Политическая наука №4 / 2014. Массовый фактор в современной политике

Оно мгновенно обрело популярность в среде участников новых социальных движений. При переводе на английский язык в качестве его аналога использовали термин «empowerment». В данном контексте понятие «эмпауэрмент» означало процесс, направленный на обретение социально ослабленными группами граждан (женщинами, представителями не белой расы, бедными и т.д.) «коллективного» или «критического сознания». Каким образом? Путем равноправного участия индивидов в групповой деятельности по развитию внутренних способностей к гражданскому действию – «власти действовать». Причем такая власть рассматривалась одновременно и как личностная, и как коллективная, нацеленная в перспективе на радикальные социальные перемены. Важно отметить, что понятие «эмпауэрмент» в этом случае концептуализируется в связи с действиями индивида по принятию на себя ответственности, самостоятельности, самодеятельности [Fortin-Pellerin, 1996, р. 57]. Такая трактовка понятия «эмпауэрмент» придала ему новое содержание, отличное от того, каким оно наполнялось в XIX в. Отныне речь идет не о власти, которую уступили, подарили «сверху», а о власти, которую генерируют «снизу». В данной трактовке «эмпауэрмент» превращается в концепт, преобразующий смыслы массового участия и массовой мобилизации.

Взяв концепт на вооружение, активисты новых социальных движений сохранили оба его измерения – измерение власти и процесс обучения навыкам ее достижения. Они полагали, что и состояние, и процесс могут быть как индивидуальными, так и коллективными, как социальными, так и политическими. В этой парадигме «эмпауэрмент» – путь к эмансипации и самореализации индивидов, к гражданскому признанию различных социальных групп и сообществ [Bacqu'e, Biewener, 2012, p. 13–14].

Социальная критика, связанная с этими движениями, по-новому формулирует цели протестного действия, перенося акцент с классовой борьбы как его основной формы на протесты против иных форм социального неравенства, скорее, связанных с проблемами идентичности во всем ее многообразии. Вот почему со всей остротой поднимаются вопрос о равноправии женщин, расовый вопрос, вопросы региональной идентичности, экологии и т.д. Именно в этот узел анализа вводится и вопрос о власти – одновременно на ее индивидуальном, коллективном и социальном уровнях. А параллельно рассматривается проблема «agency» (как способности действовать), т.е. развития гражданской компетенции индивидов и групп [Lukes, 1974, p. 14]. Таким образом, «эмпауэрмент» начинает рассматриваться как особая стратегия массовой политики, направленная на обретение «угнетенными некогда личностями способности распоряжаться своими судьбами, на расширение участия в делах общества и присутствия в соответствующих властных и политических структурах» [Чикалова, 2001, с. 94].

Особый вклад в теоретическое и практическое развитие концепта «эмпауэрмент» вносит в эти годы феминистская критика, озабоченная проблемами подчиненности женщин. В дебатах активисток и теоретиков женского движения того времени три темы оказались особо значимыми как для формирования стратегии «эмпауэрмент», так и для содержательного переопределения проблем современной массовой политики – тема идентичности и политической субъектности; тема разнообразия и права на различие; тема новой властной парадигмы.

В ходе этих дебатов существующей концепции власти – «мужской», «либеральной», «инструменталистской», выраженной формулой «власть над…», – была противопоставлена концепция «власти для…», «власти вместе…», «власти как энергии и компетенции» вместо «подавления», власти, не дарованной сверху, а приобретенной снизу. Эта интеллектуальная операция проводилась с опорой на мыслительные разработки теоретиков самого разного плана – от Х. Арендт до М. Фуко, А. Турена, Н. Пуланзаса и др. При этом теоретические поиски сопрягались с практической деятельностью женских организаций. Как пишут американские исследовательницы В. Тейлор и Н. Уиттьер, «альтернативные институты первоначально представлялись… способом получения власти путем улучшения жизни женщин и расширения их ресурсов» [Тейлор, Уиттьер, 2001, c. 972]. Такими институтами могли быть центры здоровья, центры реабилитации после изнасилования и приюты для пострадавших от домашнего насилия; книжные магазины и объединения художниц и поэтесс; газеты, издательства, кредитные союзы и т.д. В каждой из таких групп ее участницы обменивались личным опытом, который интерпретировался в категориях «политического». Фраза «личное есть политическое», произнесенная на одной из таких встреч Кэрол Хэниш и развитая в работе Кейт Миллет «Сексуальные политики», стала «клеймом» этой стратегии» [Тейлор, Уиттьер, 2001, c. 980].

В дебатах о власти, о господстве / подчинении и возможном освобождении ключевой стала тема (как целеполагающая, так и инструменталистская) о праве угнетенных на автономию, субъектность, идентичность, наконец, на гражданское и политическое представительство. При этом она оказалась тесно переплетенной с идеей гражданского разнообразия, или множества, связанного не с «онтологией», а с многообразием социальных отношений и конфликтов в современном обществе. Тему вбросили в дебаты представительницы женского «черного» движения, взбунтовавшиеся в процессе реализации идеи «эмпауэрмент» на практике против «гегемонии» белых образованных женщин и их «ограниченного понимания задач женского движения». Наиболее полно эту позицию выразила исследовательница белл хукс 18 в ставшей широко известной книге «Феминистская теория: от края к центру». Исследовательница настаивала в ней на том, что целью стратегии «эмпауэрмент» в женском движении должно быть не просто социальное равенство женщин и мужчин, а «искоренение культурного базиса и причин сексизма, равно как и других форм группового угнетения» [Хукс, 2000, c. 253].

18

Исследовательница в знак солидарности со всеми угнетенными нарочито писала свое имя не с заглавной, а с маленькой буквы.

Тема социального разнообразия, множества, оказалась крайне востребованной в рамках стратегии «эмпауэрмент». Характерно размышление на эту тему политолога Н. Фрейжер, которая доказывала, что «борьбу групп, сплотившихся под знаменами национальности, этничности, расы, гендера и сексуальности, питают требования “признать различие” с точки зрения социального равенства… классовый интерес как основное средство политического сплочения заменяется групповой идентичностью, а эксплуатация как фундаментальная несправедливость – культурным доминированием» [Фрейжер, 2001, c. 258]. Философ Дж. Скотт, в свою очередь, так подводила итог этим теоретическим поискам: «Современные теории не предполагают фиксированных отношений между сущностями, а трактуют их как изменчивые эффекты временной, культурной или исторической специфики, динамики власти… Ни индивидуальная, ни коллективная идентичность не существует без другого; включенности не существует без исключенности, универсального – без отвергнутого частного, не существует нейтральности, которая не отдавала бы предпочтение ни одной из точек зрения, за которыми стоят чьи-то интересы, власть играет существенную роль в любых человеческих отношениях… Для нас различия – это факт человеческого существования, инструмент власти, аналитический инструмент» [Скотт, 2004, c. 11, 25].

Толкование «различий» в идентичности, субъектности не как маргинальности, исключения из культуры, не как отклонения от нормы, а как некоей ценности, резко расширяло границы применения стратегии «эмпауэрмент». Ведь в этой парадигме «другой» (другая субъектность) получал свой полновесный статус, за «другим» признавалось право на полноценное существование и гражданские, политические полномочия. Этот подход утверждал многоликость, пестроту социального пространства, которое держится в напряжении не одним центральным конфликтом, не одним противоречием – классовым, расовым или национальным, а множеством разных конфликтов, разных противоречий, по-разному и разрешаемых. Это был кульминационный момент в развитии концепта «эмпауэрмент» в русле радикальной социальной критики.

В 1980–1990-е годы идею «эмпауэрмента» перехватили другие политические и социальные игроки – от реформаторов, воплощавших ее в проекты развития массового самоуправления на низовом уровне, до менеджеров Всемирного банка, а также – экспертов ООН, озадаченных проблемой массовой бедности и пытавшихся на основе этой идеи выстроить технологии обретения самостоятельности социально уязвимыми слоями населения за счет «микрофинансирования», предоставления различных грантов, включения во всевозможные социальные «программы развития» [Lord, Hutchison, 2004, p. 22]. В то же время под напором женского движения гендерные вопросы были включены в международную политику и заставили пересмотреть ее приоритеты и ориентиры [Роденберг, Вихтерих, 2013].

В тех или иных видах стратегия «эмпауэрмент» была распространена в самых разных регионах – от Южной Америки до Африки и Юго-Восточной Азии. Какие-то реформаторские опыты были успешными, а какие-то сопровождались содержательным выхолащиванием концепта «эмпауэрмент» – вместо «обретения возможностей» «реципиенты» втягивались либо в опыты «самоуправления бедных», либо в «самоэксплуатацию» [Regmi, 2011]. Но это не повлияло на популярность самой идеи.

В конце ХХ в. понятие «эмпауэрмент» пришло на европейский континент в литературу и публичные дебаты, связанные с проблемами «демократии участия» [Avenel, Duvoux, 2013]. Оно же стало ключевым в различных публикациях, адресованных медикам, педагогам, социальным работникам, которые с его помощью описывали возможности «коллективного действия» по социальным преобразованиям; в работах по менеджменту, предназначенных для управленческого персонала предприятий [Sheafor, Horejsi, 2011]. В нем видели рецепт по перестройке кризисных профессиональных практик, с ним же связывали перспективу развития гражданского общества [Sheafor, Horejsi, 1996]. Одновременно в условиях кризиса 2008–2009 гг. концепт позволил осуществить перетолкование неолиберальных идей в духе повышения ответственности индивидов – их «включения» [Филиппова, 2011, c. 51–55] в социальные процессы и участия в них [Empowerment and Poverty Reduction, 2002].

В наши дни специальная литература по этой теме появляется в таких различных отраслях знания, как социальное действие, образование, международное развитие, в разных направлениях – университетские курсы, профессиональная, управленческая или политико-административная деятельность. Концепт «эмпауэрмент» раскрывается через множество определений и методов оценки. Отсюда – его многозначность и размытость, отсюда же – ослабление его радикальной направленности. Тем не менее ключевой посыл концепта – самостояние акторов, вовлеченных в тот или иной процесс, их сотрудничество поверх иерархических и бюрократических барьеров, сохраняется повсеместно. Он используется для описания новых подходов к социальной реальности, нацеленных на разрыв с методологией социальной политики или менеджмента, пронизанных духом патернализма и социального неравенства [Kirszbaum, 2012].

Конец ознакомительного фрагмента.