Но следует отметить, что задачи перевода Плещеев понимал очень свободно. Музыкальные, лиричные, сделанные отличным простым языком, его переводы часто далеко отходили от своего первоисточника. Плещеев свободно переделывал, сокращал или увеличивал то или другое стихотворение иностранного поэта, превращая его в рассказ о самом себе. Так, переводя из Роберта Прутца «Смотрел ли ты на Альпы в час заката…», Плещеев превращает сонет Прутца в стихотворение, состоящее из трех четверостиший, а его же стихотворение «Поэту» переведено типичными для поэтической символики Плещеева образами («сей, поэт, в сердца людские вечной правды семена», «кто сквозь тьму провидел свет» и т. д.).
Большое стихотворение Сырокомли «Пахарь к жаворонку» («Oracz do skowronku», 1851), состоящее из двух частей, он под произвольным названием «Птичка» пересказывает в своеобразном сокращении (в оригинале 24 строки, в переводе – 18). При этом он вносит характерные изменения, начисто убирая все религиозные элементы. У Сырокомли – жаворонок «счастливый и веселый… летит в небо, чтобы с ангелами петь <богу>: осанна!» и «твоею песнею утешается господь
бог и радуется небо». Все это заменяется прямо противоположным: «Полетит она к лазурным небесам И, что видит в селах, всё расскажет там. Скажет птичка богу, что бедняк страдает…» и т. д. Изменяются далее и строки, где Сырокомля говорит о жаворонке: «Летишь в небо, помолись же за пахаря… говори, что, кружась над селом, видел нашу беду…» Вместо «помолись за нас» у Плещеева появляется: расскажи о нашей беде!
Для свободной интерпретации оригинала характерны и переводы из Гейне. В них Плещеев вносит много своих мотивов, широко используя достижения русской поэзии, в том числе Некрасова (в переводе «Графини Гудель фон Гудельсфельд», например). Он в целом ряде случаев отступает от содержания и формы подлинника. Все эти особенности его переводческой техники способствовали тому, что и в переводах, как и в оригинальных стихах, раскрывалось своеобразие и демократический пафос его поэзии.
Лирик по преимуществу, Плещеев стал одним из создателей гражданской поэзии XIX столетия. Продолжая традиции декабристов и Лермонтова, он насытил разнообразные жанры гражданской поэзии новым содержанием. Стремление раскрыть подлинные противоречия действительности, по-новому поставить тему революционера и родины, простота, ясность, разговорные интонации, широкий тематический диапазон – характерные признаки его поэзии. Творчество Плещеева подкупало органическим лиризмом, искренностью и задушевностью в выражении политической мысли. Это и сделало его видным представителем демократической лирики в России 1840-1880-х годов XIX столетия.
Когда твой голос серебристый,О Дездемона, слушал я,Восторгом пламенным и чистымБыла полна душа моя!Я говорил: нет, эти звукиС небесной льются вышины;Пустой, бесплодной жизни мукиНам усладить они даны!Я в это чудное мгновеньеЛюдей и мир – всё позабыл:Я весь был слух и восхищенье,Я жадно каждый звук ловил!Молилась ты, или рыдала,Иль тихо пела песнь любви –Как сердце билось, замиралоПри звуках тех в моей груди!Шекспира светлое созданьеТы так глубоко понялаИ Дездемоны все страданьяТак верно нам передала!
2
Меж тем как шум рукоплесканьяИ кликов залу оглашал,Лишь я один сидел в молчанье,Ничем восторг не выражал.Я не бросал тебе букеты,Не бросил я тебе венок;Но стих созрел в душе поэта –Прими же: вот и мой цветок!Прими его… Хоть не блистаетКрасой он южного цветка,Но солнце так же оживляетЛистки и роз… и василька!
Ночь весенняя прохладна,Ароматна и ясна;В небе чистом тихо светитСеребристая луна,И лучом она лобзаетГрудь холодную реки;За рекою слышны песниИ мелькают огоньки.Грустно мне! Тоска на сердцеБезотчетная лежит,По щеке слеза бежит!Вот луну сокрыли тучи –Огоньков уж не видать…Стихли песни… Скоро ль, сердце,Перестанешь ты страдать!
90
Сердце чувствует
томленье и сладостную скорбь. Рюккерт.
<1844>
3. Дачи
Люблю я вас, дачки! Идешь себе ночью,А окна, балконы отворены все;И звук фортепьяно оттуда несется,И льются напевы в ночной тишине.А вот у окна вдруг явилась головка;Вот черные очи как звезды блестят,На плечах лилейных шелковые кудри,Атласные щечки румянцем горят!И смотришь – а ночь так свежа и ясна,И розами пахнет, и светит луна!
Дочь страдания, гармония, гармония! Язык, который изобретен гением для любви! Альфред Мюссе («Люси») (франц.). – Ред.
Гармонической волноюЛьются звуки в душу мне:Говорят они с душоюО былом, о старине.Помню: мы за фортепьяноС ней сидели вечерком;Помню ночку у фонтана,Поцелуй в саду густом…Помню грустное прощаньеВ час разлуки роковой;Помню клятвы, обещанья,Взор, увлаженный слезой.Всё теперь как не бывало:Вот уж замужем она –И любви не испыталаТак давно душа моя.Я – старик; воспоминаньяМне осталися одни:В дни печали, в дни страданьяУтешенье мне они.И под звуки фортепьяноКак забудусь я порой,Ночь, свиданье у фонтана –Живо всё передо мной.Гармонической волноюЛьются звуки в душу мне;Говорят они с душоюО былом, о старине!<1844>
Сядем в челнок мы, малютка,Сядем и вдаль поплывем;Видишь высокие скалы…Ночь мы всю там проведем…Там, от народа подальше,Можем свободно вздохнуть;Тихо кудрявой головкойТы мне приникнешь на грудь…Стану я ей любоваться,Глазки твои целовать…Так ли? А месяц и звездыБудут над нами сиять!
92
Положи твою головку на мое сердце и не слишком бойся. Г. Гейне (нем.). – Ред.
Листья шумели унылоНочью осенней порой;Гроб опускали в могилу,Гроб, озаренный луной.Тихо, без плача, зарылиИ удалились все прочь,Только луна на могилуГрустно смотрела всю ночь.