Полное Затмение

За спиной жужжали голоса, но он продолжал смотреть вниз, на мертвенно-спокойную гавань. Нос и щёки Дымка лизнуло дуновение холодного воздуха, слишком слабое, чтобы списать это на бриз, похожее скорей на выдох человека. Уши куснуло холодком. С поветрием явился запах солёной воды и чистой гнили океана — странно говорить о чистом гниении, но так в океане всё и устроено в отсутствие людей, — а ещё нотки запахов нефти и древесного дыма.

Туман клубился над городом, отслаивал завитки за его пределы, кропотливо опутывал проржавевшие корпуса, обгоревшие пеньки деревянных пилонов, верхние палубы боевых кораблей, нок-реи прогулочных яхт. Дальше море полностью поглощало свет, но там тоже прослеживалось некоторое движение.

Дымку мерещились призрачные фигуры мужчин и женщин, медленно движущиеся по не задетым пламенем улицам... видение исчезло, сменившись другим: зрелищем марширующей армии, армии людей в зеркальных шлемах... солдаты прятали лица за кругами матового стекла...

Кто-то говорил с ним. Кто-то говорил с ним уже долгое время. Дымок только сейчас это понял.

— Дымок, уши прочисть! — орал Стейнфельд.

— Мож, он глухой? — искренне предположил Уиллоу. — Контуженный? Я тож херово слышу после контузии.

Дымок развернулся, и Ричард Прайор встопорщил перья, недовольный резким движением.

— Просто задумался, — ответил Дымок.

— Спишь с открытыми глазами, — сказал Стейнфельд. — Лучше бы не показывал, что тут свет горит.

Дымок закрыл окна с вычерненными стёклами и запер их на задвижки.

— И давай сюда вали, Дымок. Если тебе так приспичило, можешь демонстрировать, какой ты весь из себя независимый, но сейчас ты мне нужен.

Дымок кивнул, испытав приступ клаустрофобии. Щёки и нос отогрелись: стоявший слева теплогенератор на солнечных батареях светился тусклым вишневым светом. Комната была прямоугольная в плане, с высокими потолками — чья-то бывшая спальня. Теперь центральными предметами обстановки в ней оставались стол светлого дерева (без одной ножки — в этом углу столешницу поддерживали наваленные кирпичи), несколько раздолбанных деревянных табуреток и деревянный же упаковочный ящик. В комнате имелись два источника света: помимо вишнёво-красного теплогенератора, была ещё бледно-жёлтая лампа Стейнфельда на исцарапанной тумбочке рядом со столом.

Остроглаз и Дженкинс стояли, привалившись к стене, справа от стола. Дымок полагал, что стоят они там с двойной целью: не отходить далеко от двери и быть уверенными, что никто им не зайдёт за спины. Вдруг ему подумалось, что, приведя сюда Остроглаза, он мог допустить ошибку. Остроглаза чертовски трудно было раскусить. Обшитое никелевыми пластинками старое охотничье ружьё в его руках казалось застывшей молнией громовержца. Дженкинс, тоже с ружьём, вполне сошёл бы за мрачное грозовое облако.

А если они собираются убить нас всех и получить награду за наши головы? подумал Дымок. Или разнюхать, где у Стейнфельда хабар с чёрного рынка? Потом перережут нас во сне и заберут всё себе.

Так подумал Дымок, а вслух сказал только:

— Я видел скак. Думаю, ВВС США. Улетел на восток. Стейнфельд нахмурился, но пожал плечами.

— Нельзя же убегать каждый раз, как появляется лиса, — сказал он с улыбкой, — иначе она загонит тебя в курятник. Мне это один америкос сказал. Из Оклахомы.

Дымок передвинулся к стене, чтобы встать рядом с Остроглазом.

— Ты побывал в лагерях обеих сторон, Дымок, — произнёс Стейнфельд.

— Русские обошлись со мной лучше, — сказал Дымок, обращаясь к ворону. Птица издала трескучее карканье. — Меня это тоже удивило.

— Ты много чего знаешь про ВА. Давай просветим Остроглаза и Дженкинса. МКВА основал человек по фамилии Прёдингер. Американский миллионер исключительно консервативных взглядов. Настолько правый, насколько вообще можно, чтоб тебя в психушку не упекли. Основал в 1984-м, плюс-минус. Вначале Второй Альянс мыслился как, гм, транснациональная сеть поставщиков охранных услуг, пригодная к использованию любой корпорацией или конгломератом — нечто вроде Xe [7] или Halliburton Security, но крупнее и... со своей легендой. — Передёрнув плечами, Стейнфельд продолжил: — Вскоре стало очевидным, что ВА в действительности — отпрыск разведслужб. Якобы антитеррористических. Разумеется, частная фирмочка. В то время террористы начинали широкомасштабную кампанию точечных атак смертников и похищений, нацеленную на представителей крупного бизнеса, особенно если корни его уходили в Соединённые Штаты или страны союзнической коалиции... — Стейнфельд прервался отхлебнуть холодный эрзац-кофе из чашки, скорчил гримасу и заговорил снова: — Неудивительно, что Альянс сконцентрировался на выявлении левацких подпольщиков, а их аналоги на правом фланге практически игнорировал. Они взяли под наблюдение многих активистов — всех, кого подозревали в сотрудничестве с марксистами и радикальными сионистами. ВА не трогало террористов, атаковавших сам Израиль, если только они не были одновременно коммунистами радикальных антиамериканских убеждений. Продержав подозреваемых некоторое время под колпаком, они обычно «вызывали их для допроса», не имея на то никаких законных оснований, но действуя подчас по санкции местных властей. Примерно две трети «подозреваемых» составляли активисты левых взглядов, не имевшие отношения к террористам. Инквизиторы неизменно маскировались. Иногда подозреваемым удавалось вырваться живыми, хотя и порядком потрёпанными. Бывало, что они исчезали навсегда. Правительства стран, где действовал ВА, покрывали Альянс, а ВА заявлял, что «переусердствовавшие» сотрудники уволены. Постепенно скандал затихал, и ВА мог вернуться к прежним занятиям... Радикализм между тем нарастал, и ВА перешёл к тактике покушений на радикалов, сотрудничавших с определёнными организациями. Правда, чаще всего они убивали умеренных активистов, державших радикалов в узде. Вероятно, они делали это намеренно, понимая, что на место убитых встанут новые радикалы, а испуганные обыватели примут (нет, приветствуют) действия ВА. Компания набирала обороты, обзаводилась связями, обретала силу и влияние. Разумеется, всему этому поспособствовали вливания Прёдингера. Он жертвовал на избирательные кампании, делал вклады в партийные фонды, но прибегал и к закулисным взяткам. Взятка — повседневный инструмент ВА. А потом они зашли слишком далеко, откололи такое, с чем не согласны были мириться даже союзники. Руководитель буэнос-айресского филиала ВА узнал, что двое лиц, фигурирующих в списке целей организации, посетят собрание левых активистов в доме профсоюзов. Тогда в ВА решили попросту взорвать здание. Погибли две сотни человек. Вина людей Прёдингера так и не была доказана, но имеются свидетельства, что ЦРУ и аргентинская полиция замяли...

7

В настоящее время эта частная военная компания переименована в Academi.

Остроглаз перебил его.

— Как-то это слишком отдаёт пропагандой. Левацкие теории заговора и всякое такое. Да, ВА из правых. Они слишком правые, чтоб им можно было поручать реальную политику. Но ты утверждаешь... — Он потряс головой. — Ты утверждаешь, будто у тебя есть свидетельства, но не цитируешь их. Я от активистов общества памяти Линдона Ларуша этой смури наслушался. Правда, они виноватят леваков, и вся разница.

— На самом деле общество памяти Линдона Ларуша контролируется ВА.

Остроглаз фыркнул.

— Разумеется! И знаешь что? Эти, из общества, уверены, что миром правят заговорщики из британских спецслужб, снюхавшиеся с жидобанкирами! Во прикол, а?

Стейнфельд усмехнулся.

— Я понимаю, что выходцу из Штатов это всё кажется пустопорожним политтехнологическим трёпом. Но ВА именно таков, как я тебе сказал. Вскоре ты увидишь, каковы они в работе. Здесь, в Амстердаме. Они передислоцируют сюда своих людей, обустраиваются. Подожди немного, и увидишь сам. Помни также, что я не левак. Мы стремимся восстановить довоенные структуры, и не более того. Да-да. Мы хорошие парни и боремся со злом, но мы не революционеры. Мы — движение Сопротивления неофашистскому перевороту. И переворотом этим рулит МКВА.

— Ты, чувак, вот что скажи, — отозвался Дженкинс. — Зачем ты так настойчиво нас в этом убеждаешь?

— Я... — Стейнфельд не сразу подыскал нужные слова. — Некоторые люди — как затравочные кристаллики. Урони их в перенасыщенный раствор, и вокруг них сформируются другие кристаллы. Мне нужны такие люди. Чтобы... сформировать ядро более крупной субъединицы подпольной сети Сопротивления. А Дымок... — Стейнфельд почти виновато взмахнул руками, — он умеет таких людей находить. У него чуйка. Он нашёл Фортевена и Юкё. Тебя он тоже рекомендовал.

Стейнфельд пожал плечами и умолк.

— Не уверен, что я на это куплюсь, — сказал Остроглаз.

— Скормить тебе остальную... пропаганду? — уточнил Стейнфельд.

— Валяй.

Когда один человек рассказывает другому историю, большая часть её опускается. О ней умалчивают. То, что не говорят вслух, относится к побочным значениям и восстанавливаемым из контекста посылам. Обыкновенно собеседники и так понимают эту часть: контекст обоюдный.

Дальше следует пересказ истории, которую Стейнфельд поведал Остроглазу, дополненный тем, что вообще не было произнесено вслух.

Жил-был улыбчивый молодой человек по имени Рик Крэндалл — один из самых молодых проповедников христианского фундаментализма в своей стране. В двадцать лет у него появилась собственная радиопередача международного уровня. Он нёс в эфир идеи и ценности, которые Коалиция Американских Христиан желала распространить на остальной мир, и был успешен в своём деле, поскольку у него (и тех, кто его поддерживал) водились деньги. Можно спорить о степени упадка Америки, но она всё равно слыла богатейшей страной мира. Крэндалл утверждал, что американский образ жизни — тоже часть его религии, и доказывал это собственным поведением. Прёдингер купил станцию вместе с шоу Крэндалла, утроил его зарплату и дал ответственное задание. Крэндаллу предстояло сделаться полномочным посланником МКВА к правительствам иностранных государств, а также группам, которые в правительства пока не входили, но симпатизировали целям Второго Альянса. Вернее сказать, это была декларируемая задача Крэндалла.