Полигон

– Передайте в Генштаб, срочно, - приказал Кин, подавая дежурному кристалетку с шифрограммой.
– Командир у себя?

– Да, конечно, гражданин инспектор. Вы можете войти, он сказал, что ждет вас.

– С вами я еще не имел случая познакомиться. Как ваша фамилия?

– Унтер Дживло, гражданин секунд-офицер, - отрапортовал тот.

– Можете садиться, унтер Дживло, - разрешил Кин, выпрастываясь из бронекостюма. Повесив бронекостюм в шкаф и причесавшись перед зеркалом, он подсел к пульту напротив дежурного.
– Если не ошибаюсь, это вы сменили унтера Гронски позавчера в одиннадцать вечера?

– Так точно, я, - подтвердил толстячок.

– Скажите, пожалуйста, в каком настроении пребывал Гронски?

– Вообще-то меня уже об этом спрашивали... выгадывая время на размышление, промямлил унтер.
– Следователь Тарпиц ведет это дело.

– Вообще-то я инспектор Генштаба, - терпеливо разъяснил Кин.
– И жду вашего ответа на мой вопрос.

– Извините, инспектор.
– Дживло поерзал на своем конторском полукресле. Ну, ничего такого особенного. Хотя вроде как он был слегка не в себе. Да, не в себе, точно.

– Давайте уточним. Или ничего особенного, или точно не в себе. Опишите его поведение, пожалуйста.

Обескураженный толстячок возвел глаза к потолку, собираясь с мыслями.

– Он был дерганый какой-то, - неуверенно промолвил он.
– Обычно мы калякаем, обмениваемся новостями, а тут он спешил. Быстренько сдал дежурство и шмыг за дверь.

– А как вы расцениваете его состояние в тот вечер? То есть он был подавлен или перевозбужден?

– Н-ну, я бы не сказал, что подавлен. Когда уходил, хлопнул меня по плечу и подмигнул.

– Очень хорошо. Благодарю вас.
– Кин еще чуточку поразмыслил и встал.

Что и требовалось доказать. Вчера Тарпиц упоминал о свидетельстве унтера Дживло, который якобы застал Гронски в блокгаузе глубоко удрученным. Либо Тарпиц словчил при допросе, выжимая требуемые по его версии показания, либо попросту солгал.

Ронч расстегнул бронекостюм на груди и ссутулился в углу на стуле, теребя пальцами усы, безучастно вперившись в кубическую тумбу приемопередатчика для сверхдальней связи.

К удивлению Кина, войдя в кабинет, он увидел сидящую в углу Жиану Буанье. Она вольготно развалилась в кресле, вытянув скрещенные костлявые ноги, обутые в массивные армейские ботинки. Ее бронекостюм и шлем висели на вешалке рядом с электронной картой. Похоже, она расположилась тут надолго. Работавший за своим столом на компьютере Абурхад оторвал взгляд от монитора и рассеянно кивнул вошедшему.

– Еще раз доброе утро, командир, - сказал Кин, не считая нужным обращать внимание на присутствие любовницы Абурхада.
– Если не ошибаюсь, вы назначили встречу на десять?

– Нариман с Тарпицем будут через несколько минут, - объяснил Абурхад.
– Их задержали срочные дела, приношу от их лица извинения. Присаживайтесь, инспектор.

Он жестом указал на свободное кресло возле столика, за которым восседала Буанье, и Кин понял, что угодил в нехитрую ловушку, теперь ему не избежать беседы с психиатром. Почему-то для них очень важно, чтобы эта беседа состоялась, право же, они с ним чересчур предупредительны. Да и то сказать, два самоубийства, подряд, и оба на почве умопомешательства, могут возбудить нежелательные подозрения.

– Доктор Буанье приглашена в качестве медицинского эксперта по делу Гронски, - пояснил командир гарнизона.

– Я так и понял, - пробормотал Кин, опустившись в кресло.

Не меняя развязной позы, дама уставилась на Кина жестко сощуренными глазами почуявшей добычу рептилии.

– Мне бы хотелось называть вас просто Элий, без лишних церемоний, - с обезоруживающим напором заявила она.
– Надеюсь, вы не возражаете?

– Как вам будет угодно, сударыня.

– Элий, меня интересует, не было ли у вас раньше проблем, связанных с психическим состоянием?
– спросила Буанье.

– Нет, никогда.

Кажется, он угодил в изрядный переплет. Отвечать на ее лобовые расспросы нет ни малейшего желания, а отмалчиваться или прекратить разговор нельзя, это будет истолковано однозначно.

– В самом деле? Я имею в виду пубертатный возраст.

– Повторяю: нет, - резко сказал Кин.

Психиатр явно ожидала услышать другой ответ. Ее короткое замешательство невозможно было расценить иначе. Вне всякого сомнения, они располагают его медицинской карточкой и знают о той давней истории, происшедшей в травматологическом отделении магдинской клиники. Все они тут заодно против него, все связаны круговой порукой, их всех скупил концерн, будь они прокляты...

– Вчера, насколько мне известно, вы предъявляли претензии командиру Абурхаду относительно поведения его подчиненных, - после маленькой паузы произнесла Буанье.
– Прямо скажем, это были не совсем обоснованные придирки.

– Позвольте, доктор, но здесь проблема вовсе не медицинского свойства. Или же, по-вашему, настаивать на соблюдении уставных требований означает патологию?
– ядовито поинтересовался Кин.

– Когда как, - уклончиво промолвила психиатр.
– Если я вижу ярко выраженный синдром ананкаста, да еще в сочетании с некоторыми другими факторами, это настораживает.

– Вы мне льстите, доктор, ну какой из меня эпилептоид, - со смиренным видом возразил он.
– В крайнем случае шизоид, еще куда ни шло...

Легкая тень недоумения промелькнула по лицу Буанье.

– Вот как, вы сведущи в психиатрии?

– Более-менее. Как-то в детстве прочел популярную книжку с картинками. А нельзя ли узнать, доктор, что это за другие факторы, о которых вы упомянули?

– Пожалуйста. К примеру, вы заявляли, что позавчера вечером на вас пытался напасть биоробот. Элий, рассудите здраво, если фабр действительно хотел вас атаковать, неужели вы могли остаться в живых?

Надо отдать ей должное, коллекцию козырей Буанье подобрала тщательно и со вкусом.

– Свидетелем инцидента был квадр-офицер Ронч, - парировал Кин.
– Советую вам расспросить его, померещилось мне или нет.

Он демонстративно откинулся на спинку кресла, изображая ледяное спокойствие и полнейшее безразличие к предмету разговора.

– А как вы себя чувствуете сейчас?
– энергично продолжила Буанье.
– Нет ли у вас тяжелых внутренних проблем, чувства угнетенности? Не беспокоят ли вас какие-нибудь навязчивые мысли?