Понаехали
Шрифт:
– Маслице ламповое.
– Деготь.
– Воск.
– Сукно небеленное пару штук…
– Веревки конопляные.
– Наряды…
– Какие? – Стася спросила уже так, порядку ради.
– Так… Басюшкины…
– Маланечкины…
– До Китежа…
– …и без нарядов.
– Батюшка…
Фрол Матвеевич отвернулся, показывая всем видом, что дочь бестолковую еще не простил, однако все ж не столь и гневается, чтоб её, неразумную, вовсе без нарядов оставить.
– С Никанорой поедешь, – ответствовал в сторону и добавил, чуть тише. – Женой моей!
– Батюшка?! –
– Цыц! – рявкнул Фрол Матвеевич и кулаком погрозил, правда, как-то невдохновенно, без души. – Давно надо было… а я все тянул, тебя тревожить не желал. Вот и вышло…
Баська насупилась.
И сама от отца отвернулась, встала, вперившись взглядом в ладьи, которые стояли тут же, рядышком. Корабли эти были невелики и Стасе донельзя напоминали деревянных уточек-кадушек, разве что без обычной росписи.
– И все-таки, – Эльжбета Францевна оказалась рядом. И как это у неё получается? Под руку Стасю подхватила. – Вы действительно собираетесь путешествовать с этими вот… простите Боги… людьми.
Она подняла взгляд к небесам, но боги то ли были заняты, то ли в принципе не имели обыкновения показываться местным, и знака не подали.
– Эти девицы… бестолковые пустые люди. Купцы опять же… не самое лучшее окружение. С ними вас никто не воспримет всерьез.
– А надо? – уточнила Стася.
– Если вы желаете составить хорошую партию, то да.
– У меня уже имеется одна, – Стася пошевелила пальцами и посмотрела на запястье, на котором пока еще не было узора.
Но…
Когда он появится?
И как отреагирует на это Радожский, который совершенно точно не желал отпускать обретенную силой судьбы невесту. Вон, держится будто бы в стороне, но со Стаси взгляда не спускает.
– И весьма неплохая, – обрадовалась Эльжбета Витольдовна. – Вы слишком строги к мальчику. Присмотритесь. Он ведь неплохого рода…
И богат.
И собой хорош.
Стася уже слышала. И от повтора только зубы защемило.
– Отстаньте вы уже от меня, – попросила она, межу прочим, вежливо. – Вам что, и вправду, больше нечем заняться?
Наверняка, заняться было чем, но ведьмы почему-то иные занятия, включая все еще спящего – не повредит ли такое количество сна? – княжича Гурцеева, которого уже отнесли на корабль, растерянную Аглаю с ее кошкой и котятами, да и… в принципе.
– Девочка, ты просто не понимаешь, – вздохнула Эльжбета Витольдовна.
И Стася согласилась.
Не понимает.
Категорически.
– …здесь все для тебя непривычно…
Грохотали бочки, катились по сходням. Гудели люди, которых на пристани было, пожалуй, больше, чем Стасе хотелось бы видеть. И Бес, тяжко вздыхая, наблюдал за этой вот суетой с обычною кошачьей снисходительностью.
– …ведьме не выжить средь людей без покровительства.
– Почему? – Стася посмотрела на ведьму, кожей чувствуя, что та… нет, не врет, слишком умна она для прямой лжи, которую ко всему и почуять легко. Но кто сказал, что с правдою
нельзя играть?Можно.
– Потому что мир жесток. И люди… не так давно ведьмам приходилось прятаться. Тебе о том не рассказывали, верно?
Стася повела плечами. Рассказывали… когда бы ей рассказали, если, почитай, с самого начала ей не позволено было оставаться одной хоть на сколь бы продолжительное время. Всегда-то у них вот, что у Эльжбеты Витольдовны, что у Марьяны Францевны, находилось срочное дело, требующее всенепременного Стаси присутствия.
– Что девочек, если в них случалось проснуться дару, просто убивали? Свои же родные. Когда прямо, а когда, если вдруг случалось проснуться жалости, отводили в лес. Мол, ведьме там самое место…
И теперь она тоже не лгала, эта женщина в просторном платье, в складках которого она терялась.
– Что кому посчастливилось выжить, скрывались, сколько могли, только… силу не удержишь. И ползли слухи. Сперва одни, потом другие, третьи… и находились те, которые говорили, что подле людей жить можно, что главное оным людям не вредить. И ведьмы старались. Лечили. Помогали, только…
– Всех не спасти?
– И это тоже, – Эльжбета Витольдовна слегка склонила голову. – Но и другое… сила… ведьма через себя не переступит. А мы ведь тоже живые. К одним с приязнью относимся, а другие… другие нас злят неимоверно. С того и случаются… неприятности.
Она поглядела на Аглаю, которая присела на бочонок, а корзинку с малышами на колени поставила. И кошка тоже на эти колени забралась, и вдвоем они в корзинку заглядывали, проверяя, как малыши.
– Сперва одно, после другое. Третье… и вот уже ведьме приписывают дела, которые она не совершала. А так уж вышло, что в зло люди верят куда охотнее, нежели в помощь ближнему, – Эльжбета Витольдовна замолчала, позволяя Стасе самой додумать.
А что тут думать-то?
У соседки молоко скисло, у другой – издохла корова, а от третьей муж гуляет, но не сам по себе, а потому как ведьма прокляла.
– Заканчивалось все… нехорошо, – Эльжбета Витольдовна заговорила вновь. – Маги… маги нас тоже опасались, поскольку не понимали природы нашего дара. Кто-то видел конкурентов, кто-то – источник силы дармовой, только взять её было не так и просто… многое изменилось, когда Беловодье объединили под рукой государевой.
…Антошка, присевши за бочками, будто спрятавшись за ними, меланхолично жует пирожок. На коленях его тоже корзинка, но не с котятами – с теми самыми пирожками, которые горкою возвышались, отчего плетеная крышка норовила свалиться.
– Тогда-то и был заключен Договор.
– По которому вы продаете девочек магам? – не удержалась Стася.
– Продаем? – в голосе Эльжбеты Витольдовны послышалось возмущение, правда какое-то… искреннее, но не до конца?
– А разве нет?
– Деточка…
– Я уже давно не деточка, – Стася подхватила Беса на руки. И тот, чувствуя раздражение хозяйки, возмущаться не стал, но повис пушистым тельцем.
Весьма увесистым тельцем.
Нет, надо будет его измерить, потому как Стася не могла отделаться от ощущения, что за прошедшие пару недель Бес вырос. И весьма ощутимо.