Полночь

Достаю телефон и в который раз поглядываю на время, раздумывая над тем, не позвонить ли мне Гэвину. Сказать ему, что он полный идиот, раз чуть не проговорился про протокол и теперь у нас из-за этого проблемы.

Что я узнаю про его отца? Что я ему скажу?

Ой, знаешь, Остин, твой отец был агентом у нас в штабе, но затем погиб, а ты остался сиротой в свои пятнадцать лет. Ты отучился в Академии три года, а не два, и стал лучшим лишь потому, что потерял семью, как тебе такое?

Уф.

Мысль о мальчике, который остался без родителей в пятнадцать лет возвращает меня к тому времени, когда юный Остин Уэльс вёл себя как настоящий кретин. Кривая ухмылка, чёлка, спадающая на глаза и год опыта в борьбе за плечами.

Он всегда считал себя выше всех.

И с чего вдруг завязалась наша ненависть друг к другу?

Из-за тысячи пререканий, издевательств и взаимных оскорблений я не могу найти тот момент, тот день, когда в одном коллективе мы начали вести себя как кошка с собакой.

Удивительно, как мы не поубивали друг друга за эти два года?

Что бы подумал тот Остин Уэльс о том, что произошло между нами полчаса назад?

Покрутил бы пальцем у виска и крикнул бы какую-нибудь гадость вслед.

Как всё…странно.

Словно это сон.

Уэльс возбуждается от одного моего взгляда, касания. Рычит мне на ухо только из-за того, что я прижимаюсь к нему.

Как тяжело поверить в это, ведь мы…мы…ненавидим друг друга?

Поправка, Джейд.

Он не помнит тебя, поэтому и не помнит свою ненависть к тебе.

А ты…ты помнишь его, и признайся, он начинает тебе нравится. Скажу больше, ты хочешь его.

И поэтому ты проиграла, идиотка.

Только теперь. Только сейчас до меня дошло осознание того, что когда он вспомнит — всё закончится. Именно поэтому нужно сделать так, чтобы всё это и не успело начаться.

Отрубить на корню. Вырвать из грудной клетки то приятное чувство, когда он рядом. Вытолкать любые мысли о нём, а точнее, касающиеся его тела или хриплого голоса.

Опускаю голову, уронив её в свои ладони и тяжело вдыхаю.

Боже, в каком же я дерьме, если одна мысль о том, что мне придётся забыть о нём, о том, что было, причиняет мне боль.

Просидев в таком положении несколько минут, я решила поднять голову и взглянуть вперёд себя. Мы уже въезжали в Лондон. Большое количество людей толпилось у светофора, ожидая зелёного света, а сонные водители сигналили друг другу, надеясь проскочить.

Чарльз убьёт меня, если опоздаю.

Особенно после вчерашней выходки.

Перевожу взгляд на вид справа и думаю о том, стоит ли мне говорить о мужчине у моего окна поздно ночью. Что они сделают? Предпримут ли что-то?

Когда Уроборос занимался Уэльс, всё было чётко и ясно. Когда этим занялся Дэвид, всё стало чертовски непонятно. Мне угрожает опасность? Окей. Но почему этот мужчина ничего не предпринял, если принадлежит к Уроборос? Высматривал в окне…кого? Меня? Уэльса? Не Губера ведь.

А может он просто…приглядывал?

В память резко вклинилась картина с мужчиной у окна Остина. Тогда, когда он впервые оказался так близко ко мне. Когда я запаниковала и выбежала.

Он стоял у окна и просто смотрел.

По спине пробежался холодок от осознания того, что я всё больше распутываю клубок всей этой чертовщины.

Машина остановилась у нужного мне здания, и водитель назвал стоимость данной поездки. Быстро достав деньги из пальто, я вложила купюры ему в руку и открыла дверь, ступив на мокрый асфальт. Хоть за окном и была весна, погода в Лондоне как всегда оставалась неизменной.

Взглянув на наручные часы, я прикинула время и с облегчением выдохнула, осознав, что у меня в запасе есть ещё двенадцать минут, чтобы подняться на нужный мне этаж и встретить Гэвина.

Но Гэвина в вестибюле уже не было, зато конференц-зал наполовину был полон.

Поприветствовав своих коллег, я присела напротив Гэвина, вызвав на его лице удивление и пододвинула к себе папку, теребя её край кончиками пальцев.

— Джейд, — голос Чарльза обрушился на меня откуда-то сверху, и я тут же подняла голову, сдержанно кивнув в ответ.

Сняв чёрный пиджак, он повесил его на спинку стула и присел, скрестив руки в замок.

И вот.

Лицо, которое я бы не хотела видеть всю свою оставшуюся жизнь.

— Дэвид, — очередное приветствие Чарльза, сопровождающееся рукопожатием.

Купер пробегается глазами по помещению, взглянув на свободное место рядом со мной и с Гэвином.

Нет.

Нет, нет, нет.

— Да, — безмолвно шепчут его губы на мой растерянный вид.

Обходит стол, отодвигает стул рядом со мной, кидает папку, отчего я вздрагиваю, и присаживается, откинувшись на спинку.

Сколько самомнения.

Опираюсь локтями о стол, скрестив руки в замок, и выравниваю спину, ощущая какое-то непонятное напряжение.

Пытаюсь отвлечься, глядя на Гэвина, пока Чарльз задает вопросы по поводу Уроборос Джессике. Тот скользит взглядом от меня к Дэвиду, и его глаза щурятся.

Ощущаю что-то прохладное, пробежавшееся по спине и вздрагиваю, резко обернувшись.

— Твоя блузка, — хрипло. Не отрывая взгляда от моей напряжённой спины.

— И? Хочешь, чтобы я тебе её одолжила? — мой голос звучит на удивление холодно.

Слышу рядом смешок и тут же перевожу взгляд на Гэвина. Тот заметно прыснул и теперь пытался спрятать свою улыбку за собранными пальцами в кулаке.

— Хочу, чтобы ты заправила её туда, откуда её кто-то достал, — продолжает Дэвид, задумчиво потерев подбородок.

Кажется, мои щеки моментально вспыхивают от одного только воспоминания о том, кто запускал свои ладони под эту блузку около двух часов назад.