Полководцы кавказских войн

На следующий день после прихода на место командующий расположил войска на левом берегу реки Бугур, протянув свой

левый фланг по дороге к турецкой крепости Суджук-Кале. Она находилась южнее по морскому побережью (теперь на ее месте расположился портовый город Новороссийск). Отряд Таврического корпуса под командованием генерала Шица стал лагерем на правом берегу Бугура.

Таким хорошо продуманным расположением русских войск Анапская крепость отрезалась от окрестных гор, густо поросших вековым лесом. С них местные союзники османов несколько раз пытались подать помощь осажденному гарнизону, но каждый раз безуспешно.

В ночь на 13 июня русские заложили первую осадную батарею из десяти орудий. С восходом солнца грозный вид пушек произвел на осажденных нужное впечатление. Турки открыли по батарее сильную канонаду. Затем Мустафа-паша, решивший защищаться со всей активностью, послал на вылазку до полутора тысяч пехотинцев и конников.

Русский командующий не солшевался в намерениях османов разрушить осадную батарею и предвидел такой поворот дела. На ее прикрытие со стороны крепости были поставлены две сотни стрелков-егерей, начальство над которыми взял генерал-майор Загряжский. Ему и выпала честь отбить первую вражескую вылазку из крепости.

Когда огромная толпа конного и пешего врага накатилась на орудийные позиции, егеря, дав залп из ружей, контратаковали нападавших. Их опрокинули в штыковом бою и затем преследовали почти до самых анапских ворот. Расходившихся егерей удержали от дальнейших действий только пушечные выстрелы с вала почти в упор. Подобрав своих убитых и раненых, егеря отошли к батарее.

Ободренные первым успехом, кавказцы Гудовича возвели еще две осадные батареи — на десять и двенадцать орудий. Поставили свои пушки на батарейные позиции и в отряде Таврического корпуса. По распоряжению командующего каждая осадная батарея получила определенный сектор обстрела неприятельской крепости.

С рассветом 18 июня началась сильная бомбардировка Анапы. Противник отвечал на первых порах очень энергично, поскольку имел заметное преимущество в количестве орудийных стволов. К тому же еще и большего калибра. Завязалась упорная контрбатарейная борьба. От ее исхода зависело многое —

и число потерь при готовящемся штурме, и моральное состояние противных сторон, и в конечном счете судьба самого «кавказского Измаила».

Где-то днем артиллерийский огонь из крепости стал заметно ослабевать. Наступившей ночью громадное зарево разгоревшегося пожара осветило окрестности Анапы. Русские бомбы и брандску-гели зажгли приметный издали дом анапского паши, провиантский магазин гарнизона и другие здания в городе. Осажденные безуспешно боролись с пожарами, хотя море было рядом.

Почти весь следующий день вражеские батареи молчали, подавленные метким сосредоточенным огнем русских пушек. Анапский гарнизон, достаточно многочисленный, больше не отваживался ни днем ни ночью на вылазки против осадных батарей противника. Это было несомненной ошибкой Мустафы-паши, поскольку в случае удачи он мог поправить свои дела, и положение осажденной крепости улучшилось бы.

Хорошо знавший султанское воинство, Гудович справедливо полагал, что вражеский гарнизон и жители города после двух дней бомбардировки «достаточно» упали духом. Генерал-аншеф послал с трубачом и парламентером анапскому паше письмо. Ему предлагалось сдаться с правом выхода всех неприятельских войск из крепости.

Мустафа-паша был готов согласиться на почетную капитуляцию и сдать вверенную ему крепость. Но этому самым решительным образом воспротивился упоминавшийся «пророк» шейх Мансур. В той конфликтной ситуации он оказался самым влиятельным лицом среди осажденных, и паше пришлось уступить.

Между тем русский командующий видел свое положение все более затруднительным. Экспедиционный отряд силой в 12 тысяч человек должен был блокировать сильную в фортификационном отношении крепость с «открытым морем». В Анапе защищался ни много ни мало, а 25-тысячный гарнизон. То, что султанский паша отказался капитулировать на почетных условиях, свидетельствовало, что крепостной гарнизон не потерял надежды на скорую поддержку с моря.

В ближайшем тылу осадных войск набиралось еще до восьми тысяч черкесов, среди которых оказалось немало турок. Они засели в окрестных поросших лесом горах и постоянно беспокоили сторожевое охранение русских внезапными нападениями; вели перестрелки и мешали фуражирам. Лошадей теперь приходилось

пасти под надежной охраной уже на расстоянии пяти верст от осадного лагеря. Ближе трава была вытоптана и съедена.

Для «правильной» осады Анапы, как того требовало военное искусство, недоставало крупнокалиберной артиллерии и квалифицированных военных инженеров. В довершение всего генерал-аншеф Каховский сообщил специальным курьером из Крыма, чтр огромный султанский флот показался против устья Днестра. Это говорило о том, что скоро неприятельская корабельная армада могла быть ожидаема под осажденной Анапской крепостью. Последнее означало получением Мустафой-пашой усиления гарнизонных войск людьми и мощной огневой поддержкой с кораблей. Гудовичу с получением письма от Каховского было над чем задуматься.

В силу таких обстоятельств Иван Васильевич после военного совета, «призвав Бога в помощь», решил без промедлений штурмовать крепость. Другого выхода в той ситуации ни командующий, ни его командиры не усматривали. Предстоящий генеральный приступ должен был неизбежно вылиться в кровопролитный бой и на крепостных укреплениях, и в самом городе.

ШТУРМ КАВКАЗСКОГО ИЗМАИЛА

В русско-турецкой войне 1787—1791 годов штурм Анапской крепости можно сравнивать разве что со взятием Измаила, хотя турецкая твердыня на Дунае, бесспорно, была более мощной, рассчитанной на «вмещение» в себя целой султанской армии.

За осадные дни Гудович хорошо изучил укрепления Анапы. Главную атаку он решил направить на юго-восточную часть крепостной ограды, считая ее слабейшей. Здесь валы и рвы имели меньший профиль и внешне выглядели менее внушительно, имелись удобные подходы. Все эти данные были получены во время рекогносцировок. Но на близкое расстояние к крепостному обводу турки не подпускали, открывая огонь из пушек по группе русских всадников, среди которых «скрывался» русский генерал.

Диспозицией командующего «к проведению атаки на крепость Анапу» 21 июня 1791 года войска Кубанского и Кавказского корпусов делились на четыре штурмовые колонны силой в 800 штыков каждая, с двумя частными резервами по 600 человек и одного общего резерва в две тысячи штыков и сабель. При общем резерве находилось 16 полевых орудий.

ISt,

Первой (левофланговой) штурмовой колонне полковника Чемо-данова предписывалось собраться для построения у самой крайней осадной батареи капитана Нелюбова. Колонне предстояло атаковать крепостную батарею на «кургане» — приметной возвышенности у самого берега моря в городской черте.

Четвертой колонне полковника Самарина, состоявшей в основном из мушкетеров Нижегородского полка, ставилась задача по овладению подъемным мостом у средних крепостных ворот. В случае успеха резервные русские войска могли здесь беспрепятственно войти в город.

Остальным штурмовым колоннам — второй полковника Му-ханова и третьей полковника Келлера — не указывалось ясно определенной точки направления приступа. В диспозиции командующего на сей счет говорилось, «что вторая колонна держится от первой в полтораста шагов, третья от первой в двухстах».

Приказ генерал-аншефа И.В. Гудовича на штурм крепости требовал от колонн в' последующем, когда они взойдут на анапский вал, «строиться на чалу, стараясь овладеть батареями». То же самое требовал генерал-аншеф Александр Васильевич Суворов-Рым-никский от своих «чудо-богатырей» при штурме неприступного Измаила, приступ которого стал одним из самых кровопролитных.