Полночь

Скажи ему правду, черт бы тебя побрал!

Ты же видишь, как он мучается. Как крепко сжаты его ладони в кулаки, которыми он постукивает по подоконнику позади него. Как напряжена его челюсть, а глаза метаются из стороны в сторону, обрабатывая информацию.

Хватит думать о себе. Хватит думать о своих чувствах. Подумай о нём!

— Остин, я дол…

— Ты останешься? — перебивает он меня.

Слова, которые должны были вырваться наружу, застревают где-то в горле, и я тяжело их сглатываю.

— Я не знаю, я…

— Пожалуйста, — шёпот. Почти мольба.

Хриплый, почти свистящий в повисшей тишине.

Что ты на это скажешь, Джейд? Что сделаешь теперь? Бросишь его? А не ты ли виновата, что он в таком состоянии? Что он не может разделить реальность от воспоминаний и именно поэтому его взгляд так сильно расфокусирован.

— Да, — киваю, обхватив его лицо руками. — Я останусь.

И всегда бы осталась, если бы ты попросил.

Он облизывает губы, немного нахмурившись, словно у него разболелась голова, а затем делает шаг навстречу, и наши губы сталкиваются.

Настолько внезапно и настолько нужно, что я задыхаюсь.

Жадно захватываю воздух и окунаюсь в свои чувства. В свои эмоции и ощущения, что расползаются по моему телу с каждым движением его языка.

Его руки опускаются с моих плеч на талию, а затем ладони сжимают ягодицы, и я стону в его приоткрытые губы. Влажные, сладкие. Со вкусом крепкого кофе.

Он делает шаг навстречу мне, немного покачнувшись, и я ловлю его плечи, пытаясь удержать ослабшее мужское тело.

— Тебе нужен отдых, — прерывисто замечаю я.

Схватившись рукой за стол, он лишь кивает и отталкивается, направившись в свою спальню. Иду вслед за ним, сняв пальто и повесив его в проходе на вешалку. Остин скидывает домашние тапочки и падает на кровать, скрутившись в позу эмбриона, словно он замёрз. Беру плед, что лежит у края кровати и накрываю вздрагивающее тело. Провожу ладонью по волосам, намереваясь отправиться на кухню, чтобы заварить себе чаю, как холодная рука хватается за мою кисть, а мужской голос шепчет в мольбе:

— Не уходи.

Я будто в другом измерении. Будто передо мной вовсе не Остин Уэльс. Не тот парень, что издевался надо мной два года. Не тот, что грубил мне две недели назад.

Это кто-то другой.

Он напуган и бессилен.

— Я здесь, — шепчу я, коснувшись губами костяшек его пальцев.

Он отпускает мою руку, и я обхожу кровать, чтобы лечь рядом с ним. Укрывшись клетчатым пледом, вытягиваю правую руку и обнимаю его, настигнув ладонью его грудь. Сердце стучит медленно, а дыхание выровнялось.

Он спит.

***

— Эй, Остин, — зовёт меня парень, стоя у деревянной двери и скрестив руки на груди.

На нем серая футболка и спортивные штаны. Вид у него такой, словно он только с пробежки.

— Что с твоим видом, Купер? — усмехаюсь я. Кривая улыбка озаряет моё лицо, как только на ум друга приходит то, о чём я подумал, как только увидел его. — Ты сделал это?

— Нет, — закатывает он глаза. — К этой недотроге слишком трудно подобраться.

— Брось, вы встречаетесь уже два месяца, — глупость какая-то.

За это время я бы уже пятерых под себя положил.

— Думаю заканчивать с этим, — он отводит взгляд в сторону, будто задумавшись. — Тем более, Питерс, кажется, положила на меня глаз.

— Собираешься с ней порвать?

Если это действительно так, и он не собирается больше давить на неё, то это действительно единственный поступок Купера, который заслуживает аплодисментов. Да, меня раздражала эта девчонка, бесила одним своим присутствием. Одной своей хреновой улыбкой и этим долбанным веснушчатым носом.

— Да. Завтра или послезавтра.

Похлопываю друга по плечу.

— Удачи.

Он кивает и отталкивается от стены, поправив свою футболку.

— Тебя Брудствуд искал. Сказал, чтобы ты к нему срочно зашёл, — шмыгнув носом, оповещает Купер.

Хмурюсь.

— Что этому придурку надо? Хочет лично отдать мне сертификат?

— О, заткнись, — усмехается Купер, толкнув меня в плечо, — ты получил его ещё год назад.

Я закатываю глаза и провожаю друга взглядом.

До ужина около двадцати минут, так что заскочить к своему директору я успею. Разворачиваюсь и направляюсь к лестнице, спускаясь на первый этаж. Два вежливых стука и толчок двери заставляют меня окунуться в притворно-уютный кабинет.

— Мистер Брудствуд, — киваю я, остановившись у стола директора.

— Остин, — на его лице как всегда улыбка. Она присутствует каждый раз, когда он видит меня.

Только я знаю, что эта улыбка не выражает ничего, кроме жалости.

И так было с того момента, как погиб мой отец.

— Вы меня искали, — констатирую я, надеясь поскорее отделаться от него.

— Всё верно, — он встаёт из-за стола, застегнув свой пиджак на одну пуговицу.

Немного задержавшись на одном месте, он тяжело вздыхает, а затем берёт конверт со стола и протягивает его мне. Я не шевелюсь. Лишь разглядываю кусок белого пергамента, что вздрагивает в руке директора.

Стоит ли спрашивать, что это, если я сам могу это узнать?

Верно, не стоит.

Делаю несколько шагов вперёд и забираю конверт.

— Пожалуй, я оставлю тебя, — где-то поодаль от меня произносит Брудствуд и выходит из кабинета, оставляя меня наедине с письмом отца.

Несколько секунд, до конца не веря, смотрю на аккуратный почерк, а затем принимаюсь открывать конверт трясущимися руками. Небольшой по размерам пергамент с датой и печатью оказывается развёрнутым у меня в руках, и я нехотя принимаюсь за чтение.