Полное собрание сочинений. Том 20. Варианты к «Анне Карениной»

– Ты ничего не имешь противъ того, чтобы я подошелъ къ Анн Аркадьевн?

– Ахъ, ничего, напротивъ. Но ты понимаешь, что я не могу узнать ее.

– Т. е. отчего же?

– Да оттого, что эта встрча минутная была тяжела ей и мн, а если бы мы видлись, то это непріятное чувство было бы еще больше.

– Что-то она ужасно, ужасно жалка, – сказалъ Левинъ, и Кити увидала тотъ блескъ нжности, доброты, который она боле всего любила въ своемъ муж.

– Да поди, поди къ ней. Но и неловко…

Но Левинъ ужъ вернулся къ Анн Аркадьевн. Она вспыхнула, увидавъ его, но протянула ему руку.

– Давно вы не видали Стиву? – спросила она.

– 5 минутъ, онъ здсь. А я думалъ, что вы [1752] нынче ухали, – сказалъ Левинъ, и съ тмъ всегдашнимъ заблужденіемъ счастливыхъ людей онъ началъ разсказывать свое счастье, что ребенку ихъ теперь лучше, что они для его здоровья жили въ Москв и теперь дутъ въ деревню. – А вы когда дете? Долли опять собирается къ вамъ, – говорилъ онъ.

1752

Зачеркнуто: въ деревн

– Я думаю, мы завтра демъ. У Алекся Кирилыча есть дла, – проговорила Анна.

– Да, онъ говорилъ намъ.

– Вы гд его видли?

– Онъ вчера былъ у насъ.

– Да, правда, сказала Анна, – и, наклонивъ голову, пошла дальше съ Грабе. Левинъ вернулся къ жен.

«Онъ у Левиныхъ, и мн ни слова. Да, `a ses premiers amours», [1753] думала Анна, и лицо ея было строго и блдно.

– Сюда, Анна Аркадьевна, – сказалъ Грабе, указывая ей дорогу, такъ какъ она шла впередъ себ, не зная куда.

1753

[к своей первой любви,]

Степанъ Аркадьичъ разбудилъ ее.

– Браво! – закричалъ онъ, оставивъ свою даму съ Туровцинымъ и подходя къ Грабе и Анн. Степанъ Аркадьичъ былъ уже позавтракавши, и глаза его блестли, какъ звзды, и шляпа, и бакенбарды, и пальто, и щеки – все лоснилось отъ удовольствія.

– А я нынче вечеромъ хотлъ къ вамъ. Ты не можешь себ представить, какъ я хохоталъ. Ты видалъ Горбунова? – обратился онъ къ Грабе. – Это удивительно. Онъ вчера былъ въ клуб, и я непремнно его привезу къ вамъ. Алексй дома будетъ?

– Да, привези, пожалуйста, онъ будетъ дома, – отвчала Анна, не зная, что говоритъ. У ней столько было въ голов необдуманныхъ и въ сердц не улегшихся чувствъ, что ей одной хотлось быть дома.

Степанъ Аркадьичъ, разсказывая одну изъ лучшихъ сценъ Горбунова о мировомъ судь и представляя ее въ лицахъ, проводилъ ее до коляски. [1754] Грабе оставался, и она хала одна.

– Это прелесть, этотъ пьяненькій Вашскородіе… – представлялъ Степанъ Аркадьичъ, стоя у коляски. – Ахъ, да, – вскрикнулъ онъ, останавливая кучера и перегибаясь въ коляску ближе къ Анн. – Я могу поздравить тебя.

1754

Зачеркнуто: Грабе остался съ Степаномъ Аркадьичемъ, и они уговорились вмст обдать съ Туровцинымъ и дамами.

– Съ чмъ? – вздыхая спросила Анна.

– Ты разв не получила письма отъ Алекся Александровича? Онъ согласенъ.

– Какое письмо? Я ничего не получала.

– Это я немножко, моя душа, виноватъ. Повинную голову не скутъ, не рубятъ. Видишь ли, я уже [1755] съ недлю получилъ это письмо на имя Долли, тамъ сказано: «для передачи Анн Аркадьевн». Я не разсмотрлъ, да и переслалъ въ деревню къ Долли, а вчера она ужъ мн назадъ прислала. Я нынче веллъ къ теб отнести. Да, поздравляю. Я, душа моя, такъ искренно радъ, что вс твои мученья, моей бдняжки милой, кончатся. И въ самомъ дл, что за глупость съ его стороны не соглашаться. Ну, прощай, душа моя, `a ce soir, [1756] сказалъ онъ, тронувъ пальцемъ въ перчатк кучера и рукою длая жестъ поклона.

1755

Зач.: недли дв

1756

[до вечера, ]

Срые кровные рысаки дружнымъ ходомъ, безъ секундъ версту, несли щегольскую, чуть покачивавшуюся на мягкихъ рессорахъ игрушку коляску. Анна, прислонясь къ углу и закрывшись зонтикомъ, представляя видъ довольства, красоты и счастья, катилась къ дому и не думала, а съ ужасомъ прислушивалась къ тому безсмысленному и страшному клокотанію, которое происходило въ ея душ и угрожало ей чмъ то ужаснымъ. «Кити Левина боится меня, чтобы не заразиться той грязью, въ которую я упала, а онъ у нея бываетъ и не говоритъ мн. Я длала avances [1757] Грабе, и онъ сказалъ мн, что мое время прошло. Онъ былъ честолюбивъ. Онъ погубилъ карьеру и не любитъ меня. Онъ влюбленъ въ Машу, воспитанницу. Онъ влюбленъ въ Кити по прежнему, – она не замчала, что вмст это не могло быть, – онъ скрываетъ отъ меня, онъ лжетъ, я ненавижу. Я рада, что я погубила его. Я бы желала убить его».

1757

Въ подлиннике: аvans

Пріхавъ домой, она увидла, что его нтъ, но спросила:

– Алексй Кириллычъ не прізжалъ? Какой отвтъ?

Ей подали записку: «Я не могу измнить своего общанія провести день у maman; вечеромъ я буду». Не снимая шляпы, она [1758] сидла въ гостиной съ этой запиской въ рукахъ, когда вошла Аннушка и напомнила:

– Неугодно ли снять шляпу и переодться? Да вотъ письмо отъ Степана Аркадьича, принесъ кучеръ.

– Аннушка, что мн длать? [1759]

1758

Зачеркнуто: долго

1759

Зач.: вдругъ сказала ей ея барыня

Анна взяла письмо и, какъ наказанное дитя, съ изогнутымъ отъ готовыхъ рыданій ртомъ, [1760] сидла неподвижно.

– Чтожъ объ этомъ такъ сокрушаться, матушка? – сказала Аннушка, [1761] какъ будто понимая.

Анна вскочила.

– Ступай, [1762] уйди, уйди.

[1763] Аннушка вышла.

«Да, что мн длать? Что мн длать? Когда это было, что все было такъ ясно? Давно. Нтъ, нынче». Она взглянула на письмо. «Что мн читать! Что мн за дло! Да, но Стива говоритъ, что Алексй Александровичъ согласенъ на разводъ. Можетъ быть, и точно я не была права! Зачмъ я отказалась, зачмъ я мучала его? Можетъ быть, возможно еще. Смириться, помириться, выйти замужъ, ухать!»

1760

Зач.: взглянула на нее. – Аннушка, я пропала, – сказала она и, закрывъ лицо, зарыдала.

1761

Зач.: удерживая слезы и снимая шляпу.

– Аннушка, онъ меня [не] любитъ, онъ измняетъ, онъ обманываетъ меня, я на его содержаніи....

1762

Зач.: пошла прочь,

1763

Зач.: И Анна, чувствуя еще новое униженіе – состраданіе горничной, которое она вызывала, осушила слезы, переодлась и съ сдвинутыми бровями пошла къ себ въ комнату.

«Нтъ, я отомщу, – думала она, – я ненавижу его, и онъ увидитъ, что со мной нельзя шутить. Я убью его. Нтъ, я себя убью, и чтобъ онъ зналъ, что онъ убилъ. Пускай онъ живетъ съ ней и пускай онъ будетъ счастливъ посл этаго. Да, но онъ будетъ счастливъ. Нтъ, пускай онъ думаетъ обо мн. – Она остановилась. – Да, какъ онъ любилъ меня». Она глядла на письменный столъ и представляла себ его прежнюю любовь и увидала письмо съ надписью почерка Алекся Александровича. Она взяла его

И вдругъ она ясно поняла на мгновенье, что все то, что ей представлялось, есть выдумки ревности. «Можетъ быть, онъ любитъ еще? Да, но какже онъ не понялъ, какъ я мучаюсь, и не пріхалъ? Какъ же онъ обманывалъ меня, не сказалъ, что былъ у Кити? Нтъ, все кончено. Да и меня нельзя любить. Грабе напомнилъ мн, что я стара. И все, что было во мн, онъ взялъ. Онъ гордится, онъ хвасталъ мною, и теперь я не нужна ему. Нтъ, я ненавижу его. Нтъ, все кончено. Но что же длать? Что длать? Я пропала».

Чтобы спасти себя отъ злобы и отчаянія, которыя душили ее, чтобы развлечься, она распечатала письмо Алекся Александровича и стала читать. [1764] «Но письмо сейчасъ прочтется, и тогда длать нечего». Она позвонила.

1764

Рядом на полях написано: зоветъ къ себ мужъ

– Скажи, чтобы лошадей не отпрягали. Мн надо хать. Или, если они устали, чтобы запрягли другихъ, разгонныхъ. Мн надо хать.

Она хотла хать къ Долли. [1765] Когда лакей ушелъ, она стала читать письмо знакомаго, четкаго почерка Алекся Александровича. Только что она прочла первыя строки – «съ разныхъ сторонъ я слышу намеки и даже выраженные упреки въ томъ, что я отказывалъ въ развод», только что она прочла эти строки, она, какъ живаго, увидала передъ собой Алекся Александровича съ его голубыми, кроткими глазами, съ его напухшими синими жилами и звуками его интонацій и треска пальцевъ. Она читала дальше: «Еще прошлаго года я передалъ вамъ, что, потерявъ столь многое въ томъ несчастіи, которое разлучило меня съ вами, потерять еще немногое – свое уваженіе къ самому себ, пройти черезъ унизительныя подробности развода я могу и согласенъ, если это нужно для вашего счастья. И тогда вы передали мн, что не хотите этаго. Если ршеніе ваше измнилось, потрудитесь меня о томъ увдомить. Какъ ни тяжело это для меня будетъ, я исполню ваше желаніе, тмъ боле что т, которые говорили мн теперь объ этомъ предмет, выставляли причину, вполн заслуживающую вниманія, – именно то, что будущіе дти ваши при настоящемъ порядк вещей должны незаконно носить мое имя или быть лишены имени. Какъ ни мало я имю надежды на то, чтобы вы обратили вниманіе на т слова, которыми я намренъ заключить это письмо, я считаю своимъ долгомъ сказать вамъ ихъ и прошу васъ врить, что они сказаны искренно и вызваны [1766] воспоминаніемъ тхъ чувствъ, которыя я имлъ къ вамъ. Никогда не бываетъ поздно для раскаянія. Если бы, что весьма возможно съ вашей любовью къ правд и природной честностью, чтобы вы убдились, что жизнь, которую вы избрали, не удовлетворяетъ и не можетъ удовлетворить васъ, и вы почему нибудь захотли вернуться ко мн, къ прежней жизни, похоронивъ все прошедшее, я приму васъ съ ребенкомъ вашимъ, котораго я люблю, и никогда, ни однимъ словомъ не напомню вамъ прошлаго и буду длать все отъ меня зависящее, чтобы сдлать ваше счастье. Прощеніе, которое я отъ всей души далъ вамъ во время вашей болзни, я никогда не бралъ и не беру назадъ. Я считаю своимъ долгомъ написать это теперь, такъ какъ отъ вашего отвта будетъ зависть разводъ и вступленіе ваше въ новый, по моему мннію, незаконный бракъ, и тогда ужъ соединеніе ваше со мною было бы невозможно. Въ ожиданіи вашего отвта остаюсь Вашъ покорный слуга А. Каренинъ».

1765

Зачеркнуто: или къ старой княжн

1766

Зач.: той любовью