Полное собрание сочинений. Том 7. Произведения 1856-1869 гг.

А настоящее дло, другой разъ длежъ баловство, а другой разъ не миновать длиться, брату ли съ братомъ или отцу съ сыномъ. Что больше вмст жить, то грха больше. Все больше отъ бабъ, говорятъ, длежъ бываетъ. Другой разъ и не отъ бабъ, да не миновать длиться. Такъ-то съ Сергемъ Резуновымъ было.

Остался Сергй посл отца сиротой, всего годочковъ 6 отъ роду. Прозвище его настоящее Трегубой; такъ его отца звали, а ужъ Резуновымъ онъ по вотчиму называться сталъ. — Отчего Трегубой померъ, Богъ его знаетъ; говорили старухи умныя (они все знаютъ, старухи), говорили, что его въ Саламатин баба испортила, только [54] не врю я что-то бабамъ, а должно простудился, горячка или [55] другая болзнь отъ Бога была. Мужикъ онъ былъ одинокой, бедный, остались посл него молодайка вдова, да трое сиротъ, Сережка, да дв двочки. И померъ то въ самое голодное время передъ оснью. Хоть по міру иди. Спасибо, господскіе были, хоть плохи-плохи, а сходила къ прикащику, веллъ отсыпное выдавать, на вдову два пуда, да на дтей полтора.

54

Зачеркнуто: порчи не бываетъ

55

Зачеркнуто: чахотка была

[56] Кто Сергя Резунова зналъ большимъ, старымъ, тому трудно подумать, какой онъ былъ маленькимъ Сережкой. Старый Сергй былъ мужикъ акуратный, невысокой не малый, и не худощавый не толстый, а середка на половин. Волосы на голов были русые, не курчавые, такъ мочалками висли, все въ глаза попадали; бородка была небольшая клиномъ, на щекахъ вовсе волосъ не росло, и когда я его зналъ, то ужъ много сдыхъ волосъ было; носъ былъ загнутой крюкомъ, и поперекъ и подъ глазомъ шрамъ былъ, еще мальчикомъ [57] топоромъ разрубили; ротъ былъ небольшой, акуратный: какъ засмется, <бывало, такъ всмъ весело станетъ;> зубы блые, ровные. Только смялся онъ не часто, нешто когда выпьетъ, а то больше мужикъ серьезной былъ. Засунетъ, бывало, персты большіе за кушакъ: — «ну что, милый человкъ», — такая у него поговорка была, и что ему не скажи, всякое дло разберетъ и докажетъ.

56

Зачеркнуто: Теперь мы Сергя Резунова знаемъ большаго, стараго, вотъ какъ вчера онъ отъ обдни шелъ.

57

Зачеркнуто: деревомъ

Рукопись отрывка рассказов из деревенской жизни: „Это было в субботу“.

Такъ кто его такимъ то зналъ, тому трудно подумать, какой такой былъ Сережка сиротка, когда его еще отъ земли не видать было.

А былъ онъ маленькой, блоголовый, пузатый парнишко, и повса былъ, за то и много его тогда мать била. Нужда, горе, а тутъ еще дти. Прибьетъ, бывало, съ горя, а потомъ и самой жалко. —

Вотъ въ т то поры, когда еще его отъ земли не видать было, помнитъ онъ, что пришелъ къ нимъ разъ въ избу сосдъ, дядя едоръ. — Дло было оснью, съ хлбомъ убрались, народъ дома былъ. — Пришелъ дядя Федоръ пьяный, ввалился въ избу: «Марфа, а Марфа, — кличетъ, — иди угощай меня, я женихъ пришелъ». — А Марфа на выгон замашки стелила. Сережка игралъ съ ребятами на улиц, увидалъ дядю Федора, за нимъ въ избу пошелъ, черезъ порогъ перешагнулъ, а самъ руками за него прихватился, — такой еще малый былъ.

— Кого теб, дядюшка?

— Гд мать?

— На старой улиц замашки стеле.

— Бги, покличь ее, я теб хлбца дамъ.

— Не, не дашь, ты намеднись Ваську побилъ.

— Бги, кличь маму, пострленокъ, — да какъ замахнется на него. — О! убью, трегубое отродье! — да какъ закотитъ глаза, да къ нему. Пошутить что ли онъ хотлъ, только Сережка не разобралъ, вывернулъ глаза, глянулъ на него, да опять на четверенькахъ черезъ порогъ! [58] да въ переулокъ задворками черезъ гумно, да на выгонъ, только босыя ножонки блестятъ, какъ задралъ, а самъ реветъ, точно козленка ржутъ. — Что ты, чего, сердешный, — бабка встртила, спрашиваетъ; такъ только глянулъ на нее, еще пуще взвылъ, прямо къ матери; подкатился къ ней клубочкомъ, уцпился зa панёву и хочетъ выговорить — не можетъ, какъ что душитъ его. —

58

Зачеркнуто: и ну ревть на всю улицу, а самъ

Марфа глянула на него, видитъ плачетъ.

— Кто тебя? Что не сказываешь? Кто, говорю?

— Мамушка!... Трегубой... сказалъ... убить хоче... пьяный такой... къ намъ... намъ въ избу зашелъ... — А самъ панёву не пущаетъ. Она его отцпитъ, а онъ зa другое мсто перехватитъ, какъ колючка какая. Разсердилась баба, ей немного ужъ достелить оставалось, [59] пошла къ пучку, а онъ на ней виситъ. Прибила опять. — Кто тебя, сказывай, — говоритъ.

— Дядя Федоръ... въ из... избу пришелъ... — ужъ насилу-насилу выговорилъ.

59

В подлиннике: оставалась

Какъ поняла мать, недославши толкнула его отъ себя, бросила, одернула паневу и пошла въ избу. —

A дло такъ было. Федоръ Резуновъ [60] прошлой осенью сына женилъ и на него землю принялъ, а въ зиму свою хозяйку схоронилъ. Вотъ онъ и ходилъ къ прикащику, что, молъ, тяжело безъ бабы землю нести, да и что годовъ ему много, не сложутъ ли землю. «Я, — говоритъ, — и безъ земли вашему здоровью радъ стараться. Какая плотницкая работа будетъ, все могу сдлать». — Мужикъ на рчи ловкой былъ, хоть кого заговоритъ. Да не поддался на этотъ разъ прикащикъ, говоритъ: «Ты еще молодъ, всего 42 года, а что жены нтъ, такъ у насъ невстъ не искать стать, вонъ Трегубая Марфутка вдова, таковская по теб старику». — Такъ-то дло и поршили, и Марфу призывали, и старики сказали, что дло. Вотъ Федоръ то съ утра, замсто на работу, въ кабакъ пошелъ съ прозжимъ извощикомъ, а теперь самъ сватать пришелъ. — Какъ у нихъ тамъ дло было, Богъ ихъ знаетъ; Марфутка поплакала, поплакала, походила, покланялась, а конецъ длу былъ, что передъ Покровомъ повнчали. —

60

Зачерпнуто: овдовлъ

Какъ пошла отъ него мать, Сережка легъ на брюхо и все кричалъ, до тхъ поръ, пока мать было видно; какъ зашла она зa плетень, онъ пересталъ, повернулся на бокъ и началъ [61] обтирать слезы. Руки вс замочилъ. Обтеръ объ землю и опять зa глаза — все [62] лицо вымазалъ. Потомъ взялъ сухую былинку и сталъ ковырять ей по земл: [63] выкопаетъ ямку, да туда слезъ, а не достанетъ, — поплюетъ. — И долго тутъ на выгон лежалъ Сережка и думалъ свою думу о матери и дяд Федор и о томъ, зa что его дядя Федоръ убить хотлъ и зa что мать прибила. — Онъ припомнилъ все, что зналъ о матери и дяд Федор, и все не могъ ничего разобрать. Помнилъ онъ, что мать здила въ Троицу къ обдн и изъ церкви вывела его и сла у [64] богадльни подъ навсъ съ кумомъ и говорила многое о Федор, о муж, о дтяхъ. Помнитъ онъ, что кумъ все приговаривалъ одно: «Тетушка Марфа! сводныя дти — грхъ только», — и что мать говорила: «чтожъ, коли велятъ». — Потомъ помнитъ, что мать ходила на барской дворъ, пришла оттуда въ слезахъ и побила его за то, что онъ на лавк лежалъ, и въ этотъ же вечеръ сказала ему, что вотъ, дай срокъ, Федоръ Ризуновъ тебя пройметъ, — и тутъ же стала цловать его и выть. —

61

Зачеркнуто: рукавомъ

62

Зачеркнуто: носъ себ

63

Зачеркнуто: помачивая былинку въ слезы, оставшіеся на щекахъ, чтобы лучше узоры выводило

64

Зачеркнуто: у дьячка

Потомъ помнитъ, что двчонки дразнили его Ризуновымъ пасынкомъ, и хотя онъ не понималъ, къ чему клонило, онъ плакалъ, слушая ихъ. А тутъ еще самъ Федоръ убить хотлъ. Во всемъ былъ Федоръ, и онъ ненавидлъ его. Онъ сталъ думать, какъ бы ему извести Федора; убить? отравить? испортить? — Тутъ двчонки съ хворостинами, загоняя скотину, вышли изъ подъ горы. — «Что, али вотчимъ Федька побилъ?» — Онъ молчалъ, они потрогали его. Онъ схватилъ камень и пустилъ въ нихъ — двки стали прыгать и кричать. [65] Онъ бранился, потомъ заревлъ. Бабы прогнали двочекъ. Старшая, Парашка прошла съ скотиной. — «Чего ты?» — Сережка разрвелся и разсказалъ, какъ хочетъ погубить. Парашка сказала, что испортить надо. «Пойти къ ддушк Липату». Странница пришла. Они ей открылись, она научила терпть. Мать погнала скотину загонять. Уложила спать, за нее завалился. —

65

Зачеркнуто: Парашка подошла и

Посл Покрова женили. Сережка видлъ, какъ одли мать, какъ она выла, какъ пили мужики, и его къ нимъ перевели. Двчонка злая Ризуновыхъ, мокрая. — Разъ пришелъ домой пьяный Ризуновъ. — «Зачмъ обдъ не готовъ?» — «Ты не веллъ ждать, и мы поли». — «Ахъ ты такая-сякая, трегубое отродье накормила. Извстно, такъ вотъ я убью его», — схватилъ топоръ, да на С[ережку]. Сережка обмеръ: «батюшка, дай помолиться». Терпть [?]

** 2.

«Али давно не таскалъ!» — сказалъ мужикъ съ обмерзлыми сосульками на бород и усахъ, входя вечеромъ въ избу и обращаясь къ баб. Онъ только что поскользнулся въ сняхъ и едва удержался о притолку. — «Опять налили снцы, идолы!» — «А ты ушатъ починилъ, чтоли?» — сказала баба. — «Нон бабы 5 разъ за водой ходили, что принесутъ, половина вытечетъ». — «Начинишься на васъ, чертей. Космы повыдергаю, такъ не потечетъ». — Мужикъ пріхалъ изъ лсу не въ дух: караульщикъ засталъ его накладывающимъ молодые дубочки, которыя онъ срубилъ въ господскомъ лс, и содралъ съ него на косушку.

Кром того онъ поскользнулся. Баба видла, что дло плохо, и лучше молчать.

[66] Мужикъ молча раздлся, поужиналъ съ семьей. Сынъ, пришедшій съ господской молотьбы изъ села, за ужиномъ разсказалъ новость. Въ риг сказывали — баринъ пріхалъ. — «О!» — сказалъ старикъ. — «Мужики гутарили, опять хочетъ землю отрзать. Къ Посредственнику здилъ. Михайла говоритъ, ничего не будить». — «Какой Михайла?» — «Сидоровъ — грамотный что ли онъ, — сказывалъ, ничего не будеть, потому, — мужики свово планту не покажуть, а когды царская межевка придеть, годы пущай ржуть, — отъ Царя землемръ все укажеть, всю землю отхватють господсткую»...

66

Абзац редактора.

[67] Старикъ внимательно слушалъ, и бабы замолкли. Василій слылъ зa голову. — «Потому, говорить, комедатраная [?] межевка пойдеть, а на эвту согласія не сдлають...»

Старикъ радостно усмхнулся. — «Съ весны тожъ прізжалъ, — сказалъ онъ, — какъ маслилъ, небось дураковъ нашелъ, — съ чмъ пріхалъ — съ тмъ ухалъ»... Василій продолжалъ: «Михайло сказывалъ, баринъ-то старшину чаемъ поилъ, — слышь, хочетъ тапереча всю землю въ пруценту укласть. Старшина сказывалъ, міръ очень обиждается». — «Охъ, Господи, сказалъ [старикъ], рыгая и крестясь — «креста то нтъ на людяхъ», — и онъ вылзъ изъ за стола. «Завтра сходку собрать велли», — прибавилъ Василій. — Черезъ 5 минутъ лучина затухла, и 12 душъ Семеновой семьи (такъ звали старика) захрапли въ 7 арш[инной] изб.

67

Абзац редактора.