Попаданкам не изменяют, дорогой дракон, или Замуж за истинного

Я же думаю о вполне реальных последствиях. Что если тот сине-фиолетовый мужчина теперь будет иметь надо мной власть?

— То есть это нормально по-твоему? — спрашиваю нарочито строгим, но притом истеричным тоном.

Только веера не хватает, чтобы нервно обмахиваться им и закатывать глаза.

На самом деле просто хочу выведать побольше, не выдав себя, не поднимаясь к Алисе и не обращаясь к памяти Виктории.

— Тех, кого фэйри отпускают, они не забирают второй раз. На самом деле, — он позволяет искренней, светлой улыбке появится на своих вечно ухмыльчивых, издевательски-красивых губах, — я очень рад этой отметине. Если, — мрачнеет, — это и вправду ты.

И вновь этот невозможный мужчина заставляет меня опасаться. Задыхаться от неизвестности. Противостоять волне предательских мурашек.

Догадался?

Подумал что-то не то?

Для некоторых ответов нужно лезть в память Виктории самой. Некоторые отзываются на ситуацию или мысли, и тогда информацию я получаю без каких-либо усилий.

Нет, Ричард не думает, что я попаданка. Он намекает на то, что я могу оказаться подменышем. Фэйри — то ещё зло с крылышками. Ночи Золотого Рога наступают внезапно, главный критерий — некруглая луна. Бедные путники и просто те, кому понадобилось выйти в лес ночью, кто не успел добраться до дома, оказываются в сетях практически потусторонних существ. В Эсмаре верят, что у них есть собственное королевство, а мир людей для них — просто забава. Ну, или кормушка. И таких миров может быть очень много. Среди них даже может быть мой родной. Почему бы и нет? Ирландцы, если что, подтвердят. Так вот, допустим, путнику повезло, его отпустили с рассветом. Фэйри оставили свою метку, дальше он всю жизнь может быть спокоен.

Но… нетрудно догадаться, что спокойствие будет только сниться.

Ведь на арену выступают монстры похуже. Само собой, это люди, соратники, соседи, семья. Откуда им знать, что тот, кто вернулся, правда настоящий?

А, может быть, это фэйри живёт среди них и присматривает новую жертву?

Может быть.

А может быть и нет.

По крайней мере, я это я.

— А что, совпало бы отлично. Ты вернулась и начала тут наводить свои порядки. Может быть, ты теперь одна из них? — дракон припирает меня к окну. Я знаю, что он не даст мне упасть, но инстинкт самосохранения не позволяет опираться о тонкое стекло. Ричард, скотина, вновь ставит меня в уязвимое положение, заставляет едва ли не прижиматься к его пылающей, твёрдой и широкой груди.

Дракон с видимым удовольствием запускает пальцы в мои волосы, слегка оттягивает пряди, заставляя приподнять голову и срывая с губ едва слышный стон.

Он за одно мгновение каким-то образом оказывается ещё ближе, вдыхает мой запах, целует в макушку, висок, проходится клыками по уху…

И шепчет:

— Я бы так подумал, если бы не истинность. Это ты. Моя жена. Ни одна другая не смогла бы заменить тебя.

Сердце пропускает удар. Почему-то его слова отзываются в моей груди тонкой, даже острой, холодной болью.

Ни одна другая не смогла бы заменить тебя, Виктория.

Самый момент ей появиться и сделать всё ещё трагичнее, но этого не происходит. В огромном зале с огромным драконом я одна. Никто не мешает мне смотреть на него, не мешает дышать, не мешает сопротивляться.

Но у меня не получается.

Ричард пытается поцеловать меня. Он целует. Касается горячими губами губ. На этот раз я не отвечаю. Почему-то это заставляет его притормозить.

Странно, вообще-то, ты не такой внимательный. Вообще-то, обычно ты не обращаешь внимания на чужие потребности и чувства, мой новоиспечённый супруг.

Воспользовавшись заминкой, я слегка отталкиваю его и ускользаю, оказываюсь в стороне, а затем и вовсе убегаю подальше от него.

Мелькают столы, ковры, окна и разные пейзажи в них. Ричард даёт мне фору, но уже спустя несколько секунд, на выходе из столовой, оказывается рядом и вцепляется в моё запястье.

— Так что, какие у тебя планы на день? Зачем тебе на ярмарку?

Истерить, плакать и бить его за то, что просто проигнорировал просьбу не подходить, за то, что трогал против воли, не вижу смысла.

Он не понимает. Ему истинность зашторила глаза. А, может, они всегда были такими. В любом случае — горбатого могила исправит.

— Потому что я чуть не умерла! — всплёскиваю руками. — Причём из-за тебя! Это ты меня расстроил.

— И чем же? — он ухмыляется.

Тем, что случилось пятнадцать лет назад. Но я это не говорю.

— Да своей драконьей королевской рожей, Ваше Высочество! Я выжила и хочу отметить! К тому же речь о людях, которые находятся в моём подчинении. У меня есть к ним разговор.

— В подчинении короны, — парирует Ричард. Ну, разумеется.

— Ага, — это-то я планирую исправить.

— Люди опасны. Они могут навредить тебе. Может быть, всё-таки пойдём в кровать?

Нет, он всё-таки получает пощёчину. Так, для острастки.

В глазах дракона тут же вспыхивает золотое пламя гнева.

— Я говорил лишь о сне, Виктория, — цедит он и с этими словами щёлкает пальцами. Я вздрагиваю. На запястье появляется золотой браслет. Перевожу опасливый взгляд с него на Ричарда. На его руке похожий. — Идём…

Он выходит из столовой в один из коридоров. Я в шоке остаюсь на месте на несколько мгновений. А затем чувствую какую-то силу, которая давит на меня и заставляет идти с ним.

Всё равно что цепь надел…

— Так, — объясняет дракон, — будет лучше.

* * *

Ричард.

Виктория, выпрямив спину, подняв подбородок на уровень горизонта, ступает в портал, что ведёт в её покои. Ричард, ослабленный и с болью в сердце ещё долгие минуты остаётся на месте. Он злится на самого себя. Может быть, даже на истинность. За эти моменты, когда он не может спорить с ней, не может заставить себя перечить. Виктория говорит, что ей будет хорошо без него. Он вынужден это принять. А вместе с тем будто выпить горький, разъедающий изнутри яд.

Разве же он был так плох? Нежеланный брак, нежеланные узы. Он вёл себя точно так же, как и все остальные. Так его учили. Он не нарушал правила.

Викторию, видно, не прочили в детстве в его невесты, а потому ей не говорили, какой должна быть настоящая принцесса.

Но она выросла. Должна была догадаться сама.

Всё это непонимание, обида даже, мешается с истинностью во взрывоопасный коктейль.

Любить её, значит, слушать? Значит, дать ей волю сделать то, что она собирается сделать?

А если он знает точно, что она неправа? Что этот выбор приведёт лишь к страданиям?

Сопротивляясь этой силе, он должен взять всё в свои руки. Она — его жена. Они принадлежат друг другу. Теперь так точно. Он должен быть сильным ради них обоих.

Виктория не может решать, она слишком… слишком запуталась.

Его маленькая хрупкая девочка.

Дракон срывается с места, бросается с обрыва, где солёные волны лижут чёрные скалы, оборачивается и касается крылом воды, прежде чем взмыть в небо. Ему нравится летать. Это успокаивает. Жаль только, что Виктория сейчас не с ним…