Помещицы из будущего

– Но что с вами? – молодой человек нахмурился, глядя на мой фингал. – Откуда это?!

Я вздохнула и принялась снова рассказывать историю о неудачной уборке. Петр слушал меня, хмурясь все больше, а потом сказал:

– Вы очень неосторожны, Елизавета Алексеевна… Для этого есть слуги. Зачем же заниматься такими вещами самим?

– Вы хотели мне что-то сказать? – мне не терпелось узнать, что он все-таки знает. Что заставило его примчаться в усадьбу?

– Да. Конечно! Потоцкая хочет взять над вами опеку и отправить в монастырь на год! – выпалил он, сжимая кулаки. – Вы представляете?!

– Что-о-о? – удивленно протянула я. – Как это в монастырь???

– На год, чтобы вы пожили там, трудились во имя Господа, учились у монахинь шитью да терпению, - процедил Петр сквозь зубы. – И ведь отец поддержал ее!

– Ваш отец? – я ничего не понимала. Какое отношение ко всему этому имеет отношение отец Петра?

– Да! Он ведь член совета! – воскликнул молодой человек. Он был возбужден, бледен и явно вся эта история вызывала в нем целую гамму негативных эмоций. – Все, кто состоит в нем, уже выслушали планы Дарьи Николаевны и остались довольны! Они считают, что Потоцкая все делает правильно!

Петр закатил глаза, оттопырил мизинцы и точно скопировал интонацию барыни:

– «Я озабочусь делами усадьбы, дабы приумножить капиталы сирот Засецких, а они тем временем станут набираться умений и покорности в Божьем месте. Это, несомненно, пригодится девицам в будущем, особенно когда они выйдут замуж за достойных людей».

Несмотря на неприятные новости, я не смогла удержаться от смеха. Это было действительно смешно.

– Но почему вы решили рассказать об этом только мне? Разве Софья не должна знать об этом? – перестав смеяться, спросила я. – Ведь ее это тоже касается.

– Да, но я хотел сказать, что… - Петр замялся, опустил глаза, но через секунду поднял их. В его взгляде горела решимость. – Что не в силах расстаться с вами на столь долгий срок! Мне страшно представить, что я не увижу ваших чудесных, милых глаз целый год! Елизавета…

Он вдруг шагнул ко мне и, прижав к себе, поцеловал. Это было так неожиданно, что я даже не сопротивлялась. Господи, как же давно я не целовалась… На меня нахлынула целая гамма забытых ощущений, но голос разума все же докричался до моего затуманенного сознания и бушующих гормонов.

– Что вы делаете! – я оттолкнула Петра. Хотя, по идее, нужно было сделать это сразу. – Прекратите!

Он резко отвернулся и отошел от меня.

– Простите, Елизавета Алексеевна, - его голос прозвучал глухо. – Я слишком много себе позволил.

– Давайте считать, что ничего не было, - я пыталась говорить спокойным голосом, но мое дыхание все еще было сбивчивым, а руки подрагивали.

– Я не хочу так считать, - молодой человек медленно повернулся. На его лице отражалось все, что происходило в душе. – Вы мне дороги. Дороги как никто другой… Елизавета Алексеевна, станьте…

– Нет! – перебила я его, испуганно отступая к двери. – Замолчите! Не нужно!

Как же все не вовремя! Но разве я могла позволить ему произнести эти слова?! Нет… Если я действительно окажусь беременной, то мне будет легче признаться в этом Головину, который предлагал мне фиктивный брак, чем влюбленному Петру. А обманывать его я не хотела. В глазах этого мужчины мягко светилось то, чего ждет всю жизнь каждая женщина. А еще он был открытым и честным. Он не заслуживал обмана.

Глава 41

Выскочив за двери, я помчалась вверх по лестнице, желая лишь одного: спрятаться куда-нибудь, отсидеться, дождаться, когда Петр уедет.

Уже на верхней ступеньке я пришла в себя. Нет, так нельзя. Я взрослая женщина, а не девочка семнадцати лет. Наверное, во мне бушуют гормоны молодого тела, которые, как следствие, отключают мозг. Нужно следить за своими порывами, а, вернее, не допускать такого поведения в дальнейшем.

Я глубоко вдохнула и вернулась в гостиную.

Петр так и стоял посреди комнаты бледный, немного растерянный, и хмурил красивые брови, словно пытаясь понять причины моего странного поведения.

– Лиза! – прошептал он, когда я появилась на пороге. – Вы вернулись!

– Да… Я поступила не очень вежливо по отношению к вам, - сказала я, чувствуя неловкость. – Нам нужно поговорить.

– Я тоже так думаю, - он кивнул на софу. – Может, вы присядете?

– Да, конечно, - я направилась к софе, лихорадочно соображая, что сказать ему, как объяснить, что происходит?

Усевшись и расправив юбку, я подняла на него глаза, чтобы он видел мою искренность хотя бы во взгляде.

– Мне очень лестно получить от вас предложение, Петр Дмитриевич, но обстоятельства таковы, что я не имею права принять его.

– Что это значит? – молодой человек опустился передо мной на одно колено. – Почему вы так говорите, Елизавета? Если вы беспокоитесь о том, что ваше финансовое положение…

– Нет, нет! Дело не в этом! – перебила я его, не дав развивать тему нашего бедственного положения. – Есть куда более серьезные причины, о которых я не могу вам рассказать. Но вы должны знать, что это никак не относится к моему отношению к вам.

– Мне плевать на эти причины! – горячо воскликнул он. – Позвольте мне заботиться о вас!

– Увы, моя жизнь зависит от многих людей, только не от меня самой, - грустно улыбнулась я. – Вы ведь прекрасно знаете, что у девушек в нашем обществе нет права голоса, и им всегда приходится следовать за кем-то.

– Следуйте за мной! Разве это самый худший вариант? Тем более над вами сейчас нет опекунов, которые могли бы воспрепятствовать нашему союзу! – Петр не собирался сдаваться, и под таким напором любой женщине трудно было бы устоять, но только не мне.

– Ну почему же? Вряд ли ваш батюшка будет рад нашему союзу, - я прекрасно понимала, что его милость, то есть дворянин с титулом, вряд ли пара обедневшей помещице. – Вы понимаете, какова будет его реакция, когда вы объявите ему, что собираетесь жениться на одной из барышень Засецких?

– Я не безусый юнец, который живет по велению батюшки, - почти зло произнес Петр. – У меня есть свои средства, и я не завишу от кого-либо!

– Так или иначе мы все зависим от кого-то или чего-то, - возразила я и тут же добавила: - Но повторюсь еще раз: у меня есть причина. Из-за которой я не могу принять ваше предложение.