Полотно

Я положил руку на грудь Марине, нежно разминая её, ухватился двумя пальцами за торчащую пимпочку, покручивая её, как колёсико на магнитоле. Марина не просыпалась, но её закоченевшее ото сна тело размякло, а дыхание утяжелилось. Рука скользнула вниз транзитом через талию и нижний бюст, а затем ухватила Марину за промежность и нежно подтянула, то место, откуда у нормальных людей растут ноги, а меня руки к себе. Богиня не просыпалась, она также бесшумно дремала, уткнувшись левой щекой в подушку. Нащупав свою самую подвижную за последние сутки конечность, я направил её внутрь прекрасного. Медленно приблизившись вплотную ко входу в нирвану, я приподнялся на левой руке. Первобытное желание обуяло меня, мне не хотелось быть нежным, не хотелось быть медленным, я не хотел быть ритмичным – как волна, накрывая тело любимой пульсируя в унисон с её желанием. Я хотел быть воином, который тараном берёт врата неприступной крепости, прорубается через несметные фаланги, а затем насилует наложниц. Его не интересует удовольствие спутницы, его интересует лишь его жажда. Сжав в правой ладони ягодицу Марины, я со всего размаху, не глядя, устремился вглубь цитадели… И как это не редко бывает, мой бравый штурмовик перепутал парадную лестницу с потайным погребом. Подобно верёвке на эшафоте неведомая сила душила моё мужское начало и конец. Пронзительный возглас разорвал утреннюю идиллию. Истошный крик извергался мне в лицо изо рта Богини, а когда ты осознаёшь, что прогневал высшее существо не находишь ничего лучше, как впасть в стопор. Мой висельник застрял, петля на его шее стягивалась всё туже и туже. Казалось, Марина одним напряжением мышц может расколоть грецкий орех… если положить его куда не следует.

– Вынь! – орала она.

Резко оттолкнувшись назад, я покинул столь тесную обитель женского дворца. Спавшее напряжение обезоружило меня и всё моё желание. Утренняя экспансия завершилась пунцовой отметиной на моей щеке от тыльной стороны Марининой ладони и паршивым настроением от перечисленных на мой личный счёт оскорблений. Спустя пару минут я побрёл на кухню, где, укутавшись в мягкое покрывало, нервно курила Марина. Она сидела на табуретке подтянув к своей груди левое колено и стеклянным взором уставившись на плиту. Всё её мелко тело тряслось в лихорадке. Обернувшись на меня, Марина затушила остаток сигареты, опустила взгляд и затем глотнув остававшуюся на дне стакана самбуку произнесла:

– Тебе пора, – её тон был настолько злобным и раздражённым, что мне снова стало не по себе.

– Прости, я случайно.

– Проваливай!

– Я сильно тебя обидел?

– Я сказала – проваливай!

– Что мне сделать чтобы ты меня простила?

– Просто уходи.

Прокрутив в голове события последней пятиминутки, мне на мгновенье показалось, что ничего криминального в моих действиях не было. Я мужчина, я должен приходить и брать. Как хочу. Кого хочу. Куда хочу. И когда хочу!

– Да что с тобой такое? – разъярённо спросил я.

– Ты ещё не понял? Вали домой!

– Я просто хотел сделать тебе приятное.

– Не вышло! Надо было просто дать мне поспать, а не тыкать своими причиндалами куда не попадя.

– Прости, пожалуйста, прости.

– Всё иди. Не хочу тебя видеть.

И я ушёл. Спустился вниз и пошёл прочь от Марининого дома. Воткнул наушники и направился домой. Я чувствовал себя свободной птицей. Такой, которая улетела на юг, пересекла Атлантику, побывала у египетских пирамид, гадила на посетителей борделя в Амстердаме, кормилась с королевской ручонки в Букенгеме. Одним словом, весь мир был подо мной, он рукоплескал мне, таких оваций не заслужил ни один маэстро, такой награды не носил ни один герой. Я светился как Полярная звезда. Мне казалось, каждый прохожий был ослеплён моим счастьем. Казалось, я постиг самое важное в жизни искусство – искусство удовлетворения.

Оказавшись на пороге родного дома, я разулся и выскочил из своих брюк. Теперь это самая ненужная часть моего гардероба. Думаю, стоит устроиться на работу, снять квартирку в другом районе и зажить там на полную катушку. Мамы не было дома, по всей видимости убедившись в моём здравии, она направилась по своим делам. Мы всегда жили душа в душу, когда я начал курить, то она не долго боролась с моей пагубной привычкой, когда я приходил с пьянок, то она вовсе не ругала меня за развязанное поведение. Просто мама напоминала мне, чтобы я не терял лицо. Чтобы не смешивал пиво с водкой, а шампанское с коньяком. Чтобы не связывался с наркотиками и дрянными девчонками. И мне не хотелось, чтобы она видела своё драгоценное чадо таким, каким ему быть не должно. Мне невольно вспомнилась сцена знакомства с Мариной. Да, если бы мама узнала, что моя новая подружка её ровесница, я бы точно сошёл с ума от того, как она расстроится. Мой приятель Кирилл человек прямолинейный. Он хорошо ко мне относится и поддерживает меня. Не словом – делом. Когда речь заходит о моих недостатках; которых настолько несметное количество, что если бы их перечисляли в алфавитном порядке, то словарь Ожегова показался бы рекламной брошюркой; Кирилл не останавливался на оскорблениях. Он брал меня за шкирку и заставлял работать над собой. В последний раз причиной его недовольства стало моё убогое на наш взгляд телосложение. Выклянчив у моей матери десять тысяч и мотивирующий пинок мне под хвост, Кирилл записал меня в тренажёрный зал, где лично пропадал целыми вечерами.

Первый же день я пыхтел, как только мог. С плакатов на меня смотрели объёмные культуристы, которые улыбались своими белоснежными зубами. В их взгляде была непоколебимая самодостаточность. Они чувствовали, что сама стихия преклоняется перед ними. И то здесь, то там, вместе с глазами бодибилдеров на меня взирали сногсшибательной красоты девушки стоящие с ними в обнимку. Подтянутые, пышногрудые всех сортов и оттенков, только настоящим мужчинам достаются такие красотки. Тренировка подходила к концу, а я измокший до ниточки поглаживал уставшую мускулатуру. Я был доволен с собой. Пусть я не влез на вершину Олимпа, но я нашёл верную тропу к его пику. Стоя под душем в раздевалке, я ощущал как с меня облезает оболочка ничтожества, что спустя время она лопнет под напором разрастающегося тела и я стану настоящим мужиком.

Водные процедуры подходили к логическому завершению, а моему взору приглянулась странноватого вида деревянная бочка, подвешенная под потолок. Уж никак не монтировалась она в общий вид дизайна ультрасовременной душевой с разноцветной подсветкой, музыкой, раздвижным стеклянными дверцами на кабинках и замурованных в потолок леек.

– Встань–ка здесь.

Кирилл, заметив моё удивление выпихнул меня из кабинки и поставил под бочонком. Я поднял голову, уставившись на дно причудливого резервуара, а мой приятель дёрнул за тянувшуюся с верхнего края цепочку. Добрая дюжина литров ледяной воды опрокинулась на меня. Обжав руками свою самую драгоценную часть тела овальной формы, я выскочил прочь. Живодёр схватил меня за плечо и мило улыбаясь подвёл меня к двери.

Конец ознакомительного фрагмента.