Полное собрание стихотворений

<1858>

«Дети века все больные…» *

Дети века все больные, – Мне повсюду говорят, – Ходят бледные, худые, С жизнью всё у них разлад. Нет! Напрасно стариками Оклеветан бедный век; Посмотрите: перед вами Современный человек. Щеки словно как с морозу, Так румянцем и горят; Как прилична эта поза, Как спокоен этот взгляд. Вы порывов увлеченья Не заметите за ним; Но как полон уваженья Он к достоинствам своим. Все вопросы разрешает Он легко, без дальних дум; Не тревожит, не смущает Никогда сомненье ум. И насмешкой острой, милой Как умеет он кольнуть Недовольных, что уныло На житейский смотрят путь, Предрассудки ненавидят, Всё твердят про идеал И лишь зло и гибель видят В том, что благом мир признал. Свет приятным разговором И умом его пленен; Восклицают дамы хором: «Как он мил! как он умен!» Нет! Напрасно старость взводит Клевету на бедный век: Жизнь блаженствуя проводит Современный человек!

<1858>

«Когда мне встретится истерзанный борьбою…» *

Когда мне встретится истерзанный борьбою, Под гнетом опыта поникший человек; И речью горькой он, насмешливой и злою Позору предает во лжи погрязший век; И вера в род людской в груди его угасла, И дух, что некогда был полон мощных сил, Подобно ночнику, потухшему без масла, Без веры и любви стал немощен и хил; И правды луч, сверкающий за далью Грядущих дней, очам его незрим, – Как больно мне! Глубокою печалью При встрече той бываю я томим. И говорю тогда: явись, явись к нам снова, Господь, в наш бедный мир, где горе и разлад; Да прозвучит еще божественное слово И к жизни воззовет твоих отпадших чад!

<1858>

Мой знакомый *

Он беден был. (Его отец В гусарах век служил, Любил танцовщиц и вконец Именье разорил.) И ярый был он либерал: Все слабости людей Он энергически карал, Хоть не писал статей. Не мог терпеть он спину гнуть, Любил он бедный класс, Любил помещиков кольнуть Сатирой злой подчас. И Жоржем Зандом и Леру Был страстно увлечен, Мужей он поучал добру, Развить старался жен. Когда же друга моего Толкнула в глушь судьба, Он думал – закалит его С невежеством борьба. Всех лихоимцев, подлецов Мечтал он быть грозой; И за права сирот и вдов Клялся стоять горой. Но, ах! грядущее от нас Густой скрывает мрак; Не думал он, что близок час Вступить в законный брак. Хоть предавал проклятью он Пустой, бездушный свет, Но был в губернии пленен Девицей в тридцать лет. Она была иных идей… Ей не был Занд знаком, Но дали триста душ за ней И трехэтажный дом. Женился он, ему пришлась По сердцу жизнь сам-друг… Жена ввела его тотчас В губернский высший круг. И стал обеды он давать, И почитал за честь, Когда к нему съезжалась знать, Чтоб хорошо поесть. И если в дом к нему порой Являлся генерал, Его, от счастья сам не свой, Он на крыльце встречал. Жена крутой имела нрав; А дом и триста душ Давали ей так много прав… И покорился муж. Хоть иногда еще карал Он зло в кругу друзей, Но снисходительней взирал На слабости людей. Хоть не утратил он вполне Могучий слова дар, Но как-то стынул при жене Его душевный жар. Бывало, только заведет О крепостных он спор, Глядишь, и зажимает рот Ему супруги взор. И встретил я его потом В губернии другой; Он был с порядочным брюшком И чин имел большой. Пред ним чиновный весь народ И трепетал и млел; И уж не триста душ – пятьсот Он собственных имел. О добродетели судил Он за колодой карт… Когда же юноша входил Порой пред ним в азарт, Он непокорность порицал Как истый бюрократ… И на виновного бросал Молниеносный взгляд…

<1858>

«Что за детская головка…» *

Что за детская головка, Что за тонкие черты! И в улыбке и в движеньях Сколько детской простоты! Лишь во взгляде, полном думы, Я читаю иногда, Что исчезли безвозвратно Детской резвости года. То огнем, то негой дышат Эти карие глаза; Знать, для сердца наступает Страсти первая гроза… И боюсь я, и невольно Грудь сжимается тоской: Не степной былинке слабой С ураганом вынесть бой!

<1858>

Странник («Томит меня мой страннический путь…») *

Томит меня мой страннический путь. Хотелось бы под вечер на покой, Хотелось бы на дружескую грудь Усталою приникнуть головой. Была пора – и в сердце молодом Кипела страсть, не знавшая преград; На каждый бой с бестрепетным челом Я гордо шёл, весенним грозам рад. Была пора – огонь горел в крови; И думал я, что песнь моя сильна, Что правды луч, что луч святой любви Зажжет в сердцах озлобленных она. Где ж силы те, где бодрость прежних лет? Сгубила их неравная борьба; И пустота, бесплодной жизни след, Ждёт неизбежная, как древняя судьба. Пора домой! Не опоздать бы мне; Не заперты ль ворота на запор? И огонёк мерцает ли в окне, Маня к себе усталый, грустный взор? Отворят ли с улыбкою мне дверь? Услышу ли я ласковый привет: «Не одинок, не странник ты теперь: Ты отдохнёшь, любовию согрет…»

<1858>

«Знакомые звуки, чудесные звуки…» *

Знакомые звуки, чудесные звуки! О, сколько вам силы дано! Прошедшее счастье, прошедшие муки, И радость свиданья, и слезы разлуки… Вам всё воскресить суждено. Знакомые тени являются снова, Проходят одна за другой… И сердце поверить обману готово, И жаждет, и молит всей жизни былого, Согретое страстью былой. И всё, что убито бесплодной борьбою, Опять шевельнулось в груди… На доблестный подвиг, на битву с судьбою Иду я отважно, и яркой звездою Надежда горит впереди. В возлюбленном взоре, в улыбке участья Прочел я давно, что любим; Не страшны мне грозы, не страшно ненастье; Я знаю – любви бесконечное счастье Меня ожидает за ним! Довольно, довольно!.. замолкните, звуки! Мою вы терзаете грудь… Прошедшее счастье, прошедшие муки, И радость свиданья, и слезы разлуки, О сердце! навеки забудь!..

<1858>

Мой садик *

Как мой садик свеж и зелен! Распустилась в нем сирень; От черемухи душистой И от лип кудрявых – тень… Правда, нет в нем бледных лилий, Горделивых георгин, И лишь пестрые головки Возвышает мак один. Да подсолнечник у входа, Словно верный часовой, Сторожит себе дорожку, Всю поросшую травой… Но люблю я садик скромный: Он душе моей милей Городских садов унылых С сетью правильных аллей. И весь день, в траве высокой Лежа, слушать бы я рад, Как заботливые пчелы Вкруг черемухи жужжат. А когда на садик сыплет Блеск лучей своих луна, Я сажусь в раздумье тихом У открытого окна. Посребренных и дрожащих Листьев я внимаю шум, И, одна другой сменяясь, Грезы мне волнуют ум. И несут на крыльях легких В мир иной меня оне… Как сияет ярко солнце В той неведомой стране! Нет вражды под этим солнцем, Нашей лжи вседневной нет; Человека озаряет Там любви и правды свет! Всё, что истины пророки Обещают нам вдали, Люди в братстве неразрывном Навсегда там обрели… О, как сладки эти грезы! Разрастайся ж, расцветай Ты, мой садик! и почаще На меня их навевай.

<1858>

«Ты помнишь: поникшие ивы…» *

Ты помнишь: поникшие ивы Качались над спящим прудом; Томимы тоской, молчаливы, С тобой мы сидели вдвоем. В открытые, окна глядели К нам звезды с высоких небес; Вдали соловьиные трели Поля оглашали и лес. Ты помнишь – тебе я сказала: Мы много любили с тобой, Но светлых часов было мало Дано нам суровой судьбой. Узнали мы иго неволи, Всю тяжесть житейских цепей, Изныло в нас сердце от боли; Но скрыли мы боль от людей. В святилище наших страданий Не дали вломиться толпе – И молча, без слез и рыданий, Мы шли по тернистой тропе. Ты помнишь минуту разлуки? О, кто из нас думал тогда, Что сердца забудутся муки, Что рану излечат года, Что страсти былые тревоги, Все бури поры прожитой Мы, встретясь на новой дороге, Помянем насмешкою злой!

<1858>

«Когда возвратился я в город родной…» *

Когда возвратился я в город родной И там, над отцовской могилой, Колена склонил и поник головой, О, как мое сердце заныло! Мне всё прожитое припомнилось вдруг; Припомнились долгие годы, Что шли средь волнений бесплодных и мук, Без счастья, любви и свободы. И мнилось мне, будто отец мой глядит На сына с тоской и любовью, Скорбя, что суровым он горем убит, Что сердце исходит в нем кровью. Мне слышался говор зеленых ветвей: «Устал ты и ищешь покою! Усни здесь! И мы над могилой твоей Раскинемся тенью густою…»

<1858>

«Была пора: своих сынов…» *

В надежде славы и добра

Гляжу вперед я без боязни…

Пушкин

Была пора: своих сынов Отчизна к битве призывала С толпой несметною врагов, И рать за ратью восставала, И бодро шла за ратью рать Геройской смертью умирать. Но смолк орудий страшный гул; И, отстояв свой край родимый, Народ великий отдохнул. Отчизна вышла невредима Из той борьбы… как в старину – В иную славную войну. И вот опять она зовет Своих сынов на бой упорный; Но этот бой уже не тот… Со злом и тьмой, с неправдой черной Она зовет теперь на бой, Во имя истины святой! Не страшен нам и новый враг, И с ним отчизна совладает… Смотрите! уж редеет мрак, Уж свет повсюду проникает, И, содрогаясь, чует зло, Что торжество его прошло.

<1858>

Счастливец *

Я здоров, румян и весел, Сытно ем и славно пью; Никогда нужда и голод Не стучатся в дверь мою. Мне наследственный оставил Мой родитель капитал… Он его на службе царской Понемножку собирал. Я одет всегда по моде Англичанином-портным; За приятные манеры Очень дамами любим. Не якшаюсь с разной дрянью, Только с знатными знаком. И владею превосходно Я французским языком. Хоть не делал зла я людям, Хоть душой и сердцем чист, Но не скрылся от злословья: Говорят, я – эгоист! Клевета! Богоугодных Разных обществ член и я. Филантропы пять целковых Каждый год берут с меня. Все толкуют: погибает От неправды род людской… Тот объелся на обеде, Умер с голоду другой. Разве я тому причиной? Видно, так уж суждено. Рассуждать об этом, право, И напрасно и смешно! Жизнь дана, чтоб наслаждаться, – Мой на это взгляд такой. Пусть мечтатели вздыхают – Я махнул на них рукой. Я румян, здоров и весел, Сытно ем и славно пью; Никогда нужда и голод Не стучатся в дверь мою.