Помощница лорда-архивариуса

– Свихнулась? Что ты делаешь? – проговорил он свистящим шепотом. – Свечи уже зажжены и знаки начертаны; Джаспер должен завершить ритуал. Положи зверя на место и отойди прочь, слышишь?

Он угрожающе дернулся ко мне, я отскочила и махнула ножом.

– Катись во тьму, Кассиус, – выпалила, я не задумываясь, и услышала в собственном голосе противные истерические нотки. – Только сунься: распишу щеки розами, вот увидишь!

Жизнь в доходном доме госпожи Резалинды не прошла даром; многого я там наслушалась от непутевых постояльцев – гулящих девиц, отставных матросов и бродячих торговцев, и теперь лихие слова сами лезли на язык. Голова шла кругом от волнения, страха и отвращения.

Господин Дрейкорн стоял неподвижно; лицо его пряталось в тени, разобрать застывшее на нем выражение было невозможно, и от этого становилось еще страшнее.

Тем временем Кассиус опомнился, подскочил сбоку и ударил ребром ладони по руке, в которой я неловко сжимала оружие. Нож отлетел и, гулко брякнув о камень, потерялся в черноте у стены. От боли я затрясла кистью; нахлынул гнев, и когда Кассиус оказался рядом, я сжала кулак и изо всех сил ударила его в солнечное сплетение.

Такого управляющий не ожидал – согнулся, принялся хватать ртом воздух.

– Вот дрянная девчонка!– наконец выговорил он в сердцах, кое-как выпрямляясь и держась за живот. – Тебе конец, понимаешь?

Все я понимала, и понятия не имела, что делать дальше.

– Джаспер! – крикнул Кассиус в сердцах. – Разберись с ней сам. С меня хватит.

Хозяин выступил из теней, приблизился медленно и неотвратимо. Посмотреть на него я боялась; понимала, что дать ему отпор, как Кассиусу, не смогу – куда мне тягаться с теургом, который навис надо мной, как скала!

Кассиус сделал еще одну попытку схватить за руку, вывернуть, и отобрать альфина, но Дрейкорн остановил его:

– Оставь, Кассиус. Я сам поговорю с ней. Лучше найди и принеси нож, он сейчас понадобится.

Хозяин подошел вплотную: я замерла. Как ни странно, он не выглядел злым или раздраженным, смотрел на меня с любопытством и толикой жалости.

– Вот я болван, – произнес наконец. – Должен был это предвидеть. Совсем забыл, что имею дело не со столичной барышней.

В низком голосе кипел гнев, и я поняла, что спокойствие его было обманчивым; сейчас мне придется туго. Зажмурилась и напряглась.

Теург взял меня за плечи и довольно ощутимо тряхнул; мои зубы лязгнули, одурманенный альфин в руках задергался и заворчал.

– Ты соображаешь, что творишь? Это всего лишь животное, Камилла. Или ты предпочитаешь, чтобы я принес человеческую жертву? Хочешь лечь на алтарь вместо него?

Я молчала, ноги дрожали и подгибались. Я боялась, что сейчас он ударит меня, но господин Дрейкорн продолжал говорить. Голос его стал спокойнее и даже мягче, сильные руки на плечах больше не причиняли боль:

– Обещаю, что альфин останется в живых. Прольет немного крови, потеряет немало сил, и только. Положи его на алтарь и отойди.

– Так я вам и поверила, – услышала я свой срывающийся голос. – Я не буду спокойно смотреть, как творится жестокость.

– Иногда бывает необходимо пойти на малую жестокость, чтобы избежать… большой и страшной угрозы, Камилла, – медленно выговорил хозяин, тщательно подбирая слова. – Ты понятия не имеешь, что стоит на кону.

Внезапно я успокоилась. Шестым чувством поняла, что господин Дрейкорн никогда не причинит мне боль – по крайней мере, физическую.

Я выпрямилась, заглянула ему в глаза – невольно поежилась от увиденного – и твердо произнесла:

– Я знаю, что жестокость стала частью жизни людей… Превратилась в обыденность, вошла в привычку. Вы не видите ее, не обращаете на нее внимания. Но это не значит, что с ней нужно мириться, господин Дрейкорн. Неважно, к какой цели вы идете. Жестокость все равно останется жестокостью.

Хозяин внезапно отпустил меня, крепко потер квадратный подбородок, вздохнул и отступил.

– Судьба этого зверя решена, так или иначе. Представляешь, что произойдет дальше? Из-за твоего каприза сегодняшняя вылазка окажется пустой тратой времени. Мы вернемся назад, я немедленно отправлю тебя обратно в твою чертову общину, найду другого помощника, который сможет видеть знаки, приду сюда опять и проведу ритуал, как полагается.

Я молчала. Все безнадежно и бессмысленно. Он назвал мой порыв капризом! «У теургов руки по локоть в крови». Что ему жизнь маленького зверя или деревенской девчонки!

– Вижу, слушать меня ты не хочешь. Убирайся на скамью и сиди тише воды, ниже травы, пока не позову, глупая, упрямая сектантка. Посмотрю, что можно сделать.

Подошел Кассиус и подал теургу нож; тот раздраженно выхватил его и бросил на алтарь; затем повел управляющего к кругу, в котором бушевали демонические тени, и принялся что-то обсуждать.

Я медленно отошла к скамье и опустила на нее альфина, рухнула рядом сама. Ноги не держали, в голове было пусто. Оцепенев, я наблюдала, как демоны покинули саркофаг, приблизились к краю сдерживающего круга и замерли. Казалось, они смотрели прямо на меня.

Внезапно почувствовала на ладони липкую влагу. Опустила глаза – рука мокрая от крови. Я порезалась ритуальным ножом. Встала, чтобы не закапать кровью одежду – тени пришли в движение, заволновались.

Сердце сжало подозрение – демоны чуют мою кровь, они хотят получить ее! Стало противно. Господин Дрейкорн и Кассиус не видели теней и не заметили того, что происходило. Они вглядывались в книги подле саркофага и искали способ достать их, не вызывая гнева призрачных стражей.

Я прошлась вдоль скамьи в поисках платка или шарфа, чтобы перевязать руку. Возле жертвенного стола заметила кусок ткани, в которую был завернут альфин, когда находился в сумке Кассиуса. Сойдет.

К жертвенному столу приблизилась с неохотой. В кроваво-красных сумерках темная глыба выглядела мрачно и жутко. По какой-то непонятной причине черный мрамор не отражал огни ритуальных свеч; он словно поглощал любой свет, и с такой же охотой был готов поглотить кровь жертвы. Начертанная белым мелом незамкнутая семиконечная звезда на поверхности стола казалась уродливой пастью. Дым благовоний пах тошнотворно-сладко; он поднимался ровными нитями от двух плоских медных емкостей неправильной формы, до отвращения напоминавших рассеченные надвое сердца.

Я вспомнила, что по какой-то неведомой причине господин Дрейкорн не выносил зеркал и дыма; видимо, для проведения ритуала ему волей-неволей приходилось преодолевать свой страх.

Некая странность привлекла мое внимание: показалось, что ровные дымовые нити зашевелились, скрутились, как будто их потревожил сильный сквозняк. Откуда было здесь взяться сквозняку? Спертый воздух склепа оставался неподвижен.

И тут произошло необъяснимое: струйки дыма от двух горелок потянулись друг к другу, закрутились в спираль, на миг расплылись клочьями и тут же слепили неясный образ: лицо со смутно знакомыми чертами, прозрачное и белесое.