Полное собрание стихотворений

Старая усадьба

Сердце дома. Сердце радо. А чему? Тени дома? Тени сада? Не пойму, Сад старинный, все осины – тощи, страх! Дом – руины... Тины, тины что в прудах... Что утрат-то!.. Брат на брата... Что обид!.. Прах и гнилость... Накренилось... А стоит... Чье жилище? Пепелище? .. Угол чей? Мертвый нищей логовище без печей... Ну как встанет, ну как глянет из окна: «Взять не можешь, а тревожишь, старина! Ишь затейник! Ишь забавник! Что за прыть! Любит древних, любит давних ворошить... Не сфальшивишь, так иди уж: у меня Не в окошке, так из кошки два огня. Дам и брашна – волчьих ягод, белены... Только страшно – месяц за год у луны... Столько вышек, столько лестниц – двери нет... Встанет месяц, глянет месяц – где твой след?..» Тсс... ни слова... даль былого – но сквозь дым Мутно зрима... Мимо, мимо... И к живым! Иль истомы сердцу надо моему? Тени дома? Шума сада?.. Не пойму...

Трилистник толпы

Прелюдия

Я жизни не боюсь. Своим бодрящим шумом Она дает гореть, дает светиться думам. Тревога, а не мысль растет в безлюдной мгле, И холодно цветам ночами в хрустале. Но в праздности моей рассеяны мгновенья, Когда мучительно душе прикосновенье, И я дрожу средь вас, дрожу за свой покой, Как спичку на ветру загородив рукой... Пусть это только миг... В тот миг меня не трогай, Я ощупыо иду тогда своей дорогой... Мой взгляд рассеянный в молчаньи заприметь И не мешай другим вокруг меня шуметь. Так лучше. Только бы меня не замечали В тумане, может быть, и творческой печали.

После концерта

В аллею черные спустились небеса, Но сердцу в эту ночь не превозмочь усталость... Погасшие огни, немые голоса — Неужто это все, что от мечты осталось? О, как печален был одежд ее атлас, И вырез жутко бел среди наплечий черных! Как жалко было мне ее недвижных глаз И снежной лайки рук молитвенно-покорных! А сколько было там развеяно души Среди рассеянных, мятежных и бесслезных! Что звуков пролито, взлелеянных в тиши, Сиреневых, и ласковых, и звездных! Так с нити порванной в волненьи иногда, Средь месячных лучей, и нежны и огнисты, В росистую траву катятся аметисты И гибнут без следа.

Буддийская месса в Париже

Ф. Фр. Зелинскому

1

Колонны, желтыми увитые шелками, и платья р'eсhе [6] и mauve [7] в немного яркой раме Среди струистых смол и лепета звонков, И ритмы странные тысячелетних слов, Слегка смягченные в осенней позолоте,— Вы в памяти моей сегодня оживете.

6

peche – жёлтый, цвета персика (фр.)

7

mauve – лиловато-розовый (фр.)

2

Священнодействовал базальтовый монгол, И таял медленно таинственный глагол В капризно созданном среди музея храме [8] , Чтоб дамы черными играли веерами И, тайне чуждые, как свежий их ирис, Лишь переводчикам внимали строго мисс.

3

Мой взор рассеянный шелков ласкали пятна, Мне в таинстве была лишь музыка понятна, Но тем внимательней созвучья я ловил, Я ритмами дышал, как волнами кадил, И было стыдно мне пособий бледной прозы Для той мистической и музыкальной грезы.

8

Вероятно, имеется в виду посвященный религиям Востока музей Гимё в Париже.

4

Обедня кончилась, и сразу ожил зал, Монгол с улыбкою цветы нам раздавал, И, экзотичные вдыхая ароматы, Спешили к выходу певцы и дипломаты, И дамы, бережно поддерживая трен [9] ,— Чтоб слушать вечером Маскотту [10] иль Кармен.

5

А в воздухе жила непонятая фраза, Рожденная душой в мучении экстаза, Чтоб чистые сердца в ней пили благодать... И странно было мне, и жутко увидать, Как над улыбками спускалися вуали И пальцы нежные цветы богов роняли.

9

Трен – конец длинного женского платья, тянущийся наподобие щлейфа.

10

Маскотта – «Маленькая Маскотта» (1880) – оперетта французского композитора Эдмона Одрана.

Трилистник балаганный

Серебряный полдень

Серебряным блеском туман К полудню еще не развеян, К полудню от солнечных ран Стал даже желтее туман, Стал даже желтей и мертвей он, А полдень горит так суров, Что мне в этот час неприятны Лиловых и алых шаров Меж клочьями мертвых паров В глаза замелькавшие пятна. И что ей тут надо сказать, Безумной и радостной своре, Все солнце ловить и искать? И солнцу с чего ж их ласкать, Воздушных на мертвом просторе! Подумать, что помпа бюро, Огней и парчи серебро, Должна потускнеть в фимиаме: Пришли Арлекин и Пьеро, О, белая помпа бюро! И стали у гроба с свечами!

Шарики детские

Шарики, шарики! Шарики детские! Деньги отецкие! Покупайте, сударики, шарики! Эй, лисья шуба, коли есть лишни, Не пожалей пятишни: Запущу под самое небо — Два часа потом глазей, да в оба! Хорошо ведь, говорят, на воле. Чирикнуть, ваше степенство, что ли? Прикажете для общего восторгу, Три семьдесят пять – без торгу! Ужели же менее За освободительное движение? Что? Пасуешь?.. Эй, тетка! Который торгуешь? Мал? Извините, какого поймал... Бывает — Другой и вырастает, А наш Тит Так себя понимает, Что брюха не растит, А все по верхам глядит От больших от дум!.. Ты который торгуешь? Да не мни, не кум, Наблудишь – не надуешь... Шарики детски, Красны, лиловы, Очень дешевы! Шарики детски! Эй, воротник, говоришь по-немецки? Так бери десять штук по парам, Остальные даром... Жалко, ты по-немецки слабенек, А не то – уговор лучше денег! Пожалте, старичок! Как вы – чок в чок — Вот этот пузатенький, Желтоватенький И на сердце с Катенькой... Цена не цена — Всего пятак, Да разве еще четвертак, А прибавишь гривенник для барства — Бери с гербом государства! Шарики детски, шарики! Вам, сударики, шарики, А нам бы, сударики, на шкалики!..

Умирание

Слава богу, снова тень! Для чего-то спозаранья Надо мною целый день Длится это умиранье, Целый сумеречный день! Между старых желтых стен, Доживая горький плен, Содрогается опалый Шар на нитке темно-алый, Между старых желтых стен! И, бессильный, точно тень, В этот сумеречный день Все еще он тянет нитку И никак не кончит пытку В этот сумеречный день... Хоть бы ночь скорее, ночь! Самому бы изнемочь, Да забыться примиренным, И уйти бы одуренным В одуряющую ночь! Только б тот над головой, Темно-алый, чуть живой, Подождал пока над ложем Быть таким со мною схожим... Этот темный, чуть живой, Там, над самой головой...

Трилистник весенний

Черная весна

Под гулы меди – гробовой Творился перенос, И, жутко задран, восковой Глядел из гроба нос. Дыханья, что ли, он хотел Туда, в пустую грудь?.. Последний снег был темно-бел, И тяжек рыхлый путь. И только изморозь, мутна, На тление лилась, Да тупо черная весна Глядела в студень глаз — С облезлых крыш, из бурых ям, С позеленелых лиц... А там, по мертвенным полям, С разбухших крыльев птиц... О люди! Тяжек жизни след По рытвинам путей, Но ничего печальней нет, Как встреча двух смертей.

Тотьма

19 марта 1906

Призраки

И бродят тени, и молят тени: «Пусти, пусти!» От этих лунных осеребрений Куда ж уйти? Зеленый призрак куста сирени Прильнул к окну... Уйдите, тени, оставьте, тени, Со мной одну... Она недвижна, она немая, С следами слез, С двумя кистями сиреней мая В извивах кос... Но и неслышиым я верен пеням, И, как в бреду, На гравий сада я по ступеням За ней сойду... О бледный призрак, скажи скорее Мои вины, Покуда стекла на галерее Еще черны. Цветы завянут, цветы обманны, Но я... я – твой! В тумане холод, в тумане раны Перед зарей...