Полное собрание сочинений. Том 13. Война и мир. Черновые редакции и варианты
Шрифт:
— Ваше превосходительство, прикажите, я спущу орудия. Мы с моими молодцами собьем эту батарею.
Он так сказал это, как говорят дети, играющие в войну. Несмотря на то, что генерал был занят переправой, и он и свитский офицер не могли не улыбнуться, слушая и глядя на капитана Тушина, когда он произнес эти слова, и оба отвернулись.
— Нет, не надо, капитан, — сказал генерал, как мог спокойнее, с тем, чтобы вывести капитана из этого тона игранья в войну.>
* № 56 (рук. № 81. T. I, ч. 2, гл. VIII?).
<Вечером эскадрон стал биваками на горе в чистом поле. Денисову, как эскадронному командиру, шалаш был построен прежде других. Когда смерклось и Денисов лег на свою сплетенную из сучьев койку, он хватился Ростова, которого не видно было с самого прихода на место эскадрона.
— Никита! поди ты, старый чорт, сыщи своего барина, зови его глинтвейн пить.
— Я их и так звал — не идут. Нездоровы они что ли.
— Да где он?
— На коновязи, сидят одни на сене.
— Поди, зови его.
Никита пошел. Ростов в темноте и вдалеке от костров, так что его не видно было, ходил
— Мне надо вперед броситься, когда они замялись, — говорил он сам себе. — Нет, я просто струсил. Нет, я должен сказать им... да.
Гусары, сидевшие у костра, указали Никите, где ходил его барин.
— Сейчас, сейчас приду. Что никого у нас нет?
— Поручик сейчас пришли.
— Тем лучше, — сказал сам себе Nicolas и, задыхаясь от волнения, таким скорым шагом, что Никита бежал за ним, пошел к балагану.
— Невкусно бы было, — говорил в балагане, из которого светилась свечка, басистый голос два раза разжалованного старого усатого поручика. Nicolas был уверен, что это говорилось про него.
— Какого ты чогта там делал? — закричал ему Денисов. Nicolas, не отвечая, сел на койку, сделанную для него, и два раза сбирался говорить и останавливался. Слезы стояли в его глазах.
— Господа, я должен вам сказать... — начал он торжественно... — господа, ежели вы думаете обо мне что, то скажете мне...
— Что ты, что?
Поручик улыбался с лаской.>
* № 57 (рук. № 81. T. I, ч. 2, гл. IX, XII).
28 октября Ланн, которому поручено было преследовать русскую армию, писал своему императору и главнокомандующему: «Les russes fuient encore plus vite que nous ne les poursuivons; ces mis'erablesne s'arr^eteront pas une fois pour combattre». [2062]
2062
[Русские удирают еще быстрее, чем мы их преследуем. Эти несчастные не задержались даже ни разу, чтобы принять сражение.] Примечание Толстого:< Тиер приводит только это место из письма Ланна к Бонапарту. Оно ему очевидно нравится, потому что Ланн лжет нагло, как и лжет вся невежественно-легкомысленная книга Тиера. Каким образом книга Тьера «Le consulat et l'еmріге» может считаться серьезным сочинением? Непостижимо для каждого человека, сколько-нибудь занявшегося изучением той эпохи, которая описывается в этой книге. Книга эта, по моему мнению, принадлежит к разряду путешествий и историй Al. Dumas>.
Так писал Ланн, в действительности же русские в числе 35,000 отступавшие перед 100,000-ною французскою армиею и три раза останавливавшиеся, чтобы драться с французами при Ламбахе, Амштетене и Мольке, <никак не предполагали, что они так бегут и что они такие mis'erables. Они, напротив, хвалились, получали награды и благодарности от своих начальников и от австрийского императора за свое отступление, особенно при Амштетене, где по словам самих французов: «Les russes d'eploy`erent une rare bravoure et montr`erent un courage f'eroce: bless'es, mutil'es ils combattaient avec fureur jusqu'a ce qu'on les eu d'esarm'es. Les prisonniers m^eme attaquaient leur escorte».> [2063]
2063
[Русские обнаружили редкую доблесть и свирепую храбрость: раненые, изувеченные, они бились с ожесточением до тех пор, пока их не разоружили. Даже пленные бросались на свой конвой.]
Под Кремсом русские остановились еще четвертый раз и разбили войска Мортье, взяли знамя, орудие и двух генералов. Это сражение, как и всегда бывает на войне, описано французами как самое для них славное дело, и русскими принято за блестящую победу. [2064]
Князь Андрей, находившийся во время этого сражения при убитом австрийском генерале Шмите, был отправлен к императору Францу с известием о победе. По каменистой, гористой дороге в Брюнн князь Андрей обогнал катафалк, в котором с конвоем гусар везли тело в двух шагах от него убитого Lieutenant G'en'eral Feldmarschal'а Шмита, и обозы фур, в которых, по десяти на одной, везли моравы русских, бледных и стонущих, перевязанных раненных. Их везли в Брюнн, так как большие гошпитали Кремса были уже все полны. [2065]
2064
Зачеркнуто:В русской главной квартире, находившейся в это время в Кремсе, несмотря на большое число убитых и раненных русских людей, на другое утро сражения все были очень веселы, потому что известно было, что французских людей было ранено и убито еще больше.
2065
Зач.:Князь Андрей, чувствуя, что его назначение к императору с объявлением о победе имело важное значение для его карьеры, и вспоминая страшное сражение, в котором он участвовал накануне и из которого вышел цел только с ничтожной царапиной на руке, ехал в самом раздраженно приятном расположении духа.
2-го ноября выпал в ночь первый снег, утром был заморозок и ясное зимнее солнце. В старинном, с узкими улицами и высокими домами городе Брюнне по улицам было праздничное движение.
Австрийский император с двором и Гофкригсратом несколько дней как переехал в Брюны из Вены, положение которой становилось опасно. В утро 2-го ноября князь Андрей привез известие о кремской победе. Перед дворцом был развод, потом торжественный прием поздравлений и выход. [2066]
Сам
император Франц, по своей склонности давать аудиенции, пожелал видеть молодого адъютанта, привезшего известие о последней победе, которая, совпадая с занятием Вены французами, хотя и должна бы была, мало радовала австрийцев.2066
Зачеркнуто:Князь Андрей, приехав в ночь, остановился у своего петербургского приятеля дипломата Билибина. Снег оставался только кое-где на крышах и в тени, таяло и на ярком солнце блестели мундиры военных, посланников и дипломатов, которые цугами <в открытых экипажах> разъезжались с выхода. Русской секретарь посольства Билибин только что вернулся к себе, в одну из лучших квартир города <как вслед за ним, к его крыльцу подъехала коляска и к нему> <вошел австрийский дипломат весьма известный и влиятельный граф Сиден> <вошла удивленная и бестолковая фигура Иполита> устало, измученно и скучливо скинул с себя придворный мундир, надел из турецкой шали халат и с ногами сел на диван своего кабинета, щеточкой очищая и оглядывая ногти своих худых, но тонких и белых рук. Он, прищуриваясь, вглядывался в каждый палец, вычистив его сначала издалека отдельно, потом, выравнивая все пальцы, близко поднося их к близоруким глазам, и снова начинал чистить. Он кликнул слугу немца и приказал приготовить в маленькой гостинной кровать для князя Болконского, который будет ночевать у него.
Император Франц весьма долго и милостиво (как говорили придворные) изволил беседовать с князем Андреем Болконским. [2067] После императора молодого человека желали видеть все значительные особы венского двора, находившегося тогда в Брюнне: императрица одна и другая, эрцгерцогиня, тетка, племянница государя и эрцгерцога одного и другого, военный министр, граф С., князь А. и другие.
После аудиенции императора низшие придворные лица с сияющими лицами встречали и приветствовали молодого адъютанта, старались вступить с ним в разговор, польстить ему. [2068] Князь Андрей чувствовал, [2069] как придворные с жадностью обсасывали с него весь тот мед милости, которым удостоил его император; <толпа> придворных с шорохом ветра по листьям незаметно подвинулась к нему с обеих сторон, когда он вышел из дверей кабинета императора Франца. [2070]
2067
На полях:У Билибина русский говор, свои
2068
Зач.:Как будто они — алчущие животные у колодца, которые, ежели не могут достигнуть до самого источника драгоценной влаги, то жадно рвутся и теснятся поскорее высосать ту влагу, которая вылилась на доступное им корыто.
2069
Зач.:себя этой бадьей, выходящей из колодца перед столпившимся жаждущим стадом, когда он вышел из двери кабинета императора и
2070
Зач.:Не было ни одного мрачного лица.
Все самые старчески унылые лица делались счастливо молоды, улыбаясь ему и расспрашивая его о победе.
Приглашения на обеды и вечера сыпались со всех сторон. [2071]
Князь Андрей понравился особенно женщинам, которые находили, что он имеет что-то рыцарское (особенно с подвязанной рукой), достойное и меланхолическое. Старые придворные, особенно военные, говоря по немецки, говорили, что [2072] der junge Herr ist etwas arrogant, aber ganz convenable. [2073]
2071
Зачеркнуто:и князь Андрей, несмотря на свою антипатию к австрийцам, невольно начинал думать, что и австрийцы имеют между собой много хороших людей, умеющих отличать достоинство.
2072
Зач.:он арогант и что эта молодежь думает, что она одна только что нибудь понимает и что смешно делать так много шума из этой 'echauffour'ee de D"urenstein [Дюренштейнской стычки], которую выдают нам за великое сражение и победу, тогда как Вена отдана врагу.
2073
[молодой человек несколько надменен, но всё же очень приличен.]
Всем известно уже было, что Кутузов получит das Grosskreuz Maria Theresia, что адъютант, привезший известие, получает тот же орден низшей степени, и большие награды раздаются русскому войску. Об этом так же много говорили, как и о том, что Вена взята. Войною собственно мало занимались в Брюнне. Жизнь с придворной обстановкой, щегольством, праздниками и женщинами шла так же, как будто не было никогда в государстве ни гошпиталей с тяжелым запахом, наполненных стонущими, бледными раненными, ни выжженных и покинутых деревень, ни Вены, в которой уже командовал Мюрат. [2074]
2074
Зач.:по которой, запыхавшись, бегали, стреляя, солдаты, которые потом подбирали еще полуживые и мертвые тела.