Напрасный труд — нет, их не вразумишь, —Чем либеральней, тем они пошлее,Цивилизация — для них фетиш,Но недоступна им ее идея.Как перед ней ни гнитесь, господа,Вам не снискать признанья от Европы:В ее глазах вы будете всегдаНе слуги просвещенья, а холопы.
В те дни кроваво-роковые,Когда, прервав борьбу свою,В
ножны вложила меч Россия —Свой меч, иззубренный в бою, —Он волей призван был державнойСтоять на страже, — и он стал,И бой отважный, бой неравныйОдин с Европой продолжал.И вот двенадцать лет уж длитсяУпорный поединок тот;Иноплеменный мир дивится,Одна лишь Русь его поймет.Он первый угадал, в чем дело,И им впервые русский духСоюзной силой признан смело, —И вот венец его заслуг.
Как ни тяжел последний час —Та непонятная для насИстома смертного страданья, —Но для души еще страшнейСледить, как вымирают в нейВсе лучшие воспоминанья…
Свершается заслуженная караЗа тяжкий грех, тысячелетний грех…Не отвратить, не избежать удара —И правда божья видима для всех…То божьей правды праведная кара,И, ей в отпор чью помощь ни зови*,Свершится суд… и папская тиара*В последний раз купается в крови.А ты, ее носитель неповинный*, —Спаси тебя господь и отрезви, —Молись ему, чтобы твои сединыНе осквернились в пролитой крови.
27 октября 1867
По прочтении депеш императорского кабинета, напечатанных в "Journal de St.-Petersbourg" [31]*
Когда свершится искупленьеИ озарится вновь Восток, —О, как поймут тогда значеньеВеликолепных этих строк!Как первый яркий луч денницы,Коснувшись, их воспламенитИ эти вещие страницыОзолотит и освятит!И в излиянье чувств народных,Как божья чистая роса,Племен признательно-свободныхНа них затеплится слеза!На них записана вся повестьО том, что было и что есть;Изобличив Европы совесть,Они спасли России честь!
Опять стою я над Невой,И снова, как в былые годы,Смотрю и я, как бы живой,На эти дремлющие воды.Нет искр в небесной синеве,Все стихло в бледном обаянье,Лишь по задумчивой НевеСтруится лунное сиянье.Во сне ль всё это снится мне,Или гляжу я в самом деле,На что при этой же лунеС тобой живые мы глядели?
Широко,
необозримо,Грозной тучею сплошной,Дым за дымом, бездна дымаТяготеет над землей.Мертвый стелется кустарник,Травы тлятся, не горят,И сквозит на крае небаОбожженных елей ряд.На пожарище печальномНет ни искры, дым один, —Где ж огонь, злой истребитель,Полномочный властелин?Лишь украдкой, лишь местами,Словно красный зверь какой,Пробираясь меж кустами,Пробежит огонь живой!Но когда наступит сумрак,Дым сольется с темнотой,Он потешными огнямиВесь осветит лагерь свой.Пред стихийной вражьей силойМолча, руки опустя,Человек стоит уныло —Беспомо́щное дитя.
В небе тают облака,И, лучистая на зное,В искрах катится река,Словно зеркало стальное…Час от часу жар сильней,Тень ушла к немым дубровам,И с белеющих полейВеет запахом медовым.Чудный день! Пройдут века —Так же будут, в вечном строе,Течь и искриться рекаИ поля дышать на зное.
Стихов моих вот список безобразный, —Не заглянув в него, дарю им вас,Не совладал с моею ленью праздной,Чтобы она хоть вскользь им занялась…В наш век стихи живут два-три мгновенья,Родились утром, к вечеру умрут…О чем же хлопотать? Рука забвеньяКак раз свершит свой корректурный труд.
И вот в рядах отечественной ратиОпять не стало смелого бойца —Опять вздохнут о горестной утратеВсе честные, все русские сердца.Душа живая, он необоримоВсегда себе был верен и везде —Живое пламя, часто не без дымаГоревшее в удушливой среде…Но в правду верил он, и не смущался,И с пошлостью боролся весь свой век,Боролся — и ни разу не поддался…Он на Руси был редкий человек.И не Руси одной по нем сгрустнется —Он дорог был и там, в земле чужой,И там, где кровь так безотрадно льется,Почтут его признательной слезой.
Если смерть есть ночь, если жизнь есть день —Ах, умаял он, пестрый день, меня!..И сгущается надо мною тень,Ко сну клонится голова моя…Обессиленный, отдаюсь ему…Но всё грезится сквозь немую тьму —Где-то там, над ней, ясный день блеститИ незримый хор о любви гремит…