Полюшко-поле
Шрифт:
– Покажите, как пройти на поле Егора Ивановича.
– Вон через тот ложок ступайте. Потом протока будет - обогните ее справа. А там по лугам. А вы бы взяли кого-нибудь из нас в провожатые. Говорят, вы на пару уверенней ходите по полям.
– Спасибо. В вожаках не нуждаюсь, - сердито ответил Песцов.
– Смотрите не заблудитесь!
– А то агронома на розыски пошлем, - кричали ему вслед доярки и смеялись.
Песцов и в самом деле заблудился. Он перешел ложок, обогнул протоку, долго ходил по лугам, и снова попадались ему и протоки, и ложки, и болота. А поля так и не видно было. Наконец он услышал за кустарником грохот трактора. Он единым
– Ах, черти! Ах, дьяволы! Ведь могут... Все умеют, - бессвязно вслух произносил он, идя по дороге, и трогал, оглаживал рукой кукурузные листья, словно волосы малого ребенка.
Под высоким тальниковым кустом на обочине дороги сидел Степан в выгоревшей добела майке. Перед ним лежали на брезенте культиваторные лапки, окучники, тракторные запчасти, резиновые камеры.
Поздоровались.
– Наша семейная мэтээс, - усмехнулся Степан, указывая на все это добро.
С увала прямо на них шел "Беларусь". За рулем, часто подпрыгивая, потряхивая головой, сидел Егор Иванович. Поравнявшись с кустом, он заглушил мотор и, кинув обычное приветствие в сторону Песцова, спросил Степана:
– Ну как, подобрал культиваторные лапки?
– Подобрал.
– Ну и добре.
Егор Иванович слез с трактора. На нем была такая же выгоревшая добела майка, рубаху он скрутил жгутом и повязал через плечо.
– Вот оно дело какое: хватились было окучивать, да земля не пускает. У нее свои законы, - заговорил он с Песцовым.
– А у вас?
– Наше дело - приноравливаться. Неволить землю нельзя.
Песцов смотрел на его небольшую сутуловатую фигуру, припорошенную золотистой пыльцой, на пыльные сапоги, на выгоревшие, землистого цвета волосы, и казалось ему, что Егор Иванович сам вышел из этой горячей земли и, как вещун, знает все ее повадки.
– Земля - дело живое, - говорил Егор Иванович, присаживаясь.
– Вот она, видишь, травка выросла, - указал он на высокий мятлик.
– А на другой год здесь все по-другому вырастет, и метелки будут не те. А наше дело чувствовать, как оно растет, и способствовать этому.
Он скрутил толстую цигарку и долго курил ее до самого основания, прикапчивая пальцы, курил, как человек, знающий цену табаку.
С пригорка, от куста, далеко, куда хватает глаз, видны картофельные грядки, в которые глубоко врезается клин шелестящей на ветру кукурузы.
– Это все ваше?
– спросил Песцов.
– И тут наше, и там, за увалами, тоже наше. А скажите мне, у американского фермера, такого, что в средних ходит, больше земли?
– Меньше.
– Песцов улыбнулся.
– Вот так и запиши, что фермер Никитин рабочих не держит, все делает своими руками.
– Правда, племянница помогает... спасибо ей, - добавил он после паузы, испытующе глядя на Песцова.
– А кто она?
– Надя... агрономша.
– Она ваша племянница?!
– удивился Песцов.
– Да.
– Вот оно что! Тогда все ясно.
– Что ж это у вас прояснилось, если не секрет, извиняюсь?
– Егор Иванович прищуркой смотрел на Песцова.
– Это я так, свое.
– Ну да, свое - не чужое.
Песцов отвел глаза и стал оглядывать поле.
– Ну как, хороша?
– спросил тем же тоном Егор Иванович.
– Кто?
– отозвался Песцов.
– Про кукурузу спрашиваю, - улыбнулся Егор Иванович.
– Ах, кукуруза!
– Да, да, кукуруза.
– Очень хороша! Очень...
– Ну то-то!
–
Степан, заметив, что батька собирается основательно поговорить, сел за руль. Через минуту его трактор, поднимая легкое пыльное облачко, поплыл по картофельному морю, туда, где виднелись две фигурки пропольщиц.
– Это моя хозяйка с невесткой. Она у нас продавец, по вечерам в магазине, днем - в поле. Стараемся. Работаем, как на огороде...
– Ну, там в основном мотыгой стараются, - усмехнулся Песцов.
– Мотыгой, известно... Ноне, спасибо Надьке, хоть трактором вспахали, а то ведь лопатами вскапывали...
– Неужели нельзя избавиться от этой огородной каторги?
– Если по-хорошему взяться за землю, никакой нужды в огородах не будет. Ведь раньше, до колхозов, у нас сады были, а картошка - в поле. Бывало, и яблоки, и сливы, и вышенье... За садом отведешь грядок десять под капусту да огурцы, и хватит... Теперь все картошка заняла. Съела сады... И село облысело, смотреть тошно. Срамота.
– Так что же нам мешает? В чем собака зарыта?
– А я тебе скажу... Все дело в подходе к земле. Вон давеча Степка стал окучивать. Смотрю, ведет окучники, и где картошку заваливает, а где и совсем подрезает ее. Стой, говорю! Жесткая земля! Подсохла... Да в каком же наряде такое предвидеть можно. Хорошо, как это моего звена картошка. А если бы она ничейной была, просто колхозной? Послали Степку, он и попер бы. Ну, подваливает чуток картошку - подумаешь! Не такое бывает. Ноне здесь Степка царапал, завтра Сидора пришлют, потом Ивана... не уродится кто виноват? И концов не найдешь. Главное - к сроку окучили, план, значит, выполнили... Отчитались. А коль отчитались, у тебя и все козыри на руках. Так-то, дорогой товарищ. Как вас по батюшке, извиняюсь?
– Матвей Ильич.
– Вот тебе, Матвей Ильич, и сады-огороды. Надо сперва наладить порядок на большой земле, а потом уж за малую браться. Тут, как говорится, не до поросят, когда свинью палить тащат. А то ведь у, нас как думают иные начальники: прикажи эту самую чудесницу посеять или удобрения завезти - и в момент изобилие настанет. Ну, ты положи удобрение, а вон Степка вовремя корку не собьет... и все дело погубит. Ему-то что? Он за культивацию получит, что причитается.
– Но ведь есть же люди, которые следят за качеством, контролируют...
– Следят, контролируют... Да нешто на земле за всем усмотришь? Она велика, матушка. Вы сколько у нас живете? Недели две?
– Да.
– А все ли поля обошли?
– Еще не успел.
– То-то и оно. А ведь их не просто надо обойтить. Каждый клин свою личность имеет. Тут единой меркой не обойдешься: один участок требует одну культивацию, другой - две, а то и три. Не в контроле дело. Я-то ведь знаю - земля не девка уличная, переспал с ней ночку, бросил и пошел дальше. Ее любить надо да обхаживать, тогда и она тебе откроется. А мы все норовим пройтиться по ней скопом, как в строю, да сорвать поболе...
– Да, Егор Иванович, да!
– Песцов глядел в землю широко открытыми глазами, подперев пальцами левой руки подбородок.
– Вы какой-то чудной, - усмехнулся Егор Иванович.
– Почему?
– Да как вам сказать... Не встречал я еще, чтоб начальник мужика слушал. Все учить тебя норовят.
– В том-то и беда.
Помолчали.
Егор Иванович снова достал кисет, свернул цигарку толщиной в добрый палец и затянулся, собираясь с мыслями.
– Теперь бы вот с планами еще дело наладить, и тогда жить можно.