Попаданка

– Вoт и всё, барышня! – в тусклом свете фонаря, широко улыбнулся мне мой спаситель. – Хватит уже бояться вам! Далече уж от разбойников ваших отъехали… Отдoхнём сейчас, а завтра к вечеру и спокойно до поместья моего доедем.

– И что там будет со мной?
– с выступившими слезинками пробормотала я.
– У меня ведь с собой никаких документов нет...

– Так коль довериться мне решите, то по приезду в книгу регистрации вас впишу, как крепостную пока конечно, вместо на днях помершей девки дворовой, того же возраста и стати бывшей... И тоже ведь Варькой прозванной… А потом уж, коль уйти захотите, то выпишу я вам вольную, не сомневайтесь в том…

– Пусть так, верю я, сударь, вам и всецело себя доверяю, - зашептала с взволнованно сжавшимся сердцем, про себя же думала: а пусть даже и крепостной у него останусь, барин-то вроде добрый, хороший, не выгонит, поди, так уж лучше у него, только бы не сидя у них на цепи...

ГЛАВА 2. Такой добрый барин мне попался

К ночи стало куда прохладней, задул резкий порывистый ветер, будто призывая своим пронзительным свистом бурю. Слегка заспанная, я ещё с трудом выбралась из раскачивающейся кибитки, и осторожно зашагала под ручку с барином, по всему, что к домику станционного смотрителя. Заодно старалась повнимательнее глядеть под ноги, чтобы в полумраке ненароком не споткнуться об то тут, то там, выступающие из земли бревна деревянной мостовой. А ещё я откровенно раcпереживалась. Мало ли чего моему барину нынче же ночью в голову взбредёт? И именно так, что моему! Ведь я сейчас совершенно несвободная, полностью от этого незнакомого барина зависимая...

– Сюда! Сюда, сударь, будьте уж та? любезны нигде тут не споткнуться! – помахивая моргающим на ветру фонарём, закричал вышедший из дверей сгорбленный старичок. – Тут комнатка для вас и супруги вашей у меня хорошая найдётся, до утра уж пoбудьте, а там рассветёт и дальше отправитесь.

– Вы уж две комнатки нам найдите, будьте так любезны, – пересиливая свист ветра, брoсил в ответ крепко придерживающий меня за локоток барин. Я же облегчённо выдохнула... Слава Богу, не потащит с собой в постельку!

– Не с супругой, получается, путешествовать извoлите, - уже когда мы были у крыльца, извинительно заговорил старичок, внимательно меня разглядывая сквозь круглые очки.
– Так проходите пока в горницу, тут тепло, я же пока Марье скажу, ключница она моя, чтобы вам по-отдельности поcтелила. Меня же Кузьмой Трифоновичем звать, здешний я станционный смотритель.

– Фома Фомич, – представился мой барин. – Проездом тут у вас... С дороги мы сбились. ? путь на своих в поместье держу.

– А барышня, стало быть, при вас, иль при своей подорожной?

– Крепостная моя, Варварой звать, из дворовых... Как барышня воспитана...
– немного неуверенно ответил Фома Фомич.

– Значит и грамоте обучена?

– И письму и счёту...
– на свой страх и риск вступила я в разговор, совершенно не зная, насколько это уместно.
– Вот у вас книжки тут вижу разные... – подошла к книжному шкафу. – А можно я возьму какую-нибудь на вечер почитать?

– У меня по большей части совсем не дамское, скучное, чтиво, - с такими словами и хитро прищуренными глазками, никак меня не осудив, Кузьма Трифонович взял с полки книжонку в коричневом переплёте, похоже, наглость таких избалованных гoсподами девиц, за которую меня сейчас наверняка тут и принимали, была здесь не в редкость.
– Тогда разве что эта...
– подал он мне её. – Одна проезжая барышня с несколько годков как оставила...

Взявши книжку и поблагодарив, я с умным видом её полистала. Увы, да только она была на французском, не слова не понять, как и название мне ничего не говорило, и даже о таком авторе я никогда ничего не слыхивала!

– Не читаю по-французски...
– растерянно вымолвила. – Немного знаю английский...

Неловко улыбаясь, я вернула книжку, и Кузьма Трифонович поставил её на место.

– Тогда, может, эту...
– подал мне другой томик.

– Не слишком люблю я стихи лорда Байрoна, - сразу же отказалась, только взглянув на латинские буквы на обложке, и, заметив знакомого автора на корешке переплёта, спросила:

– ? можно мне лучше взять Карамзина?

– Отчего же нельзя? – добродушно улыбнулся мне станционный смотритель.
– Возьми, конечно... Да и подсвечник с собой прихватить не позабудь, темно у меня. Сейчас Марьюшку окликну, она тебя к себе и отведёт, с ней в комнатке уже переночуешь.

– Да, спасибо, - слабо кивнула.

Тихо шаркая ногами, Кузьма Трифонович куда-то ушёл.

– Ой, пойдём, я тебя пристрою, – позвала меня пожилая женщина в чепце и цветастом платке на плечах, стоящая за раскрывшейся дверью.

Ничего не ответив, я посмотрела на барина.

– Иди, – он кивнул мне. – Я тут с хозяином пока посижу, о дороге порасспрошу.

– Уж не побрезгуйте, с рябиновой настойкой, - увидела я возвращающегося Кузьму Трифоновича с двумя рюмками и графинчиком в руках.

– А у нас чай с малиной будет, - в такт ему отозвалась Марья, буквально выманивая меня из горницы.

– ...Ну, это на большой тракт вам путь держать завтра надобно...
– расслышала я слова хозяина, прежде чем за моей спиной захлопнулась дверь.

– Пусть уж они там сами побалагурят, - продолжала Марья, – незачем нам простым в господские дела лезть.

* * *

– Не похожа ты на крепостную девку, - подув на налитый в блюдечко чай, Марья прикусила кусочек сахара и с прихлёбом отпила, - но и на настоящую барышню тоже не похожа... Ты того... Греешь, поди, своему барину-то вечерами постельку?

– Да вы чего?
– аж опешила я. – Нет ничего между мною и барином такого!

– Хороший, выходит, у тебя барин, добрый... Только тебе от такого настоящего добра не будет. Всяк сверчок знай свой шесток! Воспитал вот он

тебя, и ты вроде как и не сенная девка уже, да только и не барышня совсем... Замуж за мужика ты сама не пойдёшь, разве что силой отдадут, а кто из благородных... так только в содержанки и возьмёт. Негоже оно так!

Промолчав, я подняла свою чашечку и сделала маленький глоточек, и по привычке аккуратно поставила её на блюдечко.

– Вот значит как, по-барски... – сокрушённо вздохнула Марья.
– По-простому то, уже и не умеешь... Ты того, коль барин добрый, то проси, чтоб вольную дал, слезливо так проси! Умоляй! В ноги пади! С барином-то всякое приключиться может... Вдруг лихие кони понесут, аль смертоубийство какое! Так новый барин приедет и не таким добреньким сказаться мoжет, снова в сени погонит. Сгинешь ведь ты тогда, аль руки на себя наложишь! Сколько я такoго перевидала! Ой-ой! – нравоучительно покачала она головой.

– Это почему же? – не выдержала я. – По-всякому люди живут и не такое выдерживают...

– Да заклюют там тебя те наседки завистливые, что старый барин лелеял, как барышню воспитывал... Не дадут житья!

– Ну, положим, я кому хошь отпор дам!

– ? ещё сам барин глумиться станет, прикажет плетьми сечь, коль с ним не ляжешь... Да знаешь ты всё это, поди, и не хуже меня!

– Читала...
– склонила я голову. – Только мой барин совсем не старый ещё, да и не больной, вроде, вовсе... Да и вольную мне обещал выписать, сразу, как только в поместье вернёмся...