Полтора дракона для травницы, или Таверна «С любовью»

– Да, ступай, все будет хорошо.

Закрыла за ним дверь и поспешила в опочивальню Палау.

– Алина, стой! – муж догнал меня на лестнице и схватил за локоть. – Ты должна объясниться!

– Коли так, слушай, - ответила, резко развернувшись. – Я попросила помощи Бобби, так как он работает в ратуше, там хранятся записи моей мамы. В них я нашла описание того, чем болен Палау, и лечение. А теперь отпусти, каждая секунда на счету, ведь епископа отравили!

Вырвавшись, побежала в спальню. Достала из маминого чемоданчика необходимые ингредиенты и смешала снадобье.

– Алина, прости меня, - прошептал Рэйчэр, обняв сзади. – Я…

– Не до тебя сейчас! – скинула его руки. – Лучше помоги.

Дракон приподнял голову Палау, а я по ложечке влила в его рот лекарство. Все, теперь только ждать. И молиться – потому Бог, несомненно, есть. Не тот мстительный, вздорный женоненавистник, которому из страха поклоняется Альгат, а мудрый, добрый и всепрощающий Создатель, любящий все свои творения, от букашки до человека, одинаково трепетно. Вот на его помощь и будем уповать.

Глава 46 Кризис миновал

– Прости, - выдохнул на ухо муж, снова прижавшись ко мне. – Ревнивый идиот, что с меня взять. Влюбился по последнюю чешуйку и безумно боюсь тебя потерять, Нимфея моя. Все сделаю, что скажешь, только прости, умоляю!

Сильные руки сжали талию.

– Ты ведь даже не понимаешь, как пугаешь меня такими приступами ревности, - тихо ответила ему. – Как напоминаешь моего отца. Ведь он изводил маму в точности также. Отталкиваешь этим, а сам хочешь, чтобы я стала женой по-настоящему.

– Прости…

– Знаешь, что это мой самый большой страх и все равно делаешь. Рэйчэр, так мы никогда не станем мужем и женой. Останемся теми, кто пытался, но не смог.

Тяжело вздохнула.

– У тебя свои демоны, у меня свои. Не факт, что они уживутся вместе.

– Уживутся! – рыкнул супруг и, развернув меня, впился поцелуем в губы.

Инстинктивно я подалась навстречу к нему, горячему и страстному, уже мной любимому, но порой такому… Мысли разлетелись, когда кончики языков встретились, отпрянули, пустились в танец соблазнения, и наконец сплелись, будто тела любовников. Но стон епископа резко выдернул меня из любовной горячки, затушившей чувство стыда.

– Отпусти! – прошипела возмущенно и смущенно. – Ты что творишь, тут же Григорио! У постели больного греховодничать вздумал, совсем стыд потерял? – оттолкнула, вернее, попыталась.

– Когда ты рядом, я совсем не соображаю, - хрипло выдохнул супруг, и не думая меня отпускать.

– Заметила, - съязвила со смешком. – Мозг напрочь отключается, можешь только на ни в чем не повинных людей рычать.

– Я извинюсь завтра перед Макинтошем, - пообещал Рэйчэр.

– Отлично. Он своей должностью и репутацией рисковал, чтобы помочь, - укоризненно глянула на чешуйчатого ревнивца, - а получил в итоге вместо благодарности взбешенного дракона, который едва его не порвал в клочья. А теперь отпусти!

– Ни за что!

– А я Альгата позову! – пригрозила шутя. – Отдам тебя в монастырь на хлеб и воду, грехи замаливать. И вообще, не забывай, что ты фиктивный муж.

– Муж фиктивный, а ревную по-настоящему!

– Уж заметила, - усмехнулась. – Все, иди уже домой, ревнивец, не мешай жене работать.

– Уговорила, - со вздохом разжал объятия и тут же, с подозрением прищурившись, уточнил, - а я могу быть уверенным, что ты опять не отправишься на поиски приключений?

– Конечно, нет, - поправила одеяло на Григорио, который выглядел ощутимо лучше. – Про покой для мужа в нашем брачном договоре нет ни слова.

– Ну да, там только про фикус, козявки, румяна, которые нельзя есть и…

– Иди, - перебила, открыв дверь.

– Возвращайся быстрее, - шепнул с улыбкой. – Я безумно соскучился, - лукаво улыбнулся и уточнил, перед тем как выйти в коридор, - по твоим булочкам!

– Наглое чешуйчатое! – покраснев, закрыла дверь и тут же забралась под плед.

Надо хоть немного поспать, или меня саму придется лечить.

Едва открыв глаза, я тут же встретилась глазами с Палау.

– Давно вы проснулись? – подошла к нему.

– Пробудился давно, тебя не хотел будить. Ты так забавно подхрапывала.

– Еще чего, я не храплю! – возмутилась для вида.
– Как себя чувствуете?

– Хорошо.

Лоб не горячий, щеки розовые. Противоядие помогло. Что возвращает нас все к той же проблеме.

– Григорио, вас отравили, - тихо сказала, поведав ему правду о хлебе и зернышках в нем.

– Алина, это невозможно, - спокойно ответил епископ. – Я ел то же самое, что и остальные братья.

– Но недуг скосил только вас. Думаете, случайно?

– Пути господни неисповедимы.

– Про дьявола можно сказать тоже самое, - веско обронила я, присев на край постели.

– Твоя мама говорила те же слова, - мужчина улыбнулся.

– Кстати, когда вы бредили, то беседовали с ней.

– Что сказал? – насторожился тут же.

– К сожалению, ничего понятного, - призналась с неохотой.
– Но не считаете, что теперь, после того, как я спасла вам жизнь, вы обязаны рассказать правду о том, что случилось с моей матушкой?

Да, нагло, но как иначе с ним, таким упертым?

– Прости, дитя, не могу.

– Но почему? – соскочила с постели и заходила по комнате.

– Меня связывает по рукам и ногам тайна исповеди, - епископ вздохнул. – И я уже говорил тебе, что не стоит в это лезть. Некоторые тайны могут стоить жизни.

– А некоторые тайны жить попросту не дают! – в сердцах выкрикнула я, с обидой глядя на него.

– Прости, Алина, - он был непоколебим.

Но черта с два я смирюсь, не дождетесь!

– Боевая девчушка, - Григорио улыбнулся. – Открой-ка ящичек вон тот в столе, - указал на него.

– Что это? – спросила, достав оттуда рулончик.

– Сама смотри, - епископ довольно улыбнулся, когда я, раскрыв бумагу ахнула. – Это лицензия тебе на лЕкарство. Временная, конечно, так как и в нужный возраст ты еще не вошла, и патенты мамы не выкупила. И эту с трудом выбил, связи напряг. Зато теперь дело, что завели по кляузе, закроют. А там ты и настоящую лицензию оформишь. Ну, рада?