевода окончательно запутался и только махнул рукой:

– Ладно, ступай. Карту вон ту поближе придвинь, и ступай.

Вышел Мечников, и мысли его разбрелись самым беспорядочным образом, подобно тараканам на запущенной кухне, когда хозяйка, проснувшись в ночную пору и за каким-то, невесть каким, делом забредет туда, по дурости включит свет, да как глянет… И все-таки, что за нелепая притча – любить раздумчиво! Не легче ли на ушах сплясать?

Впрочем, недолго новобранец загонял разбредшееся стадо мыслей по стойлам. Побеседовать в Петровичем по душам, пожалуй, стоило. Правда, не совсем понятно, с чего начинать, как говорить и даже, по большому счету, что именно говорить… Начало выходило точь-в-точь, как у воеводы. Умело и даже, положа руку на сердце, филигранно сумел он обучить младшего витязя нехитрому упражнению делай-как-я… Эти упрямцы отважно исповедовали специальную стратегию для сражений в тумане или какой-нибудь иной невидимости: ввязаться в драку, а потом обстановка вынуждена будет проясниться.

…Собственно, Мечников далеко не сразу понял, что такое Петрович в их дружинной иерархии. Поначалу он полагал: начальник штаба при командире-Бойкове. Потом подобрался к истине поближе – очень усталая душа. При такой степени усталости никто не может быть безжалостным настолько, насколько это необходимо для воеводы. Притом, только очень мудрое и очень опытное существо сумело бы вырастить-выпестовать себе на смену ученика, посадить его на собственную шею и полностью покориться его воле… В конце концов, Павел добрался до сути. В старшем витязе было более всего того духа, которым держалась дружина. Если Бойков – пламя, то Петрович – хворост, на котором оно пылает…

Минул час. Третья смена вернулась из церкви, а с ними и старший витязь.

Вот Павел зашел к Симонову и раскрыл рот, ожидая, как придет к нему тот самый невнятный зачин, без которого не обходится добрая половина мужских разговоров по душам. Бог весть, какой нонсенс пришел бы Мечникову в голову, однако говорить ему не пришлось.

– Вот я и говорю, милостивый государь: совершенно не нужно быть телепатом. Да-с. У вас, я полагаю, произошел некий разговор с многоуважаемым господином Бойковым, и тот не преминул деликатнейше сунуть нос в чужие дела.

– Н-да. Мы поговорили… – с острожной неопределенностью прокомментировал Мечников.

– Любезнейший воевода, когда у него отказывают руки и ноги, не оставляет попыток принести службе пользу всеми прочими органами… м-м-м… Язык, как вы, несомненно, поняли, имеется в виду.

– Понял.

– Так вот, я уже имел честь сообщить, что нет необходимости читать чужие мысли, когда желаешь узнать… м-м-м… какова квинтэссенция высказываний… м-м-м… столь умного человека о твоих интимнейших проблемах. Держу пари, Кирилл сказал нечто вроде: «Я ищу только мира в дружине…» Не желаете ли подтвердить, милостивый государь?

Поделиться с друзьями: