Полное собрание сочинений. Том 4

4) Парадигма -> новая теория -> кризис -> факты -> новая парадигма. Если в предыдущем случае новая теория сначала должна обрасти фактами, чтобы составить конкуренцию старой парадигме, то здесь возникшая теория, не основываясь на каком-то серьезном фактическом материале, уже создает кризис науки, после чего возникает борьба, где выигрывает тот, кто сумеет лучше доказать свою точку зрения. Такая модель может быть переписана немного по-другому: старая теория -> новая теория -> борьба -> парадигма. Такой тип характерен для слабых парадигм, которые мало обоснованы и мало кого устраивают, когда даже малообоснованная, но более красивая (если можно так сказать) теория уже создает кризис, в котором, кстати сказать, не обязательно выиграет именно новая теория; возможно, активизация поисков фактического материала приведет к воцарению именно старой парадигмы. Примером здесь может служить революция в психологии, произвёденная Фрейдом. Нельзя сказать, что Фрейд так уж замечательно всё доказал, но даже это было лучше, чем предшествующая ему психология.

Я не отрицаю, что могут быть ещё какие-то модели смены парадигм, но эти, тем не менее, на мой взгляд, являются основными. Впрочем, сколько бы ни было ещё моделей, суть остается та же: наука развивается парадигмально. Но раз уж мы разобрались с тем, как происходит развитие науки, то не надо ли нам ответить на следующий за этим вопрос: а хорошо это или плохо?

Со времен Куна парадигмальность в развитии науки считалась злом, и практически всякий размышляющий на эту тему утверждал, что парадигмы создают препятствия в развитии научного знания, заставляя зацикливаться на какой-то одной теории (одном взгляде на действительность), вместо того, чтобы непрерывно пополнять науку наиболее точными знаниями. Не соглашусь. Следует помнить, что науку творят люди, а люди – это мнения; сколько людей – столько и мнений. Если снять всякие ограничения, то теорий будет такое немыслимое количество, которые, в свою очередь, будут так слабо развиваться (в виду малого количества своих сторонников), что наука просто застопорится в своем развитии. Каждый будет доказывать что-то свое, развивать свое, но много ли могут сделать несколько человек? Чтобы наука развивалась (особенно на современном уровне познания), нужно объединение если и не всего учёного сообщества данной науки и по всем вопросам, то хотя бы большей части и хотя бы по основным вопросам и теориям. Это единение и строится на парадигме, а, следовательно, именно парадигмальность дает науке её наилучшее развитие. Конечно, было бы замечательно, если бы ученые, исходя из каких-то очевидных и простейших истин, каждый, дополняя их, приходили всё к большим и большим открытиям, но какой же нормальный человек променяет своё всеобъясняющее знание о мире на какие-то дополняющие фактики, если его не заставят? «Мы все хотим быть Фюрером», и именно парадигмальность не дает никому стать им. Плюс к этому, парадигма замечательна тем, что учёные в её русле отрабатывают всю объясняемую ею область, и лишь когда знание начинает выходить за её пределы, появляется новая парадигма и новая исследуемая область. Так, поэтапно, не оставляя за собой «хвостов», и должна развиваться наука, коли уж науку делает человек.

Бесспорно, парадигмальность имеет и свои минусы: она не дает занять достойное место более истинным но противоречащим ей теориям (до поры до времени), третирует многих не согласных с нею ученых, ограничивает, в конце концов, наше стремление к всеобъемлющему знанию… И вопрос здесь в том, что же перевешивает: плюсы или минусы? Если вы всё ещё считаете, что минусы, то вспомните хотя бы философию – типичную непарадигиальную науку. В философии можно говорить о доминирующих в какое-то (совсем незаметное) время теориях, но это ещё далеко (очень далеко) не парадигмы. И что же? Далеко философия ХХI в. ушла от философии Древней Греции? Я могу и сейчас на полном серьезе доказывать концепции Протагора или Платона. Или социология, такая же наука без сильной парадигмы, много ли она открыла в структуре общества в сравнении с серединой ХIХ в.? Парадигма есть бесспорный плюс науки, парадигма дает науке идти вперед, а не топтаться на месте в практически бесполезных спорах. Так, спрашивается, неужели без парадигм было бы лучше?

Парадигмальность сквозит во всей истории науки. Она со всей очевидностью проистекает из самой психологии человека. В конце концов, только парадигмой можно объяснить многие факты (различного рода упрямство, слепота и проч. учёных) в развитии науки. Парадигмальность есть. Что нам от этого? От этого нам проработанность исследованных областей, высокие требования к доказательности теорий, многие практические нововведения (не было бы парадигмы, разве смогли бы несколько учёных создать тот же компьютер таким, какой он есть?). Так что, извольте признать: парадигма – это очевидность, обязательность и положительность (хотя и не без некоторых минусов). Кто думает иначе – тот неправ.

Рациональности

Если парадигма есть этап в развитии какой-то конкретной науки, то тип рациональности характеризует науку в целом; т.е. рациональность (здесь) есть общие установки науки. Сейчас, как известно, принято выделять три типа рациональности: классический, неклассический и постнеклассический. Эта точка зрения является доминирующей на настоящий момент. Я же с ней не согласен.

Во-первых, тип рациональности есть понятие вообще весьма и весьма спорное. Если «Научная рациональность – это представление учёного сообщества об идеалах и нормах научного исследования, принципов детерминизма в науке и характера отношения объект/субъект», то уже здесь на всём основании можно увидеть всю спорность такого понятия. Где вы видели, чтобы ученое сообщество, всё или хотя бы в подавляющем большинстве, принимало детерминизм или индетерминизм, атомизм или какое-нибудь «всеединство» в структуре общества, истина ли цель науки или практическая польза? Здесь имеет место быть не более чем доминирование одних взглядов над другими. Причем взглядов, касающихся отдельных вопросов, а никак не какой-либо целостной картины. Если парадигма есть понятие достаточно точное (конкретная теория с конкретными выводами и конкретными установками), то научная рациональность понятие настолько размытое, что говорить о нем на полном серьезе как-то даже неудобно.

Бесспорно, можно сказать, что рациональность есть та же парадигмальность, но применительно ко всей науке. Но, в то же время, парадигма, повторюсь, весьма конкретна. Момент смены парадигмы можно определить с точностью если и не до одного месяца, то уж до одного года точно. Она (смена собственно парадигмы) имеет конкретные причины и конкретные следствия. Во время же парадигмы её придерживается абсолютное большинство учёных, а то и (в точных науках вроде физике или химии) вовсе можно сказать, что почти все, за исключением единиц – отщепенцев. А что рациональность? Во-первых, непонятно, что значит – рациональность сменилась. Во-вторых, о смене рациональности говорят не иначе как post factum, что явно указывает на её нереволюционный характер. В-третьих, рациональность – это не установка, общие принципы всей науки, а скорее её наиболее яркие характеристики. Последних, в свою очередь, можно сосчитать несметное количество, и меняться они будут относительно друг друга совершенно сумбурно (по большей части). Да и значение какой-то характеристики зачастую спорно, ибо здесь нельзя говорить о действительно львиной доле приверженцев того или иного значения. Так что рациональность – это очередная выдумка философов, нужная разве что для получения учёных степеней. Ни о каких конкретных рациональностях, тем более об их хоть сколь-нибудь заметной смене говорить не приходится; историческая практика ничего такого нам не предъявляет.

Но то была присказка; будем мыслить глубже. Если новый тип рациональности возникает тогда, когда что-то меняется во взглядах или методологии учёного сообщества, то почему научных рациональностей всего три? Почему, например, постнеклассический тип рациональности возник в 50-х – 60-х годах ХХ в. (связан с НТР), да с тех пор и остается? А появление персональных компьютеров в 80-х? Появление Windows в 90-х (что значительно упростит процедуру общения человека с компьютером, и что, в свою очередь, привело к тому, что компьютер стал действительно массовым явлением)? Появление и развитие сети Интернет? Тоже ведь уже совсем другой подход в научной деятельности; новые возможности и новые проблемы. И что же теперь, всякое более или менее существенное новшество, относящееся к науке, означает новый тип рациональности? За период с XVIII по ХХI вв. таких типов можно насчитать, пожалуй, не один десяток. Так почему же сейчас всего лишь постнеклассическая рациональность, а не какая-нибудь там «не-совсем-сверх-нео-пост-не-классическая»? С такими же и успехами может быть и она, смотря как взглянуть на эту проблему. А «смотря как взглянуть» означает не иначе как субъективность, а значит, ни о каких объективных типах рациональности мы говорить не можем (в отличие от вполне видимой и объективной парадигмы); исторически, действительно, никаких рациональностей не существует.

Но давайте подойдём к проблеме с другой стороны. Если рациональность меняется тогда, когда происходит коренной (или хотя бы существенный) перелом в мировоззрении ученых, тогда… Тогда, как появилась первая рациональность, так она и существует до сих пор. Бесспорно, происходит перевес одних точек зрения над другими (и перевес порою существенный, взять хотя бы детерминизм XVIII в. и современный индетерминизм), но это всего лишь вопрос соотношения взглядов, а не самого взгляда учёного сообщества.

Таким образом, количество типов рациональности варьирует от 1 до , смотря как посмотреть, а значит говорить о развитии науки через научную рациональность бессмысленно. Впрочем, если разобраться, как вообще образуется рациональность, то другого вывода мы сделать и не сможем. Если смена парадигм есть процесс скачкообразный, то смена рациональностей – процесс постепенный; одна рациональность может менять другую в течение десятилетий, причем незаметно для самого учёного сообщества (об этом я уже говорил). Мы можем это проиллюстрировать следующим образом (рис. 5):

Рис. 5

Здесь З – знание, t – время (все, конечно, очень образно). Первый рисунок – смена парадигм. Как видим, скачки есть революции, пологи участки – развитие науки в русле данных парадигм (1, 2, 3 …). В случае рациональности (правый рисунок) развитие постепенное, меняется только соотношение точек зрения, причем меняется здесь всё далеко не скачкообразно. Но мы почему-то выбираем какие-то отдельные участки и говорим – это один тип рациональности, это другой… А почему именно эти участки? «Так захотелось» – ничего более серьезного мы ответить уже не сможем.

Научная рациональность есть понятие объективно совершенно «размытое» и, как следствие, пустое; оно имеет вес только субъективно, субъективность же, как известно, объективного веса не имеет. Потому, говорить о каких-то типах рациональности, этапах науки, основываясь на таких пустотах, совершенно бессмысленно. Да, наука в каждый момент времени характеризуется увлеченностью или доминированием каких-то точек зрения по тем или иным вопросам, постоянно меняется и дополняется методология. Приоритеты исследования, в конце концов, тоже не постоянны, но говорить об этом имеет смысл только в плане конкретики (в 20-х годах ХХ в. в физике доминировало… физики занимались…), но никак не на теоретическом уровне философии науки, придумывая всякие красивые названия и нелепые характеристики.