Помяни черта!

— Она смеется… — прошептал удивленный рыб.

— А вы сомневались в успешности моего предприятия? — ухмыльнулась я, поднимаясь с пола.

— Нет… я давно не слышал, как она смеется. — Произнес он тихо, почти про себя. Ага, зацепило! Подольем маслица.

— Если все пойдет и далее по моему плану, то вскоре вы услышите и не только это.

— Что еще? — губы рыба плотно сжались, а уголки их опустились вниз, всего чуть-чуть, но мне и этого хватило, чтобы понять — не перемудри.

— Ее счастливое пение. Знаете, не будь я с садом сверх меры занята, смеялась бы с ними.

Пошевелив беззвучно губами, это Океаническое безобразище подплыло к двери и прислушалось, чтобы затем менее злобно, но все же возмутиться, что смеется так же и Тиото.

О, вот теперь он запоздало вспомнил и о несостоявшейся любовнице. Я прищурилась, продумывая, как недовольство императора можно использовать, и чуть не расплылась в широкой улыбке. Пришлось прикусить губу, чтобы стереть ее и заметить с меньшим воодушевлением:

— Рыбка прекрасно проводит время, разве это плохо? — и, не давая ему и слова вставить, со смешком добавляю. — К тому же ничего удивительного, они же одеты.

Рыб возмущенно обернулся: — Что вы хотите этим сказать?!

— Лишь то, что и на Себастьяне и на Шпунько одежда. К тому же, скажите, Ган, а какими качествами по-вашему обладает красивая рыбка?

Задумавшись, начал перечислять, как наши мужики — начиная с тела и основных его выпуклостей:

— Грудь плоская, сама стройная, не высокая, волосы шелковистые с длинными светлыми прядками, ручки тонкие, изящные, большие миндалевидные глаза…

Описание взял прям-таки с огненной демонессы, на которой женился 95 лет назад. Вот только Глициния после родов грудь приобрела знатную, так что я со своей тройкой тихо курю в сторонке. Перебив замечтавшегося рыба на описании стройных щиколоток, отстраненно заметила:

— Если красивым считается вид человекоподобный, тогда вопросов вообще не должно возникать — ребята не просто одеты, они еще и в нужной форме плавают, и, заметьте, единственные на весь мир Гарвиро.

Насупился, жабры трепещут, плавники напряжены, глаза круглые рыбьи вытаращены. Итак… решающий шаг и… И вот стою перед ним и жду, когда сам Ган соизволит догадаться, что с этим положением вещей нужно срочно что-то делать, иначе и императрица и рыбка увлекутся не теми, а он молчит.

— Ган… — позвала я, — Ган Гаяши?

— Что?

— Кхм, тут два выхода, чтоб парни не сильно отличались, раздеть их или…

— Ф-фу! — протянул рыб, не выходя из задумчивого ступора. Он против оголения, но и эту мысль выразить нормально не решился. Да уж, и тут придется вслух думать, чтобы он до идеи сам дошел.

— А что такого страшного? — переспросила совсем тихо. — Можно им выдать по набедренной повязке. Тела у моих помощников такие, что закачаешься: одно видела воочию, о другом догадываюсь…

— Нет! — резкий ответ вернул Императорское монстрюжище на землю, то есть на дно. Неужели у всех водников воображение хорошо развитое?

Ган прочистил горло: — Другие предложения есть?

— Ну…

— Что?! — в этот момент новый взрыв смеха огласил коридор, в котором мы задержались, и грозный рыб выругался на своем родном. — Раздевать мы их не будем!

— Но и так дело не оставим? — спешно уточняю я. Только бы на попятную не пошел! Только бы не пошел, или поплыл, а какая разница!

— Не оставим. — Согласился император, двинув хвостом, отчего я из-за образовавшегося потока чуть не улетела в ближайшую дверь и еле-еле успела уцепиться за выступ в стене. Вот оно! Делаю ход конем и привожу Гана к общему знаменателю — рыб Океании нужно вернуть в человекоподобный образ.

— В таком случае у меня предложение, чтобы более мои помощники от рыб выгодно не отличались. Одеть всех граждан Гарвиро…

— И вовлечь в человекоподобную форму. — Задумчиво поддакнуло Океаническое безобразище.

Делаю восторженное выражение лица, подтверждающее, что он сам до всего догадался, и закрепляем результат!

— Это возможно?

И тут дверь в одной из палат открылась и Ган с тихим: «поплыли» утянул меня за собой. Оказавшись на месте, в сотый раз подумала, уж лучше бы я сама два часа добиралась обратно на террасу к макету, который слизень не решился перетащить.

— Приплыли…

Я кулем шмякнулась на каменную плитку, подавляя новый приступ морской болезни. А Императорское садюжище закружило по кругу, раздумывая над принятием нового решения. Ган натуральный садист, и так желудок не на месте, так он еще и голову мне решил закружить!

Через поток еле сдерживаемых мысленных ругательств, слышу, как он шепчет:

— Вариант есть… Но там восстание! И я не желаю менять своего решения… Как это отразится на экономике, и в целом на Океании?

Понятно, сейчас он упрется в стенку с восстанием у чури. И, чтоб не менять прежних решений по выселению работающей колонии, поступит проще — удалит Шпунько из императорского замка и возможно из мира. А если я его не отстою, то не далек тот день, когда меня оставят без Себастьяна, Донато, Вестериона, а затем основательно обнаглеют и Нардо тоже не отдадут…

Ой, мамочки!

— Ган, прошу Вас, остановитесь!

— Что не так? — застыл встревоженно.

— Вы кружите и мне уже дурно.

Чтоб понял, притянула ладошку ко рту, и скоренько просчитываю, как подвести его к главному решению. А император замер, сердито раздувая жабры и трепеща плавниками. Ну да, ну да, у меня от него голова кругам совсем не по той причине, к которой он привык. Совладав с собой и просчитав ходы, я удобнее устроилась на плитах.

— Ваше Величество, так одеть ваш народ возможно или нет?

— Возможно.

— Простите мне мое любопытство, но как?

— Чури, ползучие чури, колония наших чистильщиков, вызовет потребность в одежде.

— Они кусаются?

— Можно и так сказать, но не переживайте, чури более дружелюбны к иномирянам.

— Рада слышать. — Потупив взор, продолжила выяснять важное для себя и прояснять нужное для него. — Если они чистильщики, то Вы можете их привлечь к работе. Я правильно поняла?

— Да.

— А скажите, Ган, для них работа найдется? Ее будет достаточно? — глубина непонимания отразилась на рыбьей морде, я передернула плечами и опять потупилась. — Вы знаете, что для выполнения нашего задания нужно время, а значит, чури должны здесь пробыть, скажем, на месяц или два.

— И? — рыб брюхом опустился на плиты, оказавшись слишком близко ко мне. Моя реакция — резкий подъем и маниакальное движение рук, иллюстрирующих слова. — Нужна какая-нибудь крупномасштабная экологическая катастрофа! Чтобы был повод их пригласить.

— Повод есть, — заметил он и осторожно добавил, — небольшой.

Это он так заболачивание территорий называет. А Ган у нас тот еще оптимист розовощекий.

— То есть, — теперь уже я, задумавшись, пошла по кругу, — получается, что вы на основе экологической проблемы приглашаете чури. Они начинают работать. Повсеместно кусаются или что они там делают… и этим вынуждают ваш народ самостоятельно просить о возвращении прошлых устоев.