Понаехали

– Вы собираете этих девочек под предлогом учебы. Учите их, правда, отнюдь не тому, как пользоваться силой. А потом пристраиваете в добрые заботливые руки.

– И что в этом плохого? – Эльжбета Витольдовна поджала узкие губы.

– А что хорошего?!

– Они живы. Все, кого нам удается найти, живут. Их не бросают в лесу, не отводят к омуту с камнем на шее. Не топят в болоте. Не давят пуховыми подушками. Не подносят молоко с белокоренем, надеясь, что смерть будет тихой и безболезненной. Их не закидывают камнями, не сжигают в сараях, обвинивши невесть в чем…

– Просто выдают замуж?

– Выдают. За людей достойных, состоятельных. Взгляни вот на нее… – Эльжбета Витольдовна указала на Аглаю. – Лет триста-четыреста тому родичи, почуяв неладное, сами нашли бы способ избавиться. И сделали бы это без тени сомнений, потому как, узнай кто о ведьме, всем бы пришлось тяжко. Община изгнала бы их, откажись они следовать их, человеческому закону. А если бы и согласились, то… кому нужна жена, у которой своячница ведьмою родилась? Но теперь люди только порадовались. И привели её цареву писарю, и получили за то семь золотых.

Много?

Мало? Наверное, много для кого-то, но… вот так продать своего ребенка за семь золотых?

– За них они купили корову… то есть, я так думаю. Честно, не узнавала. Главное, всем было хорошо.

– Всем?

– Девочек свозят в школу. Всяких… с малолетними работать проще всего. Мы их учим. Действительно учим. Многому. Тому, что надлежит знать родовитой боярыне. Они ведь все становятся в конечном итоге боярынями.

Боярыня Аглая изволила играть с кошкою, которая, напрочь позабывши о материнском долге, растянулась на коленях боярыни и ловила пальцы мягкими лапами.

– Она поднялась выше многих.

– И толку-то? – тихо спросила Стася.

Аглая улыбалась. И выглядела… счастливой? Пожалуй.

– Она ведь не была счастлива, иначе не стала бы…

…княжича – или все-таки княжну? – уже подняли на корабль.

– Случается… она молода. А семейная жизнь – дело непростое.

С этим Стася согласилась. Особенно, наверное, непростой она делается, когда живешь с ведьмою.

– То, что случилось, лишь неудачное совпадение обстоятельств. Аглаюшка молода, порывиста. Княжич тоже молод и упрям… не особо умен, это да. Добавьте само место, силу, в нем скопившуюся. И получилось, что получилось.

И что-то подсказывало Стасе, что с этим «получилось» еще придется повозиться.

– Но что бы ждало её в ином случае? Даже если бы родилась она без дара? Полунищее существование селянки? Раннее замужество? Бесконечная работа, которая к тридцати годам превратила бы её в старуху? И уж точно никто бы никогда бы не стал интересоваться её мнением, её желаниями…

– А тут интересовались? Или просто убедили, что у неё нет выбора, кроме как найти подходящего мужа?

На пристани повисла тишина. Стасе она показалась оглушающей.

– Я понимаю, – сказала она тихо. – Что, возможно, вы спасли многих. Что тогда не было иного выбора, что… для кого-то такая жизнь, в тиши и комфорте, предел мечтаний. Но ведь есть и другие! Пусть немного, но есть… что с ними?

– А что с ними? – в темных ведьминых глазах клубилась сила.

– Вы ведь сами… – Стася чуяла эту вот силу, запертую в хрупком теле, спеленутую правилами, но уставшую от них бесконечно. – Вы ведь не были счастливы замужем?

– Но не была и несчастна, – не стала отрицать Эльжбета Витольдовна.

– И ваш муж…

– Преставился.

– А нового…

– Мне и одного хватило. В конце концов, кому-то нужно и настоящей ведьмой побыть.

Сила колыхнулась.

И схлынула, будто её и не было.

Глава 3 Повествующая о том, что и ведьмакам порой приходится тяжко

Загадочная женщина с удовольствием загадит вашу жизнь.

«Вестник Китежа», рубрика знакомств.

Аглая грелась на солнышке, думая, что вовсе даже не хочет возвращаться в Китеж. В конце концов, что она в этом Китеже забыла-то? Там и солнышка нет. То есть, имеется, конечно. Куда ему, если подумать, деваться с небосвода? Встает, греет себе, заливает улочки светом, но приличным дама от того света беречься надобно.

Не гулять.

А если и выходить, то прячась от солнца под зонтиками, дабы сберечь правильную бледность кожи. Собственная Аглаи, надо полагать, уже обрела неблагородную смуглость, от которой придется избавляться, иначе станут шептать за спиной…

– И пускай, – тихо произнесла она, и кошка приоткрыла левый глаз, а потом закрыла. Вот её-то подобные глупые проблемы нисколько не волновали.

Была бы шерсть чистой.

– Госпожа ведьма? – размышления Аглаи, в которых она пыталась понять, стоит ли и вправду лицо отбеливать или же не надо, раз она все одно в свете не появится – без мужа-то неприлично – были прерваны баронессой Козелкович. – Госпожа ведьма… разрешите вас, если возможно сие, на беседу пригласить… прогуляться… право слово, не понимаю, к чему нас было тащить в этакую рань, если корабли все еще грузятся?

Вот у баронессы зонтик имелся. Полупрозначный, отделанный по краю кружевом, украшенный шитьем и даже парой шелковых лент, которые свисали, дразня ветер. Аглае вот тоже захотелось с этими лентами поиграть.

Самую малость.

– Слушаю вас, – вставать не хотелось, но Аглая была хорошо воспитана, и поэтому встала. И с баронессой пошла. Недалеко. Далеко уходить не стоит, а то Эльжбета Витольдовна вновь станет хмуриться.

Может, даже скажет, что Аглая позволяет себе лишнего.

Так она про Мишаньку… но сказала и замолчала. Аглая все ждала, ждала, когда же её по-настоящему ругать станут. Или, быть может, даже обвинят в неправомерном использовании силы. Или еще в чем-нибудь. Она мысленно даже приготовилась нести тяготы суда, но…

Никто и слова больше не сказал, будто бы… будто бы так оно и надо, чтобы из мужа девица какая-то… нервная до боли девица. У Мишаньки-то и прежде характер был непростой, а ныне вовсе испортился. Оно, конечно, и понять можно, все-таки сильнейшее душевное потрясение, но зачем верещать-то так?

И в волосы вцепился еще.

Ругался матерно, а девице матерно ругаться вовсе не к лицу. Аглая так и сказала. А он… она… в общем, пришлось вновь усыпить. И верно Эльжбета Витольдовна решила, что спящим его в Китеж проще доставить. А там уже, в Китеже, и решать надо, что делать.

– Знаете… к стыду своему, я право слово полагала, что ныне ведьмы совсем уж не те. Матушка моя вот сказывала, что в прежние времена ведьмы на многое способны были… – баронесса Козелкович шла неспешно, глядя прямо перед собою, и люди, которым случилось встретиться на пути её, сами расступались.

Вот у Аглаи никогда не выходило так.

Или… может, прав Мишанька? Баронесса – она из благородных, это чувствуют, тогда как сама Аглая, сколько ни учи, все одно селянкою останется.

– Но вы меня удивили. Поразили в самое сердце, – рука в кружевной перчатке с обрезанными пальчиками коснулась груди.