Полное собрание стихотворений

Тоска припоминания

Мне всегда открывается та же Залитая чернилом страница. Я уйду от людей, но куда же, От ночей мне куда схорониться? Все живые так стали далеки, Все небытное стало так внятно, И слились позабытые строки До зари в мутно-черные пятна. Весь я там в невозможном ответе, Где миражные буквы маячут... ...Я люблю, когда в доме есть дети И когда по ночам они плачут.

Тоска белого камня

Камни млеют в истоме, Люди залиты светом, Есть ли города летом Вид постыло-знакомей? В трафарете готовом Он – узор на посуде... И не все ли равно вам: Камни там или люди? Сбита в белые камни Нищетой бледнолицей, Эта одурь была мне Колыбелью-темницей. Коль она не мелькает Безотрадно и чадно, Так, давя вас, смыкает, И уходишь так жадно В лиловатость отсветов С высей бледно-безбрежных На две цепи букетов Возле плит белоснежных. Так, устав от узора, Я мечтой замираю В белом глянце фарфора С ободочком по краю.

Симферополь

1904

Трилистник дождевой

Дождик

Вот сизый чехол и распорот — Не все ж ему праздно висеть, И с лязгом асфальтовый город Хлестнула холодная сеть... Хлестнула и стала мотаться... Сама серебристо-светла, Как масло в руке святотатца, Глазеты вокруг залила. И в миг, что с лазурью любилось, Стыдливых молчаний полно,— Все темною пеной забилось И нагло стучится в окно. В песочной зароется яме, По трубам бежит и бурлит, То жалкими брызнет слезами, То радугой парной горит. О нет! Без твоих превращений, В одно что-нибудь застывай! Не хочешь ли дремой осенней Окутать кокетливо май? Иль сделаться Мною, быть может, Одним из упрямых калек, И всех уверять, что не дожит И первый Овидиев век: Из сердца за Иматру лет Ничто, мол, у нас не уходит — И в мокром асфальте поэт Захочет, так счастье находит.

Царское Село

29 июня 1909

Октябрьский миф

Мне тоскливо. Мне невмочь. Я шаги слепого слышу: Надо мною он всю ночь Оступается о крышу. И мои ль, не знаю, жгут Сердце слезы, или это Те, которые бегут У слепого без ответа, Что бегут из мутных глаз _ По щекам его поблеклым И в глухой полночный час Растекаются по стеклам.

Романс без музыки

В непроглядную осень туманны огни, И холодные брызги летят, В непроглядную осень туманны огни, Только след от колес золотят, В непроглядную осень туманны огни, Но туманней отравленный чад, В непроглядную осень мы вместе, одни, Но сердца наши, сжавшись, молчат... Ты от губ моих кубок возьмешь непочат, Потому что туманны огни...

Трилистник призрачный

NОХ VITAE [4]

Отрадна тень, пока крушин Вливает кровь в хлороз жасмина... Но... ветер... клены... шум вершин С упреком давнего помина... Но... в блекло-призрачной луне Воздушно-черный стан растений, И вы, на мрачной белизне Ветвей тоскующие тени! Как странно слиты сад и твердь Своим безмолвием суровым, Как ночь напоминает смерть Всем, даже выцветшим покровом. А все ведь только что сейчас Лазурно было здесь что нужды? О тени, я не знаю вас, Вы так глубоко сердцу чужды. Неужто ж точно, боже мой, Я здесь любил, я здесь был молод, И дальше некуда?.. Домой Пришел я в этот лунный холод?

4

Ночь жизни (лат.)

Квадратные окошки

О дали лунно-талые, О темно-снежный путь, Болит душа усталая И не дает заснуть. За чахлыми горошками, За мертвой резедой Квадратными окошками Беседую с луной. Смиренно дума-странница Сложила два крыла, Но не мольбой туманится Покой ее чела. «Ты помнишь тиховейные Те вешние утра, И как ее кисейная Тонка была чадра. Ты помнишь сребролистую Из мальвовых полос, Как ты чадру душистую Не смел ей снять с волос? И как, тоской измученный, Так и не знал потом — Узлом ли были скручены Они или жгутом?» «Молчи, воспоминание, О грудь моя, не ной! Она была желаннее Мне тайной и луной. За чару ж сребролистую Тюльпанов на фате Я сто обеден выстою, Я изнурюсь в посте!» «А знаешь ли, что тут она?» «Возможно ль, столько лет?» «Гляди – фатой окутана... Узнал ты узкий след? Так страстно не разгадана, В чадре живой, как дым, Она на волнах ладана Над куколем твоим». «Она... да только с рожками, С трясучей бородой — За чахлыми горошками, За мертвой резедой... «

Мучительный сонет

Едва пчелиное гуденье замолчало, Уж ноющий комар приблизился, звеня... Каких обманов ты, о сердце, не прощало Тревожной пустоте оконченного дня? Мне нужен талый снег под желтизной огня, Сквозь потное стекло светящего устало, И чтобы прядь волос так близко от меня, Так близко от меня, развившись, трепетала. Мне надо дымных туч с померкшей высоты, Круженья дымных туч, в которых нет былого, Полузакрытых глаз и музыки мечты, И музыки мечты, еще не знавшей слова... О, дай мне только миг, но в жизни, не во сне, Чтоб мог я стать огнем или сгореть в огне!

Трилистник ледяной

Ледяная тюрьма

Пятно жерла стеною огибая, Минутно лед туманный позлащен... Мечта весны, когда-то голубая, Твоей тюрьмой горящей я смущен. Истомлена сверканием напрасным, И плачешь ты, и рвешься трепеща, Но для чудес в дыму полудня красном У солнца нет победного луча. Ты помнишь лик светила, но иного, В тебя не те гляделися цветы, И твой конец на сердце у больного, Коль под землей не задохнешься ты. Но не желай свидетелям безмолвным До чар весны сберечь свой синий плен... Ты не мечта, ты будешь только тлен Раскованным и громозвучным волнам.

Снег

Полюбил бы я зиму, Да обуза тяжка... От нее даже дыму Не уйти в облака. Эта резанность линий, Этот грузный полет, Этот нищенски синий И заплаканный лед! Но люблю ослабелый От заоблачных нег — То сверкающе белый, То сиреневый снег... И особенно талый, Когда, выси открыв, Он ложится усталый На скользящий обрыв, Точно стада в тумане Непорочные сны — На томительной грани Всесожженья весны.

Дочь Иаира

Нежны травы, белы плиты, И звонит победно медь: «Голубые льды разбиты, И они должны сгореть!» Точно кружит солнце, зимний Долгий плен свой позабыв; Только мне в пасхальном гимне Смерти слышится призыв. Ведь под снегом сердце билось, Там тянулась жизни нить: Ту алмазную застылость Надо было разбудить... Для чего ж с контуров нежной, Непорочной красоты Грубо сорван саван снежный, Жечь зачем ее цветы? Для чего так сине пламя, Раскаленность так бела, И, гудя, с колоколами Слили звон колокола? Тот, грехи подъявший мира, Осушавший реки слез, Так ли дочерь Иаира Поднял некогда Христос? Не мигнул фитиль горящий, Не зазыбил ветер ткань... Подошел спаситель к спящей И сказал ей тихо: «Встань».