Полное собрание сочинений. Том 4

Эстетичность – ещё интересней. Эстетика (как взгляд, оценка) есть вещь настолько субъективная, что выдавать её за какой-то всеобщий критерий, как минимум, неразумно, а тем более оценивать таким критерием какие-то всеобщие теории. А потому, и разговаривать здесь не о чем.

Полезность – сложнее. Действительно, смысл существования науки в её пользе и если её нет, то какая же это наука? Но польза – это дело наживное. Сегодня от этой теории пользы, как от козла молока, а завтра на ней будет строиться новая техническая революция. Тем более неправильно говорить о пользе, как о критерии. Какое-то знание (здесь не обязательно научная теория) может быть хоть трижды бесполезно, но при этом полностью соответствовать действительности. Но может ли приносить пользу неистинное знание? Как ни странно, но может. К примеру, известен эксперимент, когда больным давали обычную воду (или что-то ещё не менее бесполезное), и они выздоравливали. Т.е. знание (больных) неистинно, но польза есть. Отсюда, и польза как критерий, пусть и вторичный, также не имеет смысла; отталкиваясь от полезности, ничего об истинности/ложности мы сказать не можем.

Что мы видим в итоге? Последние из рассматриваемых мною критериев имеют одно общее: они все субъективны. Субъективность же, что очевидно, в принципе не может служить всеобщим критерием (т.е. критерием истины, т.к. истина по определению всеобща). Работают только те критерии, которые строятся на каких-то своих теориях (а, следовательно, они сами по себе всеобщи), а это только внутренняя непротиворечивость и логичность. И хотя они, тем не менее, от человека, всё же здесь имеется прямое отношение к действительности, а значит, такие критерии могут жить.

Но то, что мы сказали, что есть истина, и как её проверить – это ещё полдела. За этим разбирательством сразу следует целый ряд вопросов, которые, как ни крути, а решить надо. Во-первых, коли мы уж говорим, что истина поддается верификации, мы должны оправдать саму верификацию, ибо в Кругу философском она не очень-то в чести. Далее, мы должны расставить точки над «i» в плане обозначения истины, т.к. и здесь таится немало подводных камней. Потом мы скажем об истине абсолютной и относительной. И наконец, как итог, рассмотрим истину в динамике, т.е. развитие истины. Только тогда мы будем знать об истине всё.

Верификация

Вопрос: «Но верификация ведь сама по себе не истинна, она не логична, противоречит логике, как же с помощью неистинного критерия можно проверять на истинность?». Неправильный ответ: «С помощью верификации нельзя утверждать, что истинно, а что нет; данный критерий следует отбросить». Безусловно, такое решение проблемы не лишено основания, но так вы за голой теорией не видите правды жизни, так что, уж будьте любезны, выслушайте правильный ответ.

Верификация, для тех, кто не в курсе, это проверяемость какого-то положения, теории практикой и верифицировать – значит проверить на практике. Но это так, к слову. Что же, по сути, есть верификация? Это проверка правильности (соответствия действительности) или неправильности какой-то теории по единичным наблюдениям. Т.е. на основании конечного числа наблюдений мы простираем данную теорию на бесконечное число таких наблюдений. Но кто сказал, что полученная верификация не есть случайное стечение обстоятельств, или что таковое будет наблюдаться всегда и везде? Да пусть этих наблюдений будет хоть миллион миллиардов, это всё равно конечное число, и кто даст 100% гарантию, что в миллион миллиардов первый раз наблюдение будет соответствовать теории? Верификация – это то же самое, что, видя десять белых холодильников, говорить, что все холодильники белые. Это есть не что иное, как полная индукция (не надо аплодисментов, до этого не я додумался), и как бы не исхитрялся Бэкон или Милль, полная индукция так и остается, собственно, полной индукцией, со всеми вытекающими отсюда выводами. Наука логика на полном основании считает данный вид индукции недееспособным; на нем, по идее, действительно нельзя строить никакие умозаключения. Однако, именно на такой индукции, по сути, строится вся наука, и строится очень даже неплохо, так как же так? Попробуем разобраться.

Полная индукция на практике означает то, что любое положение или теорию можно принимать только с некоторой вероятностью. Т.е., вместо того, чтобы говорить, что раз уж десять холодильников белые, то все холодильники белые, мы должны сказать: если десять холодильников белые, то, скорее всего, и все холодильники белые. А если ещё точнее и грамотнее, то … с вероятностью 90% (например) все холодильники белые. Но как оценить эту вероятность? А никак. Данная задача оказывается совершенно невыполнимой по той простой причине, что здесь нужно знать какое-то «опорное», абсолютное значение (неважно какое), от которого мы будем отталкиваться при расчете так необходимой нам вероятности, мы же этого на данный момент знать не можем. А если узнаем? Но тогда, раз мы, тем самым, знаем всё (ту самую конечную абсолютную циферку), то какая уж тут может быть вероятность? Это уже стопроцентная уверенность. Т.е., либо мы не можем оценить вероятность, либо нам просто оценивать нечего. Третьего не дано.

Таким образом, вероятность истинности теории есть понятие сугубо теоретическое и к практике прямого отношения явно не имеющее. Более того, получается, что и верификация… Да, верификация сама по себе не истинна, но, повторю ещё раз, не истинна абсолютно. Она есть истина относительная, ибо в ней заключена вероятность. Тот подход, что истина – это только абсолютная истина – он не верен. Относительная истина тоже истина, хотя и с вероятностью, но ведь порою, в сугубо прагматичных целях (а то – всякая цель науки), эту вероятностью можно и проигнорировать. Главное мерило науки – польза, а польза означает практика. Эта вероятность (вероятность истинности верификации) оказывается столь велика, что ею, в общем-то, можно пренебречь, сочтя её за абсолютную уверенность: закон Ома не вероятно истинен на 99,999%, а абсолютно истинен (в некотором приближении). И если когда-то он перестанет работать, что ж, будем искать причины и придумывать новый, а сейчас, коли он не просто работает, но ещё и всех устраивает, а также приносит сочные плоды, зачем мы должны от него отказываться? Теория теорией, а практика практикой. Поэтому, вся эта полная индукция практически себя оправдывает и бежать от нее, на данный момент, смысла не имеет. Тем более, вспомните ещё раз назначение науки: лучшая приспособляемость. Всё, что на пользу данной цели, то и хорошо. Верификация же полезна, следовательно, она оправдывает себя. А то, что когда-то, где-то закон может и не сработать… Ничего страшного, придумается новый. Да и в чисто теоретическом плане верификация состоятельна. Но состоятельна не абсолютно, а относительно. Как истина относительная, которая, ясное дело, вовсе не есть ложь, как думают некоторые.

Но что, в таком случае, делать с моей теорией? Тут я, со своим гносеологическим оптимизмом, по-видимому, должен как-то оправдываться.

Верификация была, есть и будет единственной верной и безошибочной проверкой теории на истинность. Но как возможно абсолютно достоверное знание, если теория может быть верна только с какой-то вероятностью? Да, полная индукция логически несостоятельна, но ведь неполная-то очень даже состоятельна. Каждый из десяти холодильников белый, следовательно – все десять холодильников белые. Т.е., если выборка будет охватывать всю группу, то это уже индукция неполная, а значит очень даже работающая и логически дееспособная абсолютно. Тем самым, я хочу сказать, что верификация только тогда станет истинной абсолютно (сама по себе), когда она станет неполной индукцией.

Тут мы наталкиваемся на некий дуализм. Одно дело, когда какая-то теория действует, как бы только в пространстве, безотносительно времени. Например, положение, что все деревья сейчас (конкретика не важна, я просто показываю суть) зеленые, можно верифицировать как неполную индукцию в том случае, если мы осмотрим каждый росток на нашей планете. Выборка, тем самым, становится равной самой исследуемой группе, и индукция становится неполной. Другое дело, если мы говорим, что деревья всегда зеленые. Тут уже проблема: а кто сказал, что через год не вырастет синее дерево? И как же нам теперь обосновать возможность неполной временной индукции? Придется удариться в фантазирование.

Такая индукция станет неполной только в том случае, если мы сможем со 100% вероятностью предсказать сколь угодно отдаленное будущее и прошлое. Тем самым, однозначно зная прошлое, настоящее и будущее, мы можем говорить о верификации, как о полноценной и вневременной неполной индукции, ибо тогда мы будем знать все наблюдения, которые только могут быть. Возможно, это только в случае абсолютно точного знания о мире, которое, впрочем, как видно из предыдущей части, теоретически вполне может быть (хотя и практически вряд ли). Т.е., мы видим достаточно интересную картину: проверка теории на истинность будет только тогда сама истинна, когда проверяемая теория будет абсолютно истинна. Но ведь теория может быть абсолютно истинной? Может. Значит и верификация может стать логически совершенно непротиворечивой, так что и теоретически она (верификация) оправдывает себя. Оправдывает она себя и практически, как показывает сама жизнь, так что же тогда плохого в этой самой верификации? Одни плюсы, пусть и не вопиюще яркие.

И в заключение обмолвлюсь об истории, как науке, казалось бы, верификации не поддающейся в принципе (ее объекты исследования уже нельзя наблюдать). Но в чем же проблема? Никто ещё не отменял косвенные наблюдения, а различного рода документы, находки, народный фольклор, в конце концов, разве это не косвенные показатели? Их-то мы можем наблюдать и проверять. Другое дело, что здесь очень сильно влияет интерпретация, т.е. субъективный фактор. То, что Дилтей или Зиммель считали, что историк должен «пропустить через себя» историю – это неверно. Как считают многие, это уже не история, а психология, хотя и тесно связанная с историей. Ведь, извините меня, верификация – это одно, а субъективность уже совсем другое. То же самое, кстати, относится и вообще ко всем гуманитарным наукам. В последних очень уж велико влияние субъективности исследователя, а именно она (эта субъективность) создает иллюзию, что верификация здесь не работает. На самом деле нужно просто верифицировать по всем правилам, а не додумывать там, где проверить проблематично (или лень, или красивее хочется, или интересней, или…). Так что верификация, как ни крути, а работает всюду, являясь замечательнейшим критерием нашего знания. И пусть все эти измышления звучат, может быть, слишком сложно (в плане оправдания верификации), но… ведь так оно и есть. По–моему, и ежу понятно, что чтобы проверить, соответствует ли теория действительности (истинна ли она), нужно… проверить, соответствует ли она действительности, т.е. верифицировать (уж извините за тавтологию). Ведь правда?