Полюшко-поле

Но Егор Иванович не успел досказать. По еле заметной травянистой дороге к его полю подкатила двуколка. В ней сидели Волгин и Круглов. Отпустив чересседельник и разнуздав лошадь, Волгин пустил ее прямо в картошку.

– А мы по твою кукурузу приехали, - говорил он, подходя к Егору Ивановичу.

– Кукуруза у тебя отменная, - весело сказал Круглов, почтительно поздоровавшись с Песцовым; он бил тальниковым прутом по блестящим голяшкам своих щеголеватых хромовых сапог.
– И подумать только: на буграх такая выросла. В жисть не поверил бы.

– Мы хотим этот участок скосить на подкормку.
– Волгин указал на кукурузный клин.

– Э, нет! Так не пойдет.
– Егор Иванович покачал головой и весело поглядел на Песцова.

– То есть как - не пойдет? Ты что, запрещаешь?
– спросил Волгин.

– Может, и запрещаю. Как хотите, так и называйте. Только за этот участок перед колхозом отвечаю я.

– А мы что, в бирюльки играем?
– Волгин посмотрел на Круглова и Песцова, как бы ища поддержки.

– А я не знаю, - Егор Иванович оставался невозмутимым.
– Мы же давали обязательство снять отсюда триста центнеров с гектара. Эдак вы и обязательство срежете на подкормку. И заработок наш туда же.

Круглов засмеялся.

– Ты, наверно, решил, что это поле не колхозное, а твое.

– И мое и колхозное.

– Ну как же мне быть?
– спросил, усмехаясь, Волгин.
– Может, у соседей занять кукурузу на подкормку?

– Срезайте ту, что в пойме. Ее ведь все равно зальет в августе.

– Так чего там срезать!
– сказал Круглое.
– Там не кукуруза - чеснок. Вот, с палец.

– Ну так раньше думать надо было, где на подкормку сеять, где на силос... У меня тут на зерно может выйти, а вы - на подкормку...

– Так кто хозяин?
– запальчиво спросил Круглое.

– Здесь - я, - спокойно ответил Егор Иванович.
– А ты ступай на овечью ферму и распоряжайся там.

– Я член правления!

– А мне наплевать. Ишь командиры приехали. Вон лошадь-то пустили в картошку, как в чужую...

– Ну что она там съест?!
– примирительно сказал Волгин.
– Ты вот что, дело-то ведь безвыходное. Ну, проморгали с весны, не засеяли на подкормку. А теперь, кроме вашей кукурузы, ничего нет.

– Посреди лета так уж ничего и нет?
– сказал Егор Иванович.
– Вон луга... В тайге травы пропасть, а это ж чистое золото. Зачем же его коровам под ноги бросать?

– Егор, не самовольничай!
– повысил голос Волгин.

– Нет, это вы самовольничаете!
– вспыхнул и Егор Иванович.
– У нас колхоз, слава богу, не забывайте! Вот и решим на общем собрании. Собирайте! Я готов.

– Видал?
– обратился Круглое к Песцову.
– Натурально, частный сектор развели. Он тебя и допускать к полю не хочет. Жмет свою выгоду. А на колхозные дела ему наплевать.

– А по-моему, не наплевать, - сказал Песцов.
– В том все и дело.

– Да?
– Круглое от неожиданности открыл рот.
– Не знаю, не знаю, торопливо пробормотал он и, взяв под локоть Волгина, сказал: - Поехали!

– Ладно, разберемся, - сердито сказал Волгин и спросил Песцова: Хочешь с нами?

– Пешком пойду.

Через минуту их тележка бесшумно покатилась по узкой травянистой дорожке.

– С богом!
– крикнул Егор Иванович и, прищуриваясь, лукаво посмотрел на Песцова.
– Ну, как порядок?

– Правильный порядок!

23

Впервые за эти недели, входя в правление, Песцов чувствовал себя хозяином. Увидев Надю и не обращая внимания на присутствие Семакова и Фильки однорукого, он направился к ее столу:

– Надя, я только что был на полях Никитина. Интересно! Нам надо посидеть вместе... Обдумать.

Семаков и Филька многозначительно переглянулись. Надя, вспыхнув, встала из-за стола:

– Матвей Ильич! Стогов недавно звонил. Просил передать, что приедет на ваши выборы. На той неделе.

– Спасибо.

– Ну ладно. Я пошла.

Матвей догнал ее на дворе.

– Подождите!

Надя остановилась, он взял ее за руку.

– Я говорил сегодня с Егором Ивановичем.

– Я уже знаю.

– Но, поймите, мало знать! Надо еще и действовать.

– Что вы имеете в виду?

– Во-первых, сегодня же надо собрать правление, посоветоваться... А нам с вами не худо было бы набросать план. К перевыборам подготовиться, подумать насчет закрепления земли.

– К сожалению, мне сейчас некогда.

– Надя, я вас не узнаю сегодня.

– А вы будьте внимательней... И поменьше восторгайтесь.

– Спасибо за совет.

Надя как-то криво усмехнулась:

– До вечера.

Но вечером в правление Надя не пришла.

"В чем дело?
– терялся в догадках Песцов.
– Ведь она знает, что доклад буду делать... Всю программу выложу. Предупредил же... И потом, важно мнение ее для членов правления - агроном! Впрочем, они, кажется, мало с ней считаются".

Собрались в просторном бревенчатом пристрое, именуемом кабинетом председателя. Волгин и Песцов сели у стола. Тут же на диване, похожем на обтянутую половиком скамью, расположились Бутусов и Семаков, на стуле "посередь избы", закинув ногу на ногу в хромовых сапожках, уселся Круглов. В углу на табуретках пристроились Марфа Волгина, Лубников и Петр Бутусов, брат Ивана, такой же скуластый и широкогубый, только чуть помоложе.

Ждали Надю. Наконец вошел рассыльный Митька, желтоголовый, как подсолнух, паренек в распоясанной рубахе, босой, и сказал:

– Агрономши дома нет. Замок на дверях.

– Начнем, пожалуй, - предложил Волгин.
– Видать, занята.

Песцов невольно поглядел на дверь, за которой скрылся мальчик.

– Ну что ж, начнем. Хотелось бы посоветоваться. Одно переизбрание председателя колхоза еще ничего не даст. Вам нужно наметить, выработать целую программу, чтобы сдвинуть с места воз... Засел колхоз, как телега в трясине. Плохо живут колхозники. И скажем откровенно - живут за счет огородов. Обрабатывают их вручную мотыгой да лопатой. Подумать только мотыга кормит колхозника! А виноваты мы сами - не платим за работу. Вот и давайте думать, искать - как нам обеспечить колхозника? Обеспечим хлебом, деньгами - и огороды не нужны будут! Сады рассадим.

Песцов говорил, все более оживляясь, чувствуя, как настороженно притихли Круглов и Семаков, как, повернувшись всем корпусом, следил за ним Волгин. Он встал из-за стола, кинул карандаш на свои записки, отмахнул левой рукой со лба густые волосы и смотрел попеременно то на того, то на другого, словно с каждым вел задушевную беседу с глазу на глаз.

– Корень зла в том, что вы лишены самостоятельности... Все! Начиная от председателя колхоза и кончая последней дояркой. Скажите, выгодно вам сеять кукурузу в пойме? Нет. Рожь озимую? Нет! Пустых коров держать? Нет! Луга распахивать? Нет! Свиней кормить? Нет! Нет, нет и нет... Почему же вы все это делаете? Потому что вам предписывают, заставляют, - Песцов поднял руку.
– Я понимаю, у вас больше права кинуть мне в лицо обвинение за все это. Но я затем и пришел к вам, чтобы принять не только обвинения, но взять на себя всю ответственность за искоренение подобной практики. Если меня изберут председателем, я не буду делать того, что в ущерб хозяйству. Я не стану лезть с кукурузой в пойму, а распаханные луга залужим или будем засевать ячменем и овсом, которые успеют созреть до августовского наводнения. Мы откажемся от озимой ржи, которая вымерзает, откажемся от свиней, - они в копеечку влетают колхозу, самим богом, как говорится, дано здесь разводить коров да овец. Такие луга, такие пастбища на отгонах... А вы свиней разводите, которых кормить нечем. Но главное, товарищи, надо ввести ежемесячную зарплату колхозникам.