Попробуй меня

Я становлюсь Пизанской башней.

Каждая живая душа и неживая тоже смотрит на меня во всех глаза.

Кажется, сахара не хватает. – хмурюсь я и потягиваюсь за сахарницей, делая вид, что все нормально. – Чуть-чуть не хватает.

Зачем ты сахаришь картошку, Гарри? – тихо спрашивает Джемма, хлопая ресницами.

Я смотрю как полный придурок в свою тарелку с картошкой, на которой уже красуется огромная горка сахара.

Эм… - закусив губу, я принялся размазывать сахар по тарелке, усиленно размешивая все это в одну массу. – Я слышал, что это полезно.

Сахарная картошка с мясом? – переспрашивает Джемма. – Полезно? Правда что ли?

Я сжал губы, не понимая, что я вообще только что снес.

Из моего носа мгновенно забирают тарелку и отшвыривают ее в мусорку. Раз – была тарелка, два – ее нет.

Мам, ну зачем. – развязно спрашиваю я и облокачиваюсь о стул, запрокидывая голову назад.

Она трещит и раскалывается по швам.

Гарри, что происходит? – спокойно спрашивает она, усаживаясь рядом на стул. – Почему ты приехал посреди дня?

Уже сдал все зачеты. – спокойно вру я, даже не моргнув глазом. – Почему бы и не отсидеться дома неделю?

А где же Луи, Зейн? – вновь спрашивает она у меня. – Почему они там?

Потому что они придурки.

Вполне неплохой ответ на провокационный вопрос. Мама щурится, недовольная моим ответом.

Я мысленно извиняюсь за весь цирк, что я здесь успел вытворить, встаю из-за стола и ухожу к черту в свою комнату.

Свалившись на кровать, я зарываюсь лицом в подушку, не в силах даже встать и врубить телек.

На что я надеялся? Что я все так и будет продолжаться долгое время? Нет, в это я не верил. Мы расстались, практически молча, не глядя друг на друга, грустные и потерянные, и даже не обмолвились ни словом о следующей встрече.

Нет, это было невыносимо.

Я чувствовал, что все это выше моих сил, что я запутался в мною же сплетенной паутине, что мне не сдвинуться с места и придется смириться.

Я уехал просто потому, что мы оба должны понять, чего нам действительно стоит это знакомство. Все провернулось слишком стремительно. Никто и подумать не мог, что все обернется тайной влюбленностью, которая через неделю перерастет в открытые отношения.

Это запрещено.

Моя репутация меняется, мне становится совершенно безразлично на нее.

Так нельзя.

Еще ни одна баба не заставляла меня делать такие выкрутасы, однако Дейвидсон сделала так, что мой мозг окончательно покинул меня.

Сука, да я забыл когда я в последний раз косяк в руках держал.

Упрячу за неделю свои чувства поглубже внутрь. Не буду их демонстрировать. Если потекут слёзы, пущу их по изнанке щёк. Если кровь — получится синяк. И если сердце начнет выпрыгивать из груди, никому не скажу. Мне это всё равно не помогает.

Блять.

Я встал с кровати и подошел к телефону. Тут же схватил его и набрал номер Хорана.

Что ты там делаешь? – мгновенно отвечает тот тихим голосом.

Думаю, как проще грохнуть себя. Повеситься, с моста спрыгнуть или сходить на тусу и обдолбаться в клочья?

Что ты несешь?

Я замолчал на мгновение, подойдя к окну. Густые сумерки надвигались на город, фиолетовым отливом украшая хмурое небо.

Где Дейвидсон? – в открытую спрашиваю я, ощущая, как холодная испарина выступает на пояснице.

Здесь. – спокойно отвечает Хоран, по-видимому, высовываясь в окно. Сильнейший ветер дует в динамик, становится неприятно.

Что она делает?

Сидит, блять, представь себе.

Еще одно слово и я ебну тебе. – хрипло отвечаю я, закрывая жалюзи. – Она спрашивала про меня?

Ни слова, парень. Абсолютно ни слова.

Меня начинает лихорадить. И действительно, на что я снова надеялся? Уехал без предупреждений и до последнего верю, что она что-то спросит обо мне.

Наивный уебок.

Жаль. – спокойно отвечаю я, чувствуя, как сжимаются мои кулаки. – Я собираюсь пойти на показ с Марком.

Тебя вклинило? – интересуется Хоран с усмешкой, выдыхая воздух в трубку. – Какой еще показ?

Ты можешь, блять, не дышать в трубку?! – повысил голос я и открыл шкаф нараспашку. – Очередной показ «Топшопа» на Брайтон-стрит, чувак. Решил развеется.

Настолько плохо, что решил полюбить искусство моды? Ощутить его на своей заднице? Стайлс, ты – идиот. Ты осознаешь?

Я знаю. – отвечаю я и достаю фирменные брюки из шкафа. За ними тут же летят пиджак, галстук, носки, рубашка и запонки. – Надо как-то отвлечься. Меня колбасит. Мне хуево. Я веду себя, блять, как полный придурок.

Ты и есть придурок. – отвечает Хоран и смеется в трубку. – Извини, я, пожалуй, пойду поем. Время ужина, чувак, твоя Рикка уже ушла и….

С кем ушла? – перебиваю я, стискивая зубы так сильно, насколько это возможно.

Одна, твою мать. Одна. Я же обещал тебе.

Попробуй нарушить обещание. Я приеду и ушатаю тебя об стену.- с улыбкой ответил я и посмотрел на себя в зеркало.

Заткнись, Стайлс.

Приятного аппетита, Хоран.

Отшвырнув телефон в сторону, я посмотрел на себя в зеркало и растрепал спутанные волосы.

Нацепив на себя официальный костюм, я брызнул шею одеколоном, положил телефон в задний карман и вышел из комнаты.

Я по делам. – сказал я, обуваясь в коридоре. – Можете ложиться спать и не ждать меня.

Ты один? – поинтересовалась мама, нервно поправляя воротник от рубашки и приглаживая его своими руками. – Ты взял телефон?

Я не один.

Он наверняка с той девочкой с колледжа. – подмигивает мне Джемма, не замечая, как я перестаю дышать на мгновение.

Рикка, Рикка, Рикка.

Когда же ты оставишь меня хоть на минуту?

С какой девочкой? – тут же спрашивает мама, приподняв бровь.

Ключи здесь, права, телефон, деньги, какая-то мелочь. Я очень надеюсь, что мне не придется возвращаться не из-за какой-нибудь чертовой херни.

Гарри, почему ты молчишь?

Я взял телефон. – ответил я и распахнул дверь нараспашку.